Музыкальная культура старообрядцев-беспоповцев Вятки: трансформация богослужебно-певческой традиции в историческом контексте XVIII – начала XXI века : диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук : 07.00.02

Актуальность темы. В наши дни принципиально важен вопрос осмысления произошедшей модернизации, повлекшей за собой трансформацию традиционной культуры. Модерн-проект ознаменовался процессами, необратимо травмировавшими сознание человека традиционной культуры: десакрализацией ценностей и институтов, утверждением господства формальной рациональности, утилитаризмом, формированием и засилием массовой культуры, глобализацией, складыванием ситуации постоянного и очень быстрого обновления всех сфер жизни. Современный человек – не просто наследник, но и носитель этой травмы, вынужденный приспосабливаться к условиям, в которые его поставила модернизация. Механизм, компенсирующий эту травму, предлагает культурная память, сопротивляющаяся модернизационным процессам, возвращающая человека современной глобальной эпохи к его корням. Именно поэтому на фоне глобализации происходит не унификация, а напротив акцентирование региональных различий, рост интереса к древности. При этом актуализация традиций прошлого идет рука об руку с их переосмыслением.
Для отечественной истории проблема культурных корней актуализируется и в свете изживания официальной советской исторической доктрины и идеи многонационального «советского народа». Распад СССР поставил вопрос о поисках новой концепции коллективной идентичности.
По мнению французского ученого П.Нора, память национального сообщества прикрепляется к так называемым «местам памяти» – символическим фигурам, в которых кристаллизуется коллективное воспоминание и идентичность. Такими фигурами может выступать что угодно – события, лица, географические места, памятники, культурные традиции, если они становятся национальными символами, триггерами, запускающими процесс воспоминания коллектива о самих себе. Разные «места памяти» имеют различную степень значимости для
5
этого процесса, с течением времени эта значимость может изменяться1. Возвращаясь к проблемам российской действительности, можно обратить внимание на потенциал древнерусских культурных традиций как точек такого воспоминания, формулирования идентичности.
Многие древнерусские традиции были сохранены и дошли до нас в практике старообрядчества – особой социокультурной группы в российской истории. Одна из этих традиций – уникальное церковно-певческое искусство древней Руси, которое, в силу своей специфики и сугубо древнерусского колорита, может служить одной из опорных точек в культурной памяти и идентичности русских. Этим обусловлен текущий научный и культурный интерес к данной традиции.
В то же время исследователи отмечают постепенное забвение и трансформации регрессивного характера, происходящие с богослужебно- певческой традицией во многих старообрядческих общинах. «В некоторых из них (особенно периферийных) наблюдается тенденция к снижению общего уровня литургической грамотности, привнесению элементов инородных для старообрядческой певческой культуры и т. п., что позволяет говорить о серьезных проблемах сохранения традиций церковного пения. Кроме того, из памяти информантов исчезают некоторые важнейшие знания по истории старообрядчества региона, имена выдающихся руководителей и певчих прошлого, а из собраний общин – певческие памятники»2, – бьет тревогу И. В. Полозова. Отсюда вытекает необходимость как реконструкции традиции, так и понимания, что, как и почему произошло с богослужебно-певческим искусством старообрядцев.
Данная работа обращена к вятскому региону – одному из наиболее плотно заселенных староверами в дореволюционной России и в значительной степени сохранившему старообрядческое общины в советское время. Большая часть старообрядцев Вятки представлена беспоповскими согласиями, которые
1 Франция – память / Нора П. [и др.]. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. 328 с.
2 Полозова И. В. Церковно-певческая культура саратовских старообрядцев в историческом аспекте: дис. … д-ра искусствоведения. Саратов, 2009. С. 4.

6
унаследовали древнерусскую певческую традицию в наиболее архаичном виде. В ходе археографических экспедиций здесь был собран большой фонд певческих книг и сделаны фонозаписи богослужебного пения. Однако многие материалы до сих пор не введены в научный оборот.
Степень разработанности темы. Богослужебное пение староверов Вятки никогда не становилось предметом специального исследования. Однако существует целый ряд работ, так или иначе связанных с темой нашего исследования. Их можно разделить на две группы: во-первых, труды, освещающие различные аспекты истории местного староверия; во-вторых, работы по истории русского православного богослужебно-певческого искусства, в том числе старообрядческого.
