Посттравматический стресс у людей разного возраста с угрожающим жизни заболеванием

Во введении дается оценка актуальности разрабатываемой проблемы, определяются объект, предмет исследования, его цели, задачи, обосновывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, описываются методики исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту.
Первая глава диссертации «Современное состояние исследований посттравматического стресса и особенностей совладания с ним при угрожающем жизни заболевании» состоит из трех параграфов.
В параграфе 1.1 «Особенности стрессора высокой интенсивности «угрожающее жизни заболевание»» раскрывается феноменология исследуемого стрессора, связанного с угрожающим жизни заболеванием.
На основе анализа данных различных областей науки и практики, в частности медицины (Галюкова, 2009), социологии (Дмитриева, 2003), психологии (Тарабрина, Ворона, 2019; Харламенкова, 2020 и др.) дается определение угрожающего жизни заболевания как состояния организма, характеризующегося расстройством жизненно важных функций, не компенсируемого самостоятельно и при отсутствии лечения приводящего к снижению трудоспособности человека, к инвалидности или преждевременной смерти; указывается, что вследствие постановки диагноза и сопутствующих ему факторов, свидетельствующих о серьезной угрозе здоровью, увеличивается вероятность переживания травматического стресса, в том числе и при сообщении человеку о диагностируемом у него доброкачественном новообразовании (Karasick, Mullan, 1974; Pasquier, Gasnier, Pasquier, 1986).
Определены особенности ситуации болезни, связанной с угрозой жизни. Это – пролонгированность (Чулкова, Моисеенко, 2009), неопределенный характер течения (Baumgarten, Quick-Weller, Gessler et al., 2018 и др.), ограниченность контроля (Collett, Smith, Boulianne et al., 2020 и др.), необходимость изменения образа жизни человека (Desautels, Savard, Ivers, 2018 и др.) и его представлений о будущем (Караваева, Васильева, Лукошкина, 2017 и др.).
Выделены отдельные этапы ситуации болезни (Сизова, Циринг, 2019), одним из которых является этап постановки диагноза (информирование о диагнозе) (Mehnert, Lehmann, Koch, 2008; Тарабрина, Ворона, Курчакова и др., 2010).
Установлено, что данный стрессор является эндогенным, неотделимым от человека (Тарабрина, Ворона, Курчакова и др., 2010), невидимым и информационным по типу влияния (Тарабрина, 2009; Караваева, Васильева, Лукошкина, 2017), носит неожиданный, внезапный характер появления (Чулкова, Моисеенко, 2009; Иосифян, Арина, Николаева, 2019), специфицируется в зависимости от области повреждения (Харламенкова, 2017); вызывает страх смерти (An, Lo, Hales et al., 2018), чувство беспомощности (Чалая, Будза, Чалый, и др., 2020 и др.), ужас (Sweeny, Christianson, McNeill, 2019 и др.), страхи рецидива болезни и потери контроля (Manne, Myers‐Virtue, Kissane et al., 2017), страх перед нежелательными последствиями (Lebel, Rosberger, Edgar et al., 2007), страх стигматизации (Jones, Nguyen, Benchimol et al., 2019), зависимости (Перфильев, Разумникова, Егоров и др., 2015; Примакова, Дорохова, 2017 и др.), чувство вины (Freitas, Menezes, Santos et al., 2020; Siwik, Phillips, Zimmaro et al., 2021).
Отмечается, что при обследовании пациентов, имеющих угрожающее жизни заболевание, значимым становится учет субъективных оценок опасности/безопасности данного события для жизни (Иосифян, Арина, Николаева, 2019; Когония, Нелюбина, Маркарова и др., 2019; Тхостов, Нелюбина, 2020 и др.). Выделены особенности представлений о психологической безопасности, которые в случае угрожающего жизни заболевания соотносятся с ожиданием устранения угрозы здоровью, самоконтролем (Maddi, 2002; Карпова, 2007), контролем ситуации (Leydon, Boulton, Moynihan et al., 2000), включением в борьбу, обращением за помощью (Nikanov, Kaminsky, Rocheva 2008; Харламенкова, 2015; Корниенко, Четина, 2019) при условии сохранения суверенности личностных границ, автономии (Нартова-Бочавер, Бочавер, Резниченко и др., 2018).
Рассмотрена специфика заболевания, симптомы которого появляются вследствие развития опухоли паутинной оболочки головного мозга – доброкачественной менингиомы. Показано, что ситуация данной болезни оказывается схожей с другими заболеваниями, несущими угрозу жизни. Подробно описаны этапы данной болезни и их специфика: первичные симптомы (Долгов, Левошко, Ишков, 2004; Narayan, Bir, Mohammed, et al, 2018 и др.), постановка диагноза (Kangas, Williams, Smee, 2012 и др.), лечение (Whittle, Smith, Navoo et al., 2004 и др.), реабилитация (Козлов, Голанов, Бочаров и др., 2010). Установлено, что постановка общего диагноза «доброкачественная менингиома» является стрессором высокой интенсивности, который в целом имеет особенности, позволяющие относить его к угрожающему жизни заболеванию, и специфицируется расположением очага болезни (область головного мозга); эмоциональные переживания пациентов, имеющих опухоль головного мозга, включают страх потери идентичности, страх появления когнитивных дисфункций, тревогу по поводу снижения критичности к собственному психическому состоянию, самостигматизацию (Liaset, Kvam, 2018).
В заключение параграфа раскрывается значимость и актуальность комплексного подхода к изучению людей, имеющих угрожающее жизни заболевание, в том числе с учетом особенностей, обусловленных возрастом (Асанова, Разумникова 2013 и др.).
В параграфе 1.2 «Посттравматический стресс и психопатологическая симптоматика как психологические последствия воздействия стрессора высокой интенсивности» рассматриваются особенности психологических последствий, вызванные угрожающим жизни заболеванием.
Проводится анализ истории исследования проблемы посттравматического стресса (ПТС), выделены особенности развития ПТС у людей, имеющих тяжелое заболевание (Тарабрина, 2008; Вишнева, 2013; Харламенкова, Воронцов, 2016; Харламенкова, 2017; Караваева, Васильева, Лукошкина, 2017 и др.), определены группы риска (Gurevich, Devins, Rodin, 2002; Тарабрина, Генс, Коробкова и др., 2005; Войцех, Гальцев, 2009; Anton, Tomanović, Mrdenović et al., 2011; Азарных, 2013; Хажуев, 2013; Стрижицкая, 2017; Абитов, Ергунова, Городецкая, 2019 и др.).