Изучение истории старообрядчества Вятки было начато еще дореволюционными авторами3. Основной пласт работ того времени составляют аналитические статьи миссионеров Вятской епархии, опубликованные в Вятских епархиальных ведомостях (далее ВЕВ). В них анализируется актуальное на тот момент состояние старообрядчества на Вятке и излагается история его появления в регионе, как ее видели представители официальной церкви4. Большим достоинством этих работ является использование архивных материалов, документов епархиального делопроизводства, результатов собственных поездок на места, бесед с населением. Однако заметная тенденциозность в изложении событий и явлений, связанная с негативным отношением к «расколу» как явлению, которое необходимо изжить, требует критического отношения к литературе данной группы. Кроме того, дореволюционные церковные исследователи вятского староверия считали, что приверженцы «древлего православия» появились в регионе в результате деятельности «расколоучителей». При этом они ориентировались на первые данные учета старообрядцев в
3 История Вятского края с древних времен до начала XIX столетия / сост. Н. Бехтерев, С. Васильев. В 2 т. Т. 1. Вятка, 1870. 284 с..; Материалы для истории Вятской епархии // Вятские епархиальные ведомости (далее ВЕВ). 1863. No 2. Неофиц. ч. С 46–63.
4 Желобов М. История раскола в деревне Турек Уржумского уезда Вятской губернии // ВЕВ. 1897. No14. Неофиц. ч. С. 709–711; Тихвинский Ф. Турек и его значение в старообрядчестве // ВЕВ. 1897. No 8. Неофиц. ч. С. 859–887; Фармаковский И. Ф. О первоначальном появлении раскола в Вятской епархии // ВЕВ. 1868. No 5. Неофиц. ч. С. 76– 88; No 6. Неофиц. ч. С. 91–108.

7
губернии, относящиеся к III ревизии населения России (1761–1767). В позднейших исследованиях эти выводы были опровергнуты и доказано существование старообрядчества на Вятке уже во второй половине XVII в.
С приходом советской власти изучение вятского староверия на некоторое время прекратилось. Новый интерес к нему связан с археографическим открытием региона в 1968 г. С этого времени на Вятку начались экспедиции исследователей из Библиотеки Академии наук (далее БАН). С 1978 г. к полевым розыскам и изучению края присоединились археографы из Уральского государственного, ныне федерального, университета (далее УрФУ). Первостепенной задачей экспедиций был сбор памятников книжности. В результате в БАН и Уральском университете возникли крупнейшие коллекции рукописных и старопечатных книг, полученных в регионе. Результаты экспедиций легли в основу работ, в которых поднимаются проблемы духовной (в первую очередь, книжной) культуры местного староверия, рассказывается о деятельности экспедиций, оценивается потенциал собранной источниковой базы5.
Начальником Вятского экспедиционного отряда Уральского университета был А. Г. Мосин, защитивший кандидатскую диссертацию «Книжная культура и рукописная традиция русского населения Вятского края (XVII — середина XIX вв.)»6. В 1986 г., когда эта работа была защищена, автор оперировал еще марксистской методологией, что накладывает заметный отпечаток на оценку происходящих в регионе процессов. В центре внимания исследователя – книга как важнейший инструмент передачи традиции, т. к. она участвует в воспитании
5 Амосов А. А., Бубнов Н. Ю., Петрова Л. А. Полевые поиски на Вятке археографов БАН СССР в 1986–1988 годах // К истории книжной культуры Южной Вятки: полевые исследования: по материалам археографических экспедиций 1984–1988 гг. Л., 1991. С. 26–36; Амосов А. А., Пихоя Р. Г. Археографический феномен Южной Вятки // Там же. С. 3–11; Казанцева М. Г., Мосин А. Г. Экспедиции уральских археографов на Вятку в 1984–1988 годах // Там же. С. 12–25; Мосин А. Г. К 25-летию археографического открытия Вятки // Археографический ежегодник за 1992 год. М., 1994. С. 204–206; Его же. Экспедиции уральских археографов на Вятку в 1989–1996 гг. // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 1998. Вып. 2. С. 165–177.
6 Мосин А. Г. Книжная культура и рукописная традиция русского населения Вятского края (XVII — середина XIX вв.): дис. … канд. ист. наук. Свердловск, 1986. 292 с.; Проблемам книжности посвящены также статьи автора – см., например: Его же. Кирилловские издания литовских, украинских и белорусских типографий XVI в. в Вятской земле // Федоровские чтения:1982. М., 1987. С. 86–94; Его же. Книгопечатание старообрядцев- федосеевцев во второй половине XIX – начале XX вв. (до 1906 г.) // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 1997. Вып. 1. С. 146–153; Его же. Новый источник по истории старообрядческого книгопечатания начала XX века // Цензура в России: Материалы международ. науч. конф. Екатеринбург, 1995. С. 99–101.