Рассмотрен вопрос о понимании причин появления психологических проблем у людей, у которых была диагностирована опухоль головного мозга. Приведена типология локализации менингиом (Тиглиев, Олюшин, Кондратьев, 2001), проанализированы психоневрологические симптомы, обусловленные локализацией опухоли (Mainio, Hakko, Niemelä et al., 2003; Fotopoulou, Solms, Turnbull, 2004; Dijkstra, Nieuwenhuizen, Stalpers et al., 2009; Liouta, Koutsarnakis, Liakos et al., 2016; De Baene, Rijnen, Gehring et al., 2019 и др.). Установлено, что для изучения психологических последствий влияния болезни важен контроль переменной «отсутствие когнитивного дефицита» (Лукшина, Зайцев, Нагорская и др., 2015), особенно в выборке людей пожилого возраста (Ivanova, Efimova, Olyushin, 2018). Отмечено, что для комплексного изучения больных с диагнозом «менингиома», необходимо придерживаться междисциплинарного подхода (Найдин, Максакова, Кроткова и др., 2002; Коновалов, Козлов, Черекаев и др., 2013).
На основе анализа литературы раскрыта специфика психопатологической симптоматики, в частности симптомов враждебности, тревожности, депрессии (Assefa, Haque, Wong, 2012; Goebel, Mehdorn, 2013; Беляев, 2016; Пестерева, 2017; Чулкова, 2017 и др.), психотизма, межличностной сензитивности, паранойяльности (Тарабрина, Ворона, Курчакова и др., 2010; Бергфельд, 2017 и др.), навязчивых страхов (Баянкулов, 2017; Ткаченко, Подвязников, Мудунов и др., 2019; Шематонова, 2020), компульсивности (Хяникяйнен, Михайлов, Кручек и др., 2015; Тарабрина, Ворона, 2019 и др.). Отдельное внимание уделено рассмотрению соматизации (Холмогорова, Гаранян, 2000), анализ которой приобретает особое значение у людей с тяжелым соматическим заболеванием (Акарачкова, Котова, 2017 и др.).
Установлено, что представленные в работе психопатологические симптомы имеют разную степень интенсивности, которая обусловлена фактором возраста. Показано, что с возрастом психоэмоциональное состояние больного становится более лабильным; отмечается риск появления признаков невротизации, психотизма, паранойяльности, депрессии, соматизации и др. (Оганезова, Барышникова, Белоусова, 2016; Вологдина, Минько, Крылова и др., 2016; Соловьев, Новикова, Местечко, 2013; Белялов, 2016 и др.).
Выделены и содержательно проанализированы личностные особенности, которые рассматриваются в качестве вероятных предпосылок развития посттравматического стресса, отдельных симптомов ПТС и психопатологической симптоматики (Stanton, Rozek, Stasik-O’Brien et al., 2016; Kopala-Sibley, Klein, Perlman et al., 2017 и др.). Это –
раздражительность, тревожность, депрессивность (Assefa, Haque, Wong, 2012; Goebel, Mehdorn, 2013; Shimizu, 2015; Yang, 2016 и др.), невротичность и застенчивость (Щербакова, Барденштейн, Аверьянова, 2015; Михрячева, Макиенко, 2016; Максимов, Веселова, Асеев, 2018; Максимов, Асеев, Веселова и др., 2019), агрессивность (Рагозинская, 2015).
Показано, что возрастные различия в проявлении личностных особенностей в ситуации болезни могут быть связаны с эмоциональной лабильностью (депрессивностью, тревожностью, напряженностью), со снижением коммуникативности (общительности, открытости), с самоконтролем (Головей, Стрижицкая, Криулина, 2014). Отмечено, что трудности в осуществлении самоконтроля пожилыми людьми нередко выражаются в виде реактивной или спонтанной агрессивности.
В заключение параграфа обсуждается проблема принятия себя в ситуации болезни (Чулкова, Пестерева, 2010; Корниенко, 2014; Попов, Чулкова, 2017; Стрижицкая, 2019 и др.), специфика изменения отношения к себе и миру (Grassi, Murri, Riba et al., 2020; Дейнека, 2020 и др.).
В параграфе 1.3 «Ресурсы совладания со стрессом у людей с угрожающим жизни заболеванием» анализируются особенности ресурсов человека, переживающего тяжелую жизненную ситуацию болезни.
Ставится вопрос о неединообразии эмоциональных и иных реакций людей, переживших воздействие стрессора высокой интенсивности, о причинах данного явления. В качестве методологических оснований индивидуально-психологических различий в переживании воздействия стрессора рассматриваются принципы детерминизма и субъекта (С.Л. Рубинштейн, А.В. Брушлинский, К.А. Абульханова- Славская, В.В. Знаков, Е.А. Сергиенко), динамический подход к исследованию личности (Л.И. Анцыферова).
Установлено, что некоторые мотивационные предпочтения выступают ресурсом совладания со стрессом высокой интенсивности. Это – мотивация достижения цели и стойкость в ее достижении (Евстафеева, Циринг, 2020), регуляция (в том числе редукция) чувства вины (Орлова, 2014; Блинова, Пчелинцева, 2020), стремление к самостоятельности и поддержание автономии (Трофимова, 2012), стремление к самопознанию (при учете особенностей его проявления) (Знаков, 2002; Щукина, 2017). Отмечено, также, что для людей старшего возраста типично желание, связанное с преодолением состояния зависимости от Другого, что выражается в потребности отстаивать свое мнение (Богданова, 2019).
Анализируются личностные особенности – склонность к экстернальности и интернальности, открытость в отношении себя и мира, способствующие совладанию с воздействием стрессора высокой интенсивности; учитываются возрастные различия (Знаков, 2002; Кулешова, Стрижицкая, 2008). Показано, что для старшего поколения ресурсом совладания выступает эмоциональная стабильность, самоуважение, вера в собственные силы, опыт (Сергиенко, 2016). Для людей среднего возраста ресурсом становится проявление социальной смелости, активности в социальном взаимодействии. Существенное внимание уделено анализу проблемы личности как открытой системы, прежде всего, в отношении совладания с трудными жизненными ситуациями и их последствиями. Показатель открытости рассматривается как фактор адаптации, т.е. как общесистемный показатель возможности саморазвития и способности к самоорганизации (Galazhinskiyj, 2001; Бокова, 2014; Боженкова, Бохан,
2019), самопринятию (Щукина, 2016), поддержанию равновесия и внутренней целостности (Рохлин,1970), доверия миру (Алисов, Подымова, 2011; Русина, 2012).
Показано, что в качестве ресурсов совладания с психологическими последствиями угрожающего жизни заболевания следует рассматривать базисные убеждения, связанные с представлением личности о себе (Образ Я, Удача) (Тарабрина, Ворона, Курчакова и др., 2010; Рагозинская, 2015; Важенин, Циринг, Миронченко и др., 2019), а также отражающие представление о возможности разумного контроля жизненных обстоятельств (Ворона, 2005).
Установлены возрастные различия в представлении о себе и о мире у людей, имеющих тяжелые соматические заболевания, обусловленные различиями в ценностях и смысложизненных ориентациях (Сахарова, 2012; Хван, 2015).