8
новых поколений, в формировании мировоззрения, в отстаивании веры и в религиозных обрядах. Полемизируя с некоторыми коллегами, Мосин делает важное замечание, что отложившиеся в хранилищах БАН и Уральского университета собрания отражают старообрядческую книжность XX в., приводя убедительные примеры исчезновения более неактуальных памятников из обихода староверов. Исследователь ставит вопрос об изучении перехода монастырских, церковных книг в руки староверов после никоновской реформы. Он рассматривает круг чтения различных социальных групп русского населения Вятского края и подчеркивает, что необходимо не только оценивать состав общественных и частных библиотек, но и рассматривать вопросы книгопользования – как и какими книгами в первую очередь население пользовалось, какое влияние оказывала литература в народной среде.
Мосин провел колоссальную работу по изучению функционирования т. н. «соборных библиотек» старообрядческих общин, а также конфискованных у староверов на Вятке книг. Помимо диссертации, он опубликовал статьи, вводящие в научный оборот списки изъятых у местных старообрядцев книг, основательно проштудировав фонды Государственного архива Кировской области (далее ГАКО)7. Публикуемые им выписки из дел сами по себе характеризуют книжность вятского староверия, что касается и ее богослужебно- певческого пласта. Обращался А. Г. Мосин и к собственно истории, не только книжности, старообрядчества Вятки8.
Документ об аресте 33-х старообрядцев на Вятке в 1675 г. вводит в научный
оборот А. Т. Шашков. Рассмотренный исследователем памятник является редким
и очень ценным свидетельством о ранней истории вятского старообрядчества,
подтверждающим присутствие староверов и наличие у них скитов в регионе уже в
XVII в.9
7 Мосин А. Г. Источники по истории книжной культуры жителей Вятской губернии (1840 -1850) // Культура и быт дореволюционного Урала. Свердловск: УрГУ, 1989. С. 103 – 121; Его же. Источники по истории книжной культуры жителей Вятской губернии (1851-1884) // Книга в культуре Урала XVI – XIX вв. Екатеринбург, 1991. С. 128–153.
8 Мосин А. Г. Эпизод борьбы вятских крестьянстарообрядцев с произволом местных властей (по материалам следственного дела середины XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Свердловск, 1990. С. 83–96. 9 Шашков А. Т. Неизвестный документ 1675 г. о преследованиях старообрядцев на Вятке // Народная культура Урала в эпоху феодализма: сборник научных трудов. Свердловск, 1990. С. 74-82.

9
Участвовала в вятских экспедициях и другая уральская исследовательница – И. В. Починская. Ее работы посвящены анализу расселения староверов на Вятке, делению их на толки и полемике, репрессиям властей по отношению к местным «ревнителям древлего благочестия». Особо исследовательница остановилась на деятельности выдающегося вятского старообрядческого просветителя федосеевского согласия10 Л. А. Гребнева11. Ее работы носят фундаментальное значение для изучения истории вятского староверия разных согласий вплоть до сталинской поры. Заслуга И. В. Починской в очень конкретном и локальном рассмотрении отдельных памятников, событий, лиц, следственных дел и т п., в результате чего история местного старообрядчества наполняется жизнью. Региональный колорит ее работ очень органично переплетается с общероссийским контекстом и дополняет его. Как археограф, Починская отдельное внимание уделила рассмотрению вятской книжности, сосредоточившись на изучении местного книгопечатания.
С 1999 г. Вятка становится предметом научного интереса археографов из Московского государственного университета (далее МГУ), полем деятельности которых еще до этого было Верхокамье (куда входит и часть бывшего Глазовского уезда Вятской губернии). Результаты комплексного исследования истории, книжности и вообще культуры староверов Верхокамья отражены в
10 Федосеевцы – одно из беспоповских старообрядческих согласий, появившееся в конце XVII в. Названо по имени основателя – Феодосия Васильева. Согласие возникло в результате отделения от другой части беспоповства, центром которого было Выговское общежительство в Поморье. По сравнению с т. н. «поморцами» федосеевцы не признавали моление за царя, возможность брака без венчания.