В заключение параграфа представлена общая картина ресурсов совладания с учетом возрастных различий; раскрывается феноменология принятия себя и открытости миру человека в ситуации болезни (Магомед-Эминов, 2014; Jacobsen, Andrykowski, 2015; Desautels, Savard, Ivers, 2018; Корниенко, Четина, 2019 и др.). Делается вывод о том, что люди старшего возраста, успешно справившиеся с последствиями влияния стрессора, характеризуются стремлением к доминированию, поддержанию оптимального уровня автономии, уверены в себе и в собственных ресурсах; для людей молодого возраста важна открытость к социальной поддержке; ощущение автономности, которое согласно данным литературы, соотносится субъектом с собственной успешностью и конкурентоспособностью.
В заключение первой главы делаются выводы о том, что психологические последствия переживания угрожающего жизни заболевания важно исследовать с учетом общих закономерностей, обусловленных, в том числе спецификой психотравмирующей ситуации, а также закономерностей, связанных с возрастными различиями.
В главе 2. «Методика исследования» обоснована релевантность диагностического инструментария, описаны используемые в работе методики: «ШОВТС» (Тарабрина, 2001); «Опросник выраженности психопатологической симптоматики» (Тарабрина, 2001); «Фрайбургский личностный опросник» (Крылов, 1995); «Шкала базисных убеждений» (Падун, Котельникова, 2008); «Список личностных предпочтений» А. Эдвардса (Корнилова, Парамей, Ениколопов, 1995); «Анкета психологической безопасности» (Харламенкова, 2015); «Самочувствие Активность Настроение» (Доскин, Лаврентьева, Мирошников и др., 1973); Полуструктурированное интервью (составители – Тарабрина Н.В., Харламенкова Н.Е, Падун М.А., Ароян Л.Х.); сбор анамнеза. Дано обоснование применению ретроспективного анализа. Описываются методы статистической обработки данных: критерий Манна-Уитни (U); коэффициент ранговой корреляции Спирмена (Rs); критерий Краскела-Уоллиса (Н); критерий Вилкоксона (Т); регрессионный анализ; дискриминантный анализ; критерий Джонкхиера-Терпстра; кластерный анализ; описательная статистика.
В качестве исследовательской базы выступил «Национальный медицинский исследовательский центр нейрохирургии имени академика Н.Н. Бурденко» Министерства здравоохранения Российской Федерации.
В выборку вошли люди разного возраста с общим диагнозом «доброкачественная менингиома». Основной критерий отбора – отсутствие клинически значимого когнитивного дефицита и психотических расстройств. Соблюдение данного критерия контролировалось группой психиатров НМИЦ нейрохирургии имени академика
Н.Н. Бурденко МЗ РФ под руководством д.мед.н., профессора О.С. Зайцева. Всего к участию в исследовании было отобрано 88 человек (в возрасте от 30 до 70 лет, med=54; 78 женщин и 10 мужчин). Это – респонденты, принявшие участие в первом этапе исследования (прошли интервью с психологом и заполнили методику САН); 65 человек приступили ко второму этапу, из которых 59 прошли второй этап в полном объеме. Был осуществлен контроль побочных переменных – фактора пола, влияния дополнительного стрессора, связанного с COVID-19. Анализ, проведенный с помощью Н-критерия Краскела-Уоллиса, не показал различий между выделенными в исследовании подгруппами по анализируемым нами характеристикам с учетом переменной – «локализация опухоли» (р>0,07). Различия в подгруппах, полученные с помощью U-критерия Манна-Уитни, представлены в соответствующих разделах анализа результатов в качестве описания частных случаев.
Выделены две возрастные группы: в первую из них вошли 37 человек (в возрасте от 30 до 54; Ме=46), во вторую группу – 28 человек (в возрасте от 55 до 70; Ме=61). Основанием деления выборки по возрасту стали данные Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) и возрастная периодизация по Д.Б. Бромлею.
Перед началом беседы респондент подписывал информированное согласие на участие в исследовании. Первый этап исследования проводился после операции в день выписки пациента и включал полуструктурированное интервью, сбор анамнеза, а также проведение методики САН. Второй этап начинался спустя три месяца после постановки диагноза и не ранее чем через две недели после операции, включал проведение диагностического исследования и беседу с психологом.
В главе 3 «Результаты исследования» представлен анализ результатов диссертационного исследования.
В параграфе 3.1 «Анализ психотравмирующей ситуации, связанной с постановкой диагноза «доброкачественная менингиома»» рассмотрены результаты интервью, данные методики САН и Анкеты психологической безопасности. Проверяется первая гипотеза исследования.
При анализе ответов на вопросы полуструктурированного интервью установлено, что ситуация постановки диагноза рассматривается респондентами в качестве стрессового психотравмирующего события, сопровождающегося переживанием отчаяния и беспомощности. Выявлено, что ситуация заболевания затрагивает все сферы жизни человека (семейные и социальные отношения, отношение к себе), вызывая негативные переживания. Больше половины пациентов испытывает страх, в том числе страх смерти, страх перед операцией, страх по поводу появления когнитивных дисфункций и в целом – страх потери себя как личности; интенсивным становится желание контролировать действия других людей, события, связанные с болезнью. В тяжелой жизненной ситуации важным оказывается ощущение собственной нужности и значимости, компетентности и востребованности и, в целом – принятие себя, что помогает человеку сохранить оптимальный уровень автономности, чувствовать себя независимым от других. Социальная поддержка, которую пациент готов принять, должна внушать доверие и быть построена на паритетных основаниях. Взгляд в будущее во многом опосредован прошлым опытом и интенсивностью переживания ситуации болезни. Последняя рассматривается либо как переломный жизненный момент, благодаря которому можно изменить вектор жизни и систему приоритетов, либо как отягчающее жизненное событие, несущее дополнительные трудности и негативные изменения.
Для оценки физического и эмоционального состояния пациента использовалась методика «Самочувствие Активность Настроение» (САН). Первое тестирование было проведено через несколько дней после операции (3-6 дней): показатели самочувствия (Med=51) и настроения (Med=62) пациентов оказались в пределах нормы, а активности – на границе нормы (Med=45). Второе тестирование было проведено через несколько недель (3-4 недели) после выписки пациента. Различия между первым и вторым тестированием (T критерий Вилкоксона на уровне значимости р<0,05) выявлены по шкале «Активность» (T=503,5; р=0,01); различий по показателям настроения (шкала «Настроение» T=670; р=0,2) и самочувствия (шкала «Самочувствие» T=573; р=0,07) не выявлено. Результаты свидетельствуют о том, что, несмотря на улучшение физического состояния, эмоциональный фон остается в пределах нормы, но не улучшается. Проведенный анализ представлений о психологической безопасности позволил понять, какие ресурсы включаются респондентами (имплицитная модель совладания с угрозой) в перечень средств совладания с жизненной ситуацией, обусловленной угрожающим жизни заболеванием (Анкета психологической безопасности). Для более детального анализа данных были отобраны дескрипторы, сумма баллов по которым превышала значение медианы, рассчитанной по всем 60 переменным (Me=248,5); затем из данного списка (n=30) были выбраны наиболее предпочитаемые дескрипторы, т.е. значения с наименьшей дисперсией (n=18), которые были прокластеризованы (кластерный анализ, метод K-means) и сгруппированы в пять кластеров (количество кластеров выделено на основе анализа дендрограммы). В первый кластер вошли такие дескрипторы как жизненный опыт, опытность; компетентность, ум; здоровье; уверенность в себе; уверенность в окружении; дом, жилье; во второй – свобода; самореализация; в третий – позитивное окружение; надежный спутник, опора; надежные друзья, верность; поддержка, помощь; в четвертый – равновесие, стабильность; защита, защищенность; избегание опасных ситуаций; обдумывание, прогнозирование; в пятый – контроль ситуации; самосохранение. Согласно полученным данным, стремление к самоактуализации и самореализации, желание выйти за пределы психотравмирующего события оказываются значимыми для обследуемой выборки. Потребность в самореализации выступает индикатором активности субъекта, показателем его конкурентоспособности и востребованности, маркером компетентности и самоуважения. Тема болезни, безусловно, остается актуальной и рассматривается респондентами как тяжелое жизненное событие, при этом не менее значимым становится сохранение баланса между стремлением к контролю ситуации и интересом к другим жизненным задачам. Важным оказывается не только уверенность в окружении, но и уверенность в себе, ориентация на собственный опыт, связанный, в том числе с памятью на пережитые жизненные события (сохранность интеллектуальных функций) и с ощущением устойчивости личностной идентичности (уверенность в себе, открытость миру и новому опыту, суверенность личностных границ). Именно поэтому, конструктивное принятие социальной поддержки может быть реализовано при сохранении взаимоотношений, построенных на паритетных основаниях, без нарушения и деформации личностных границ пациента. Наряду с этим, в связи с пониманием собственной уязвимости (особенно в ранний постоперационный период) пациенты также испытывают потребность в защищѐнности и стабильности. В завершение параграфа делается вывод о подтверждении первой гипотезы. Параграф 3.2. «Посттравматический стресс и психопатологическая симптоматика у людей с диагнозом «доброкачественная менингиома» в разных возрастных группах» посвящен анализу психологических последствий влияния стрессора высокой интенсивности – сообщения о диагнозе «доброкачественная менингиома». Приведены данные о делении выборки на подгруппы с учетом возраста и уровня ПТС: Группа «СВ» (средний возраст n=37) была разделена (Ме=23, где Ме – медиана) на подгруппы с низким («СВ низкий ПТС» (n=17)) и высоким («СВ высокий ПТС» (n=20)) уровнями ПТС. Аналогичным образом группа «ПВ» (пожилой возраст n=28) была разделена (Ме=26) на подгруппы с низким («ПВ низкий ПТС» (n=14)) и высоким («ПВ высокий ПТС» (n=14)) уровнями ПТС. В подпараграфе 3.2.1 «Возрастные различия в уровне посттравматического стресса и психопатологической симптоматики у людей с диагнозом «доброкачественная менингиома»» анализируются психологические последствия постановки диагноза «доброкачественная менингиома» в разных возрастных группах пациентов при ПТС одного уровня («СВ низкий ПТС» и «ПВ низкий ПТС»; «СВ высокий ПТС» и «ПВ высокий ПТС»). Рассматриваются данные, полученные с помощью методик: ШОВТС, SCL-90-R и FPI (U-критерий Манна-Уитни, корреляционный анализ Rs-Спирмена, тест Джонкхиера-Терпстра на уровне значимости р<0,05). Проведен анализ особенностей посттравматического стресса в подгруппах с ПТС одного уровня, но разного возраста (приводятся данные методики «ШОВТС»), проверяется вторая гипотеза исследования. Показано, что при сравнении результатов, полученных в подгруппах респондентов с низким уровнем посттравматического стресса разного возраста, различий в симптомах ПТС не наблюдается (р>0,05).
При высоком уровне посттравматического стресса у респондентов старшего возраста выявлены более высокие показатели по симптомам вторжения («СВ высокий ПТС» сум.ранг=281,5; «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=313,5 – U=71,5; р=0,02), физиологической возбудимости («СВ высокий ПТС» сум.ранг=293,5; «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=301,5 – U=83,5; р=0,05), включая общий уровень ПТС («СВ высокий ПТС» сум.ранг=276,5; «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=318,5 – U=66,5; р=0,01). Специфика указанных симптомов ПТС позволяет констатировать, что люди старшего возраста, испытывающие сильные эмоции, стресс, в большей степени фиксированы на болезни, тревожны, насторожены, напряжены.
Исследуется психопатологическая симптоматика в подгруппах с ПТС одного уровня и разного возраста (приводятся данные методики «SCL-90-R»).
При низком уровне ПТС возрастных различий в показателях методики SCL-90-R, также как и при анализе данных, полученных с помощью методики ШОВТС, обнаружено не было (U критерий р>0,05). При высоком уровне ПТС выявлены различия по шкале соматизация («СВ высокий ПТС» сум.ранг=280; «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=315 – U=70; р=0,01).
Показано наличие сопряженности возраста и соматизации (Rs=0,3; р=0,02). Результаты теста Джонкхиера-Терпстра (Observed J-T Statistic=879,5; Mean J-T Statistic=679,5; Std. Deviation of J-T Statistic=80,8; Std. J-T Statistic=2,475; Asymp. Sig. (2- tailed)=0,013) подтверждают, что с возрастом наблюдаются более выраженные показатели соматизации при высоком уровне ПТС.
Установлена связь соматизации с уровнем психотравматизации (ИТ) (Rs=0,59; р=0,001), отдельными симптомами ПТС – физиологической возбудимостью (Rs=0,69; р=0,00004) и вторжением (Rs=0,58; р=0,001).
Полученный результат объясняется тем, что причины появления соматизации у пациентов старшего возраста при высоком уровне ПТС могут быть связаны с объективно наступающим с возрастом ухудшением физического здоровья; наличием у пожилых людей проблем, обусловленных трудностями идентификации своих переживаний и их вербализацией (Ворошилова, Ефанов, 2009; Мелѐхин, Сергиенко, 2017; Мусина-Мазнова, Сорокина, Потапова, 2017).
Делается вывод о том, что вторая гипотеза подтверждается частично и требует дальнейшей проверки.
Для проверки третьей гипотезы исследования проводится анализ личностных особенностей в подгруппах с ПТС одного уровня и разного возраста (приводятся данные полученные с помощью методики «FPI»).