11 Починская И.В. «Дело по ведению следствия о раскольнике Ситникове А. …» (М.Е. Салтыков и старообрядцы) // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2003. Вып. 5. С. 231–245; Ее же. Из истории старообрядчества Вятского края XVII в. // Россия и мир: панорама исторического развития: сборник научных статей, посвященный 70-летию исторического факультета Уральского государственного университета им. А. М. Горького Екатеринбург, 2008. С. 242 –247; Ее же. Из истории старообрядчества Вятского края. Федосеевцы (вторая половина XVIII – начало XX вв.) // Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 43–84; Ее же. Историко-полемический сборник филипповцев Южной Вятки // Православие в судьбе Урала и России: история и современность: материалы всерос. науч.-практ. конф. (г. Екатеринбург, 18–20 апреля 2010 г.). Екатеринбург, 2010. С. 244–247; Ее же. Об издательском репертуаре типографии Л. А. Гребнева в Старой Тушке // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2005. Вып. 6. С. 137–172; Ее же. О бытовании родословий филипповского согласия на Вятке // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI–XX вв. Новосибирск, 2005. С. 424–430; Ее же. Гребнев Лука Арефьевич // Православная энциклопедия (далее ПЭ). М., 2006. Т. XII. С. 311–314; Ее же. Из истории старообрядчества села Старая Тушка Малмыжского уезда Вятской губернии // Культура российской провинции памяти: М. Г. Казанцевой : сб. науч. статей. Екатеринбург, 2005. С. 213–219; Ее же. Интервью с Агнией Фоминичной Гебневой // Fontes Slavia Orthodoxa I: Православие в славянском мире: история, культура, язык. Olsztyn, 2014. С. 43–58; Ее же. Епископ Неофит и вятское старообрядчество в 30-40- е гг. XIX в. // Проблемы истории России. Екатеринбург, 2003. Вып. 5. С. 293–304.

10
статье И. В. Поздеевой «Верещагинское территориальное книжное собрание и проблемы истории духовной культуры русского населения верховьев Камы»12. Исследовательница констатирует эффективность комплексного подхода к изучению истории и культуры староверов Верхокамья, многие ее выводы и наблюдения подтверждаются и повторяются на вятском материале. В частности, замечания о характере местной книжности, организации старообрядческих общин, причин их расколов на толки и многое другое.
Статью о работе южновятской экспедиции МГУ опубликовал ее руководитель (с 2007 г.) – В. П.Богданов13. Под его редакцией был издан ряд сборников, отражающий результаты полевых разысканий на Вятке14. В них вошли публикации ряда участников экспедиции15, в которых излагается история вятских староверов, анализируется бытование в их среде духовных стихов и апокрифов, различных преданий и суеверий, вводится в научный оборот большое количество разного рода источников. В ряде случаев москвичи предприняли повторную публикацию документов, обобщение работ предшественников. В то же время столичные археографы обратили внимание на Вятку уже в постперестроечное время, они уверенно экспериментируют с новыми подходами, отходя от собственно археографии и даже истории в сторону антропологии. В центре их внимания оказывается не столько книжность и собственно история местного старообрядчества, сколько устные предания, разнообразные жизненные практики современных староверов, старые темы рассматриваются с позиций
12 Поздеева И. В. Верещагинское территориальное книжное собрание и проблемы истории духовной культуры русского населения верховьев Камы // Русские письменные и устные традиции и духовная культура: по материалам археографических экспедиций МГУ, 1966–1980 гг.. М., 1982. С. 247–265.
13 Богданов В. П. Южновятская археографическая экспедиция Московского университета: итоги и перспективы // Исторический журнал: научные исследования. 2016. No 4. C. 414–425.
14 Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л. А. Гребнева: сборник документов / под ред. В. П. Богданова. М.: Перо, 2016. 236 с.; Старообрядчество в условиях модернизации: исследования и материалы / под ред. В. П. Богданова. М: МАКС Пресс., 2013. 188 с.; Материалы к истории старообрядчества Южной Вятки (по итогам комплексных археографических экспедиций МГУ имени М. В. Ломоносова): сборник документо / под ред. В. П. Богданова. М.: МАКС Пресс, 2012. 308 с.
15 Богданов В. П., Исэров А. А. Введение // Там же. С. 8-43; Богданов В. П. Объективные и субъективные факторы в жизни старообрядческих общин в условиях модернизации // Старообрядчество в условиях модернизации: исследования и материалы. М., 2013. С. 21–23; Градобойнова Е. В. Архаика и современность: представления старообрядцев-беспоповцев о взаимоотношениях «живых» и «мертвых» // Там же. С. 28–45; Солдатов А. А. Номинативные стереотипы в контексте старообрядческой идентичности // Там же. С. 46–57; Агеева Е. А., Богданов В. П. Введение // Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л. А. Гребнева. М., 2016. С. 7–25 и др.