Установлено, что при низком уровне посттравматического стресса респонденты старшего возраста характеризуют себя как менее общительных (шкала Общительность: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=294; «ПВ низкий ПТС» сум.ранг=171 – U=66; р=0,05) и более склонных к интроверсии (шкала Экстраверсия – Интроверсия «СВ низкий ПТС» сум.ранг=331,5; «ПВ низкий ПТС» сум.ранг=133,5 – U=28,5; р=0,0003) в отличие от респондентов среднего возраста. В старшем возрасте при высоком уровне ПТС существенно возрастают показатели невротичности («СВ высокий ПТС» сум.ранг=283; «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=312 – U=73; р=0,01).
Проведенный корреляционный анализ данных выявил сопряженность показателей возраста и невротичности (Rs=0,2; р=0,05). Результаты теста Джонкхиера-Терпстра (Observed J-T Statistic=863,5; Mean J-T Statistic=679,5; Std. Deviation of J-T Statistic=79,2; Std. J-T Statistic=2,3; Asymp. Sig. (2-tailed)=0,02) подтверждают, что с возрастом наблюдаются более выраженные показатели невротичности при высоком уровне ПТС. Установлено, что невротичность тесно связана со всеми психопатологическими симптомами (Rs>0,53; р<0,004), но наиболее тесной оказывается связь с симптомом соматизации (Rs=0,83; р=110-7), а также с общим показателем посттравматического стресса (Rs=0,6; р=0,0005), в том числе с симптомами вторжения (Rs=0,58; р=0,001) и физиологической возбудимости (Rs=0,7; р=410-5). Делается вывод о предварительной частичной верификации третьей гипотезы. Отмечается, что при высоком уровне ПТС личностные особенности людей старшего возраста могут проявляться в виде признаков невротичности, которые свидетельствует о трудностях совладания со стрессом (невротичность сопутствует развитию психопатологической симптоматики). Данный результат объясняется тем, что в старшем возрасте может происходить намеренное или ненамеренное смещение внимания с эмоциональных проблем на проблемы, связанные с физическим состоянием (Бурчинский, 2019). Устанавливается, что нарастание психологических проблем, выраженное ощущение нездоровья затрагивают ценностную сферу людей этого возраста (Павлова, Сергиенко, 2019, с. 37-38). Невозможность правильно переработать эмоциональные переживания приводит к еще более серьезным психологическим проблемам (Halpern, Arnold, 2008), поэтому люди старшего возраста могут входить в группу риска развития ПТС высокого уровня. В подпараграфе 3.2.2 «Посттравматический стресс и связанная с ним психопатологическая симптоматика, личностные особенности людей с диагнозом менингиома в среднем и старшем возрасте» продолжен анализ психологических последствий постановки диагноза «доброкачественная менингиома», сопоставляются люди одного возраста с разным уровнем ПТС («СВ низкий ПТС» и «СВ высокий ПТС»; «ПВ низкий ПТС» и «ПВ высокий ПТС»); рассматриваются данные, полученные с помощью методик: ШОВТС, SCL-90-R и FPI (U критерий Манна-Уитни, корреляционный анализ Rs-Спирмена, дискриминантный анализ, регрессионный анализ на уровне значимости р<0,05). Рассмотрены особенности симптомов посттравматического стресса в подгруппах людей одного возраста с разным уровнем ПТС (представляются данные методики «ШОВТС»), продолжена проверка второй гипотезы исследования. Проведенное сравнение выраженности симптомов ПТС в зависимости от степени эмоционального переживания воздействия стрессора у людей среднего возраста показало значимые различия по таким шкалам методики ШОВТС как «вторжение», «избегание», «физиологическая возбудимость». Аналогичный результат был получен и при сравнении симптомов посттравматического стресса в зависимости от уровня эмоционального переживания у людей старшего возраста (U критерий Манна-Уитни p<0,00006). Раскрыта специфика симптомов посттравматического стресса, определяющаяся особенностями психотравмирующей ситуации и стрессором; проведено сопоставление с данными, полученными в других исследованиях, посвященных анализу переживаний людей с тяжелыми соматическими заболеваниями (Васильева, Караваева, Мизинова и др., 2020, с. 411). Показано, что признаки дезадаптации пациентов во многом обусловлены наличием симптомов психотравматизации, которые специфичны для людей имеющих угрожающее жизни заболевание, т.е. сопряжены с темой болезни. Исследуется психопатологическая симптоматика в подгруппах людей одного возраста с разным уровнем ПТС (приводятся данные методики «SCL-90-R»). Проведенное сравнение психопатологических симптомов у людей среднего возраста в зависимости от степени эмоционального переживания воздействия стрессора показало наличие значимых различий практически по всем шкалам методики SCL-90-R за исключением соматизации (Табл. 1). Таблица 1. Анализ различий в психопатологической симптоматике между подгруппами «СВ низкий ПТС» и «СВ высокий ПТС» Шкалы методики «SCL-90-R» GSI PST PSDI Соматизация Обсессивно-компульсивные расстройства (навязчивости) Интерперсональная чувствительность (межличностная сензитивность) Депрессия Тревожность Враждебность Навязчивые страхи (фобии) Параноидность (паранойяльность) Психотизм Суммарный ранг «СВ низкий ПТС» (n=16) 178,5 276,5 262,5 213,5 198,5 203 221,5 205,5 215,5 231,5 Суммарный ранг U «СВ высокий ПТС» (n=20) 469 61 487,5 42,5 389,5 140,5 403,5 126,5 452,5 77,5 467,5 62,5 473 57 463 67 444,5 85,5 460,5 69,5 450,5 79,5 434,5 95,5 p-уров. 0,002 0,0002 0,5 0,3 0,009 0,002 0,001 0,003 0,016 0,003 0,009 0,04 Схожий результат был получен при сравнении психопатологических симптомов в зависимости от уровня эмоционального переживания у людей старшего возраста (Табл. 2). Таблица 2. Анализ различий в психопатологической симптоматике между подгруппами «ПВ низкий ПТС» и «ПВ высокий ПТС» Шкалы методики «SCL-90-R» GSI PST PSDI Соматизация Обсессивно-компульсивные расстройства (навязчивости) Интерперсональная чувствительность (межличностная сензитивность) Депрессия Тревожность Враждебность Навязчивые страхи (фобии) Параноидность (паранойяльность) Психотизм Суммарный ранг «ПВ низкий ПТС» (n=14) 137,5 150,5 147 135 137 152 156 146 158,5 Суммарный ранг U «ПВ высокий ПТС» (n=14) 269 32 268,5 32,5 255,5 45,5 270 31 259 42 269 32 271 30 269 32 254 47 250 51 260 41 247,5 53,5 p-уров. 0,003 0,003 0,02 0,002 0,01 0,002 0,002 0,002 0,02 0,03 0,01 0,04 Прим.: GSI – Общий индекс тяжести симптомов; PST – Общее число утвердительных ответов; PSDI – Индекс наличного симптоматического дистресса. Полученные данные, приведенные в таблицах 1 и 2, свидетельствуют о том, что уровень психопатологической симптоматики в большей мере определяется степенью выраженности посттравматического стресса и в меньшей – возрастом респондента. Отмечается, что выявленная особенность наблюдается и при межгрупповом сравнении, согласно которому возрастная специфика при переживании тяжелой болезни проявляется в случае наличия сопутствующего симптоматике высокого уровня ПТС, т.е. не может быть рассмотрена без учета уровня психотравматизации пациента. Результаты настоящего исследования показывают, что в каждом возрасте высокий уровень ПТС у людей с диагнозом менингиома, сопровождается более выраженными показателями депрессии, тревожности, фобической тревожности, межличностной сензитивности, паранойяльности, психотизма, враждебности, обсессивности- компульсивности. Отмечено, что при локализации менингиомы в задних отделах полушарий показатели шкалы «Враждебность» значимо выше в группе пациентов с правополушарной локализацией по сравнению с левополушарной группой (U=67,5; р=0,008). Результаты дискриминантного анализа показывают, что высокому уровню ПТС пациентов с диагнозом «доброкачественная менингиома» вне зависимости от их возраста сопутствуют такие психопатологические симптомы как паранойяльность (Rdscr=0,445), тревожность (Rdscr=0,437), депрессия (Rdscr=0,400) и межличностная сензитивность (Rdscr=0,372). Корреляционный анализ подтверждает наличие тесной связи между этими симптомами (Rs>0,5; р<210-5). Отмечается, что склонность к подозрительности при повышенной чувствительности к мнению Другого, тревога, негативный и иррациональный взгляд на себя и окружающий мир препятствуют эффективной саморегуляции в условиях воздействия исследуемого стрессора. Делается вывод о том, что подобная конфигурация психопатологических симптомов создает наиболее весомые риски развития ПТС у людей с диагнозом «доброкачественная менингиома», а при увеличении паранойяльности – риск развития ПТСР. Вывод о возможном развитии ПТСР при высоком уровне паранойяльности основан на результатах регрессионного анализа (В=0,334; Std. Error=0,130; Beta=0,302; t=2,568; Sig=0,013; Lower Bound=0,073; Upper Bound=0,594). Выявленные психопатологические симптомы рассмотрены с позиции специфики их проявления у людей, имеющих угрожающее жизни заболевание (Grassi, Murri, Riba et al., 2020; Дейнека, 2020; Мирзоян, 2020). Делается вывод о том, что вторая гипотеза исследования подтверждается частично. Представлен анализ личностных особенностей в подгруппах людей одного возраста с разным уровнем ПТС (приводятся данные, полученные с помощью методики «FPI»), продолжена проверка третьей гипотезы исследования. Анализ данных показал, что в среднем возрасте более выраженные показатели депрессивности («СВ низкий ПТС» сум.ранг=174,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=491,5 – U=38,5; р=0,0001), раздражительности («СВ низкий ПТС» сум.ранг=230 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=436 – U=94; р=0,03), застенчивости («СВ низкий ПТС» сум.ранг=195,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=470,5 – U=59,5; р=0,001), эмоциональной лабильности («СВ низкий ПТС» сум.ранг=192,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=473,5 – U=56,5; р=0,001), интроверсии («СВ низкий ПТС» сум.ранг=371 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=295 – U=85; р=0,01) и более низкие показатели общительности («СВ низкий ПТС» сум.ранг=396 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=270 – U=60; р=0,001) наблюдаются при высоком уровне ПТС. В старшем возрасте высокому уровню ПТС сопутствуют и более выраженные показатели депрессивности («ПВ низкий ПТС» сум.ранг=132,5 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=273,5 – U=27,5; р=0,001), раздражительности («ПВ низкий ПТС» сум.ранг=147,5 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=258,5 – U=42,5; р=0,01), эмоциональной лабильности («ПВ низкий ПТС» сум.ранг=141,5 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=264,5 – U=36,5; р=0,004), и дополнительно – высокие показатели невротичности («ПВ низкий ПТС» сум.ранг=137,5 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=268,5 – U=32,5; р=0,002). Рассмотрена специфика таких личностных особенностей как депрессивность, раздражительность, эмоциональная лабильность, которая и в среднем, и в старшем возрасте типично проявляется при высоком уровне ПТС. Показано, что сниженное настроение усиливает ряд переживаний, связанных, в частности со стигматизацией, способствует развитию ряда негативных эмоций, включая утрату надежды, потерю веры в себя и др., сопровождается апатией и стремлением к социальной изоляции (Williamson, Ostroff, Haque et al., 2020). Предрасположенность к частым сменам настроения (эмоциональная лабильность) не позволяет пациенту сосредоточиться на совладании с беспокойством, затрудняет оценку собственных ресурсов и вариантов предлагаемой помощи, способствует развитию сверхчувствительности и уязвимости (Sauer-Zavala, Wilne, Barlow, 2017; Benjamin, Bossarte, Guha et al., 2021 и др.). Присутствие в личностном профиле раздражительности свидетельствует о склонности к эмоциональной неустойчивости, что может препятствовать стойкости в достижении пациентом поставленной цели (Grassi, Murri, Riba et al., 2020). Результаты дискриминантного анализа показывают, что у респондентов обеих возрастных групп депрессивность (Rdscr=0,490), эмоциональная лабильность (Rdscr=0,339), раздражительность (Rdscr=0,302) проявляются при высоком уровне ПТС. Согласно регрессионному анализу высокому уровню ПТС в наибольшей степени сопутствует депрессивность (В=0,497; Std. Error=0, 127; Beta=0, 460; t=3,911; Sig=0,000; Lower Bound=0, 242; Upper Bound=0, 751). Кроме общих для обоих возрастов особенностей, указывающих на риск развития ПТС, были выявлены возрастные различия в зависимости от уровня ПТС. У людей среднего возраста варьировались общительность, застенчивость, экстраверсия- интроверсия; у людей старшего возраста – невротичность. Результаты дискриминантного анализа показывают, что невротичность (Rdscr=0,287), склонность к застенчивому поведению (Rdscr=0,4) и сниженная общительность (Rdscr=-0,174) сопутствуют развитию ПТС. Полученный результат объясняется тем, что в среднем возрасте при высоком уровне ПТС склонность пациента к избеганию межличностного взаимодействия может быть обусловлена страхом непринятия референтной группой; нежелание поделиться собственными переживаниями с другими, страх остаться непонятым в этом возрасте, лишают человека возможности критически отнестись к иррациональным убеждениям в собственной неполноценности (Canzona, Ledford, Fisher et al., 2018). В старшем возрасте развитию тяжелых психологических последствий способствуют низкое самоуважение и наличие проблем в регуляции эмоционального состояния. Делается вывод о том, что третья гипотеза подтверждается частично. В заключение параграфа приведена схема, обобщающая данные, полученные на этом этапе исследования (Рис. 1). Рис. 1. Психологические последствия влияния стрессора, связанного с угрожающим жизни заболеванием, с учетом особенностей, обусловленных возрастом Таким образом установлено, что тяжелые психические последствия диагностирования доброкачественной менингиомы у людей среднего и старшего возраста сопровождаются повышением всех