11
конфликтологии, теории модернизации, проблем идентичности и т. п.16 Статья самого Богданова в одном из редактированных им сборников посвящена факторам, определившим историю и современное состояние общин вятских беспоповцев в условиях модернизации. Автор предпринял попытку выделить объективные и субъективные факторы, воздействовавшие на традицию вятских староверов, рассмотреть их взаимодействие17. Его подход применяется и в настоящем исследовании.
Антропологическим ракурсом отличаются работы другого участника московских экспедиций – А. А. Исэрова18, в центре внимания которого находятся вятские филипповцы19. Именно он впервые поставил вопрос о лучшей степени сохранности традиций у филипповцев по сравнению с федосеевцами. При этом исследователь подчеркивал, что федосеевцы оказались на Вятке раньше, легче усваивали такие прогрессивные новшества, как фотосъемка, радио, телевидение идр., в целом были более «торгово-промышленным согласием», тогда как филипповцы – «крестьянским»20. Однако последний тезис не подкреплен конкретными данными по количеству занятых предпринимательством федосеевцев и филипповцев в наши дни и в предшествующие века, что создает перспективу для дальнейшего изучения вопроса.
Мысль Исэрова развил В. П. Богданов, отметивший, что в сохранении традиции филипповцы больше ориентировались на различные бытовые запреты,
16 Градобойнова Е. В. Конфликт как сущностная характеристика старообрядческой среды // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья: труды Всероссийкой научной конференции к 40-летию полевых археографических исследований Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Москва, 27– 28 октября 2006 г.). Ч. 2. Ярославль, 2008. Мир старообрядчества. Вып. 7. С. 237–255; Ее же. Архаика и современность: представления старообрядцев-беспоповцев … С. 28–45; Солдатов А. А. Указ. соч. С. 46 – 57; Шемякина О. Д. К вопросу об опреджелении границ традиционной культуры в модерн-эпоху // Старообрядчество в условиях модернизации: исследования и материалы. М., 2013. С. 58–73 и др.
17 Богданов В. П. Объективные и субъективные факторы в жизни старообрядческих общин… С. 10–27.
18 Исэров А. А. Традиционная культура старообрядцев Южной Вятки в ее статике и динамике // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья: труды Всероссийкой научной конференции к 40-летию полевых археографических исследований Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Москва, 27–28 октября 2006 г.). Ч. 2. Ярославль, 2008. Мир старообрядчества. Вып. 7. С. 218–236; Богданов В. П., Исэров А. А. Введение … С. 8-43; Исэров А. А., Кнорре Б. К. Старообрядцы самых строгих правил // Староверы. URL: http://www.starover.religare.ru/article7254.html (дата обращения: 06.02.2017).
19 Филипповцы – одно из беспоповских старообрядческих согласий, появившееся в начале XVIII в. Название получили по имени основателя – старца Филиппа. Согласие возникло в результате расхождения во взглядах с другими насельниками Выговского общежительства в Помрье. По сравнению с т. н. «поморцами» проповедовали строгую аскезу и изоляцию от «мира», не приняли моление за царя и браки без венчания.
20 Исэров А. А. Традиционная культура старообрядцев Южной Вятки … С. 231–232.

12
правила поведения, бытующие в их среде в устной форме предания, представления о различных вещах. Федосеевцы же, по данным исследователя, больше ориентированы на сохранение книжных памятников, т. е. письменной традиции. Эти выводы он сделал на основании сравнения по итогам занесения в специально разработанную базу данных количества по разным старообрядческим согласиям книжных памятников, вещественных предметов, имеющих этнографическую ценность, и текстов народной герменевтики (устных нарративов, объясняющих мироустройство, систему запретов и т.д.)21. Исследование Богданова, таким образом, представляет очень интересный и наглядный метод работы с источниками. Однако выводы требуют уточнения: публикации источников, изданные самими же москвичами, показывают, что книги и для филипповцев имели и имеют огромное значение (в частности, публикуется подборка полемических сочинений представителей этого согласия, написанных в XIX–XX вв.). На наш взгляд, причина сложившихся различий в том, что для филипповцев первостепенное значение имеет стремление к консервации собственной уникальности, тогда как федосеевцы легче адаптируют новшества самого разного порядка, больше открыты к сближению со староверами других согласий. Их политика сохранения собственной традиции заключается скорее в диалоге с традицией других.