психопатологических симптомов, но наиболее существенный вклад в развитие ПТС делает паранойяльность, депрессивно- тревожное состояние и межличностная сензитивность, при этом предпосылками развития ПТС и сопутствующей психопатологической симптоматики являются депрессивность, эмоциональная лабильность, раздражительность. В среднем возрасте высокий уровень ПТС связан, в том числе с избеганием межличностного взаимодействия. В старшем возрасте высокому уровню ПТС сопутствует низкое самоуважение и соматизация тревоги. В параграфе 3.3. «Ресурсы совладания с психологическими последствиями угрожающего жизни заболевания» анализируются ресурсы совладания с психологическими последствиями воздействия стрессора высокой интенсивности – постановки диагноза «доброкачественная менингиома» в разных возрастных группах пациентов. Рассматриваются данные, полученные с помощью методик EPPS, WAS, FPI (U-критерий Манна-Уитни, корреляционный анализ Rs-Спирмена, дискриминантный анализ, регрессионный анализ на уровне значимости р<0,05). Проверяется четвертая и пятая гипотезы исследования. Особое внимание удаляется анализу подгрупп с низким уровнем посттравматического стресса. Показаны результаты анализа данных, полученных с помощью методики WAS. В настоящей работе базисные убеждения рассматривались нами в контексте обсуждаемой темы ресурсов человека, переживающего тяжелое жизненное событие. Приведены результаты сравнения показателей базисных убеждений респондентов разного возраста с одинаковым по уровню ПТС. Согласно полученным данным, различий в базисных убеждениях людей среднего и старшего возраста с низким уровнем ПТС не обнаружено; подобная тенденция наблюдается и при высоком уровне ПТС. Установлено, что особенности базисных убеждений респондентов среднего и старшего возраста в большей степени определяются показателями посттравматического стресса. В среднем возрасте в зависимости от уровня посттравматического стресса выявлены различия в таких показателях методики WAS как «Образ Я» (Актуальная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=392,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=273,5 – U=63,5; р=0,002; Ретроспективная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=390,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=275,5 – U=85,5; р=0,02), «Удача» (Актуальная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=364,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=301,5 – U=91,5; р=0,03; Ретроспективная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=402 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=264 – U=74; р=0,006), «Убеждение о контроле» (Актуальная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=368,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=297,5 – U=87,5; р=0,02; Ретроспективная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=385 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=281 – U=91; р=0,03). Полученные данные объясняются тем, что убеждения в ценности и значимости своего Я, а также в удаче и возможностях контроля позволяют человеку быть избирательно открытым к информации и оценкам (Знаков, 2002), чувствовать большую свободу, уверенность. В настоящем пациенты среднего возраста более убеждены в собственной удаче и справедливости происходящих с ними событий, по сравнению с опытом оценки себя до болезни (шкала «Справедливость» актуальная / ретроспективная оценка – Т=12, р=0,03; шкала «Удача» актуальная / ретроспективная оценка – Т=14, р=0,05). Анализ специфики базисных убеждений в зависимости от уровня посттравматического стресса у респондентов старшего возраста показал, что при низком уровне ПТС значения по шкале «Образ Я» выше, чем при высоком ПТС (Актуальная оценка: «ПВ низкий ПТС» сум.ранг=248 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=158– U=53; р=0,04), при этом различий по шкалам «Удача» и «Убеждение о контроле» не обнаружено. Оказалось, что люди этого возраста с низким ПТС больше доверяют себе, своему опыту, менее зависимы от внешних оценок (Знаков, 2002), воспринимают тяжелое заболевание со смирением, имеют сформированное представление о себе и мире – различия в базисных убеждениях при сравнении до и после болезни (ретроспективная и актуальная оценки) не выявлены (Т-критерий Вилкоксона р>0,05).
Выявлены значимые различия в показателях некоторых шкал в зависимости от локализации менингиомы. Показано, что у пациентов с правополушарными менингиомами (как передних, так и задних отделов полушария) показатели шкалы «Образ Я» (ретроспективная оценка) были выше по сравнению с локализацией в задней левой области (U=14,5; р=0,05 и U=66; р=0,01 – соответственно); при локализации в задней левой области показатели по шкале «Удача» (актуальная оценка) были ниже по сравнению с локализацией в передней левой области (U=42,5; р=0,04); а при левой передней локализации показатели по шкале «Справедливость» (актуальная оценка) оказались выше по сравнению с локализацией в правой передней области (U=6,5; р=0,05).
Проведенный дискриминантный анализ показывает, что представления о ценности и значимости своего Я (Актуальная оценка: Rdscr=-0,391; Ретроспективная оценка: Rdscr=-0,242), уверенность в удаче (Актуальная оценка: Rdscr=-0,252; Ретроспективная оценка: Rdscr=-0,278) и возможности контроля (Актуальная оценка: Rdscr=-0,222; Ретроспективная оценка: Rdscr=-0,237) проявляются при низком уровне ПТС. По данным регрессионного анализа убеждение в контроле (В=-0,316; Std. Error=0,118; Beta=-0,321; t=-2,682; Sig=0,010; Lower Bound=-0,552; Upper Bound=-0,079) и удаче (В=0,361; Std. Error=0,133; Beta=0,366; t=2,708; Sig=0,009; Lower Bound=0,094; Upper Bound=0,629) (представлены актуальные оценки) сопутствуют низкому уровню ПТС. Важность актуализации представленных ресурсов объясняется спецификой болезни. Наличие позитивных представлений о своей идентичности помогает преодолеть страхи, связанные с появлением когнитивных дисфункций, а убеждения в контроле и удаче – справиться с тревогой, вызванной неопределенностью ситуации болезни.
Исследованы особенности мотивации у людей, переживающих угрожающее жизни заболевание, которые позволяют личности реализовать ее внутренний потенциал, проявить активность, выйти за рамки психотравмирующего опыта (рассматриваются данные, полученные с помощью методики «EPPS»).
Различия между подгруппами разного возраста с низким уровнем ПТС выявлены не были; при высоком уровне ПТС различия получены по шкале Автономия («СВ высокий ПТС» сум.ранг=382 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=146 – U=68; р=0,04). Показано, что мотивация людей разных возрастных групп меняется при учете уровня ПТС и в зависимости от возраста может быть ресурсом для одной возрастной категории (старший возраст) и анти-ресурсом – для другой (средний возраст).
Были установлены различия между подгруппами одного возраста с разным уровнем ПТС.