Истории староверия Вятки уделили внимание и собственно вятские
исследователи. Изучению духовной культуры местных старообрядцев посвящена
кандидатская диссертация В. К. Семибратова. В ней он довольно подробно
останавливается на истории вятского старообрядчества в конце XIX – первой
трети XX вв. и лишь затем переходит к рассмотрению собственно культуры –
проблем книжности, деятельности Л. А. Гребнева, затрагивает вопросы
музыкального и изобразительного искусства22. Духовной культуре вятских
федосеевцев посвящена также монография этого автора «Староверы федосеевцы
Вятского края»23. Целый ряд публикаций Семибратова посвящен изучению
21 Богданов В. П. Объективные и субъективные факторы в жизни старообрядческих общин … С. 21–23.
22 Семибратов В. К. Духовная культура старообрядчества в конце XIX – первой трети XX в.: на материалах Вятского края: дис. … канд. культурологии. Киров, 2005. 228 с.
23 Семибратов В. К. Староверы федосеевцы Вятского края. М.: Археодоксiя, 2006. 208 с.

13
биографии и наследия Л. А. Гребнева24, в том числе он составил полный библиографический список работ, посвященных этому выдающемуся старообрядческому просветителю25. Исследователю удалось собрать большое количество интересного материала, проиллюстрировавшего историю местного староверия.
Заслуга вятских историков и краеведов в том, что они дополняют исследования общего и регионального (но не вятского) плана местными материалами. Так, исследовательница из Вятского государственного гуманитарного университета – В. В. Машковцева – рассмотрела содержание конфессиональной политики в отношении старообрядцев во второй половине XIX – начале XX вв., дополнив исследования в русле данной проблематики вятским материалом26. Проблемам образования у староверов Вятки посвящена монография Е. И. Титовой27. Ряд публикаций местных краеведов освещает историю локальных старообрядческих общин на Вятке: об Уржумском районе пишет В. А. Ветлужских, о Глазовском уезде – В. С. Шудегова, о белокриницких Ижевска – Е. П. Шемякина, о староверах-странниках28 в разных уездах Вятской губернии – А.А.Машковцев29. Любопытный, хотя так и не опубликованный
24 Семибратов В. К. Книга «О картежной игре» – одно из уникальных изданий типографии Л. А. Гребнева // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья: труды Всероссийкой научной конференции к 40-летию полевых археографических исследований Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Москва, 27–28 октября 2006 г.). Ч. 2. Ярославль, 2008. Мир старообрядчества. Вып. 7. С. 188–193; Его же. Л. А. Гребнев – просветитель, типограф, книжник // Традиционная культура Пермской земли: к 180-летию полевой археографии в Московском университете, 30-летию комплексных исследований Верхокамья. Ярославль, 2005. Мир старообрядчества. Вып. 6. С. 353–365; Его же. Лука Арефьевич Гребнев – вятский книжник, художник, просветитель // История и культура Волго-Вятского края: к 90-летию Вятской ученой архивной комиссии: тез. докл. и сообщ. к межрег. науч. конф. Киров, 1994. С. 348–350; Его же. Музыкально-поэтическое наследие вятских старообрядцев (памяти М. Г. Казанцевой) // Культура российской провинции: памяти М. Г. Казанцевой: сб. науч. статей. Екатеринбург, 2005. С. 228–233 и др.
25 Его же. Л. А. Гребнев (1867–1932): Материалы к библиографии с фрагментами и комментариями // Старообрядчество в условиях модернизации: исследования и материалы. М., 2013. С. 76 – 104.
26 Машковцева В. В. Конфессиональная политика государства по отношению к старообрядцам во второй половине XIX – начале XX века (на материалах Вятской губернии). Киров: ВятГУ, 2006. 140 с.; Ее же. Старообрядцы Вятской губернии второй половины XIX – начала XX вв.: обзор источников // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2011. Т. 1. С. 134–148.
27 Титова Е. И. Система образования у старообрядцев в Вятском регионе в XIX – XX веках. М.; Киров: «Археодоксiя», 2016. 200 с.
28 Странники – одно из беспоповских старообрядческих согласий, сформировавшееся в XVIII в. Среди беспоповцев они особенно радикальны: идеалом представляют полное избегание мира, отказ от каких-либо контактов с ним, в том числе путем бегства от любых пересечений с властями (другое название – бегуны).