Люди среднего возраста с низким уровнем ПТС умеют контролировать Чувство вины (Актуальная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=192,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=437,5 – U=72,5; р=0,01; Ретроспективная оценка: «СВ низкий ПТС» сум.ранг=184,5 и «СВ высокий ПТС» сум.ранг=445,5 – U=64,5; р=0,004), что свидетельствует об их способности рационально интерпретировать мнения и оценки о себе окружающих людей (Rs=-0,4; р=0,02 – «Образ Я» и «Чувство вины»), проявлять открытость, инициативу, поддерживая оптимальный уровень продуктивности и включенности в ритм жизни общества. В старшем возрасте при низком уровне ПТС
значимой является мотивация Доминирования (Ретроспективная оценка: «ПВ низкий ПТС» сум.ранг=226 и «ПВ высокий ПТС» сум.ранг=125 – U=34; р=0,01), которая свидетельствует о стремлении к самостоятельному принятию решений, отстаиванию своего мнения; способствует проявлению силы Эго у людей этого возраста (Rs=0,4; р=0,04 – «Образ Я» и «Доминирование»).
Установлено, что более высокие значения по шкале «Чувство вины» (актуальная оценка) отмечаются при локализации менингиомы в задних отделах левого полушария по сравнению с локализацией менингиомы в передних отделах правого полушария (U=10; р=0,05).
Проведенный дискриминантный анализ подтвердил данные о том, что уровень ПТС у людей с диагнозом «доброкачественная менингиома» сопряжен с умением справляться с чувством вины (Ретроспективная оценка: Rdscr=0,327 и Актуальная оценка: Rdscr=0,199), стремлением к доминированию (Ретроспективная оценка: Rdscr=- 0,217).
Рассмотрены некоторые личностные особенности, способствующие совладанию с влиянием стрессора (анализируются данные методики «FPI»).
Установлено, что людям с низким уровнем ПТС среднего возраста свойственны социальная смелость (низкий показатель застенчивости) и открытость к диалогу (высокий показатель общительности). Подобные личностные особенности связаны с убеждением о ценности и значимости Я в данном возрасте (Rs=-0,5; р=0,003 – «Образ Я» и «Застенчивость»; Rs=0,4; р=0,02 – «Образ Я» и «Общительность»). У людей старшего возраста с низким уровнем ПТС выявлены эмоциональная устойчивость, самоуважение (низкий показатель невротичности). Представленные результаты согласуются с данными о связи личностных особенностей и уровня ПТС, описанными ранее (см. дискриминантный анализ в подпараграфе 3.2.2).
В заключение параграфа приведена схема, обобщающая данные, полученные на этом этапе исследования (Рис. 2). Делается вывод о том, что четвертая и пятая гипотезы исследования подтверждены частично.
Рис. 2. Психологические ресурсы совладания с угрожающим жизни заболеванием с учетом особенностей, обусловленных возрастом

Таким образом показано, что для совладания со стрессором высокой интенсивности – сообщением о диагнозе «доброкачественная менингиома», важным является убежденность пациентов в ценности и значимости своего Я. Для людей среднего возраста дополнительными ресурсами выступают: убеждения в возможности контроля происходящих с ними событий и уверенность в удаче, умение справляться с чувством вины, социальная смелость при взаимодействии с внешним миром. Потребность в доминировании, самоуважение и эмоциональная стабильность (низкий уровень невротичности) выступают ресурсом совладания с негативными последствиями влияния стрессора высокого уровня интенсивности в старшем возрасте.
В обсуждении результатов дается интерпретация основных результатов проведенной работы в сопоставлении с теоретико-методологическими основами диссертационного исследования. Показывается, что систематизация биологических, социальных, психосоциальных и иных аспектов различных заболеваний, способствует более полному пониманию сложной природы этого явления. Рассматривается вопрос о том, что психологические последствия воздействия негативного события определяются не только уровнем, но и спецификой его влияния, а также субъективной оценкой исходящей от этого события угрозы, что соотносится с представлениями человека о своей ресурсности, о возможностях совладания с тревогой, с осознанием необходимости изменения жизни (Иосифян, Арина, Николаева, 2019). Устанавливается факт воздействия посттравматического стресса, степени его интенсивности на психическое состояние человека (Horowitz, 1986; Тарабрина, 2008). Наряду с этим отмечается, что системное понимание психологических последствий влияния стрессора высокой интенсивности, связанного с угрожающим жизни заболеванием, может быть осуществлено при учете переменной «возраст», т.к. исследуемый стрессор затрагивает наиболее значимые сферы жизни, ценности, которые различаются у людей разного возраста (Знаков, 2002; Павлова, Сергиенко, 2019). Указывается, что при всей тяжести психологических последствий, влияние исследуемого стрессора небезусловно. Различия в картине психологических последствий связаны с разнообразием «внутренних условий» личности, системой личностных особенностей (С.Л. Рубинштейн). Имея внутренний потенциал (А.В. Брушлинский), человек способен адаптироваться к экстремальным условиям среды, что предполагает «выход» за пределы стрессовой ситуации, выход за границы своих возможностей (Л.И. Анцыферова). Устанавливается, что ресурсы совладания со стрессором подобного типа связаны с системой таких психологических возможностей как принятие личностью себя и ее открытость миру, которые имеют свою специфику проявления в зависимости от возраста человека.
В заключение диссертационной работы подводятся итоги диссертационного исследования, делаются выводы:
1. Сообщение о диагнозе «доброкачественная менингиома» является стрессором высокой интенсивности, который сопровождается переживанием страха смерти, страхом появления когнитивных дисфункций, нарушения идентичности. В соответствии с имплицитной моделью совладания с угрозой снижению напряжения способствуют удовлетворение потребности в самосохранении, достижение автономии, стремление к самореализации, контроль ситуации.
2. Сообщение о диагнозе вызывает у наиболее уязвимой части респондентов высокий уровень посттравматического стресса, симптомы вторжения, избегания, физиологической возбудимости, при этом наиболее выраженные показатели вторжения и физиологической возбудимости характерны для людей старшего возраста. Вне
зависимости от возраста тяжелые психические последствия диагностирования доброкачественной менингиомы связаны с повышением всех, кроме соматизации, психопатологических симптомов. Существенный вклад в развитие ПТС делает паранойяльность, депрессивно-тревожное состояние, межличностная сензитивность.
3. Вне зависимости от возраста высокому уровню посттравматического стресса сопутствуют такие личностные особенности как депрессивность, раздражительность, эмоциональная лабильность. Возрастные различия проявились в показателях застенчивости и низком уровне общительности в среднем возрасте и в признаках невротичности – в старшем возрасте.
4. Совладанию с ситуацией болезни, связанной с постановкой диагноза «доброкачественная менингиома», способствуют убеждения личности в ценности и значимости Я, которые не зависят от возраста.
5. Для людей среднего возраста показателями преодоления психологических последствий влияния стрессора являются убеждения в контроле событий и уверенность в удаче, умение справляться с чувством вины, социальная смелость и общительность; в старшем возрасте – низкая невротичность и потребность в доминировании.