29 Ветлужских В. А. Из истории старообрядчества на уржумской земле // Библиотечное краеведение в развитии провинциальной культуры России: материалы всерос. науч. конф., посвященной 100-летию со дня рождения Г. Ф. Чудовой: (Киров, 17-19 ноября 2004 года). Киров, 2004. С. 194–202; Шемякина Е. П. Пути страданий за веру: К истории старообрядчества в Ижевске // Правозащитник. 2005. No 2. С. 29–34; Шудегова В. С. Старообрядцы

14
очерк, посвященный созданию краеведческого Ново-Тушкинского музея, написал А. И. Янкин30. В работе он отдельно затрагивает личность Л. А. Гребнева.
Отдельного внимания заслуживают работы вятских исследователей, осветивших историю местного староверия в XX в. и его состояние в наши дни – Л. Г. Сахаровой, И. Ю. Трушковой и их учеников31. В целом этот период исследован недостаточно хорошо, поэтому их труды в некоторой степени закрывают данный пробел. Однако исследователи сосредоточились в основном на экспедиционных материалах или же не всегда адекватно соотносят архивные данные с рассказами информантов. Причина этого, вероятно, в самом подходе, в котором чувствуется (особенно у Трушковой) стремление рассматривать староверие как образец для подражания, для возрождения духовности в современной России. Поэтому в их работах видно желание изобразить завышено позитивные способности (в ситуации советских реалий) и перспективы (в наши дни) сохранения традиций у вятских старообрядцев. Тогда как, например, исследователь из самой старообрядческой среды – А. А. Безгодов – дает более трезвые и взвешенные оценки32. Кроме того, иногда у вятских исследователей новейшей истории староверия в регионе проскальзывают замечания, давно откорректированные в историографии, но почему-то появляющиеся в их работах. Например, уверенные ссылки без каких-либо оговорок на данные
Глазовского уезда // Книжица самарского староверия. URL: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/43-1-0-1444 (дата обращения: 5.05.2013); Машковцев А. А. Политика Вятской губернской администрации в отношении сарапульских старообрядцев-странников в период думской монархии // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2007. Т. 1. С. 44–53; Его же. Старообрядцы-странники Сарапульского уезда Вятской губернии в конце ХIХIХIХ – начале ХIХХIХ вв. // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2000. С. 131–141; Его же. Старообрядцы-странники Орловского уезда Вятской губернии // Российская государственность: уровни власти. Историческая динамика. Материалы I Всероссийской научно-практической конференции. Ижевск, 24–26.04.2001. Ижевск, 2001. С. 166–170.
30 Янкин А. И. Экономическое значение Ново-Тушкинского музея местного края // ЛАИ УрФУ. Кировское (XVII) собрание. Ед. хр. 164р/4940, 4.
31 Трушкова И. Ю. Староверие в Вятском регионе: повседневность в прошлом и настоящем // Международные Заволокинские чтения: сборник 3. Рига, 2014. С. 321–327; Ее же. Образовательный ресурс старообрядчества: некоторые вопросы воспроизведения в современный период // Международные Заволокинские чтения: сборник 2. Рига, 2010. С. 59–63; Сахарова Л. Г., Сапожникова А. Г. Влияние образовательной среды российской провинции на педагогические традиции старообрядчества в новейшее время (на примере Нижегородско-Вятского региона) // Там же. С. 50– 8; Михеева Г. А., Трушкова И. Ю. К вопросу об исторической топографии в старообрядческой культуре Вятского региона (на примере обряда поминок в городе Малмыже) // Международные Заволокинские чтения: сборник 1. Рига, 2006. С. 266–268 и др.
32 Безгодов А.А. Староверы-поморцы в Верхокамье в XX веке // Международные Заволокинские чтения: сборник 3. Рига, 2014. С. 307–320.

15
дореволюционной статистики по староверию на Вятке33, тогда как еще дореволюционные исследователи поставили под сомнение эти сведения34. Или же рассуждения о староверах вообще (что подразумевает и беспоповцев), когда из текста очевидно, что речь идет только о белокриницком согласии35 на Вятке36. В то же время в данном круге работ можно найти интересные сведения по истории вятского старообрядчества в XX – начале XXI вв. Например, публикуются данные социологического опроса староверов Южной Вятки от 14 до 56 лет по вопросам сохранения старообрядчества (в том числе, наглядно представляется, в чем сами информанты видят причины отхода от традиционной веры)37.
Другой пласт работ, смежный по тематике с нашим исследованием, представляют труды о церковно-певческой культуре староверов. Историографию данной темы можно разделить на два крупных этапа: с рубежа XIX–XX вв. до начала 1980-х гг. и с 1980-х гг. до наших дней. На первом этапе исследователи сосредоточили основное внимание на изучении древнерусского церковно- певческого искусства, которое было унаследовано староверами. Старообрядческая певческая практика привлекалась к рассмотрению в их работах, но не была предметом специального изучения. Однако их работы заложили теоретическую основу для всех последующих исследований русского православного (в том числе старообрядческого) богослужебного пения. Дореволюционные авторы Д. В. Разумовский, С. В. Смоленский, И.И.Вознесенский идр. углублялись в изучение древнерусской музыкальной теории, вопросов семиографии, в рассмотрение истории певческого искусства Русской православной церкви38.
33 Сахарова Л. Г., Поляков А. Взаимоотношения старообрядцев Уржумского уезда Вятской губернии и советской власти в 1917–1930 годах // Международные Заволокинские чтения: сборник 1. Рига, 2006. С. 182.
34 Пругавин А. С. Старообрядчество во второй половине XIX в.: очерки из новейшй истории раскола. М.: Отд. тип. т-ва И. Д. Сытина, 1904. С. 8–12.
35 Белокриницкие – одно из поповских старообрядческих согласий, получившее церковную иерархию в 1846 г. Свое название получило от с. Белая Криница в Северной Буковине (на тот момент на территории Австрийской империи – отсюда другое название согласия «австрийцы»), где была учреждена кафедра первого митрополита их иерархии – Амвросия.
36 Трушкова И. Ю. Современное состояние старообрядчества в Вятском регионе: вопросы существования в постиндустриальной эпохе // Международные Заволокинские чтения: сборник 1. Рига, 2006. С. 187–193.
37 Сахарова Л. Г., Чапура М. А. Социальный портрет старообрядчества Южной Вятки в начале XXI века // Международные Заволокинские чтения: сборник 3. Рига, 2014. С. 334–335.
38 Разумовский Д. В. Церковное пение в России: опыт историко-технического изложения. М.: Типография Т. Рис, у Мясницких вор., Д. Воейкова, 1867. С. 1–136. Вып. 1. 1868. Вып. 2. 137–258; Его же. Богослужебное пение

16
В том же ключе писали такие советские исследователи, как М. В. Бражников и Н. Д. Успенский, в ряде вопросов откорректировав наблюдения предшественников39. Среди работ того времени более пристальным вниманием к старообрядчеству выделяется труд представителя духовенства Русской православной зарубежной церкви И. А. Гарднера, который впервые отметил, что старообрядцы не просто воспроизводят древнерусскую традицию, но и переосмысляют, обновляют ее. Его исследование охватывает историю богослужебного пения Русской православной церкви не только в средние века, но и в новое время. Однако старообрядческая традиция для Гарднера все же не стала предметом отдельного изучения40.
Новейшую историографию исследования богослужебно-певческого искусства старообрядцев можно разделить на две группы. Первая – работы музыковедов-медиевистов (З. М. Гусейнова, Г. А. Пожидаева, Т. Ф. Владышевская и многие другие), посвященные проблемам древнерусской музыкальной теории и палеографии певческих рукописей. В этих исследованиях продолжают рассматриваться такие вопросы, как семиография знамен41 и попевок42, система подобнов43, проблемы звуковысотности беспометной нотации44, осмогласия45 и лада, стилей и жанров древнерусского богослужебного
Православной Греко-Российской Церкви. М.: Тип. О. Гербека, 1886. 172 с.; Смоленский С. В. Азбука знаменного пения (Извещение о согласнейших пометах) старца Александра Мезенца (1668-го года). Казань: Типография Императорского Университета и типо-литорафия Н. Данилова, 1888. 132 с.; Его же. О Древне-русских певческих нотациях. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1901. 120 с.; Вознесенский И. И. О церковном пении Православной Греко-Российской Церкви. Рига: Типо-литография Эрнста Платеса, 1890. 230 с.
39 Бражников М. В. Древнерусская теория музыки: по рукописным материалам XV—XVIII вв.. Л.: Музыка, 1972. 423 с.; Его же. Пути развития и задачи расшифровки знаменного роспева XII – XVIII вв. Л., М.: Государственное музыкальное издательство, 1949. 104 с.; Успенский Н. Д. Образцы древнерусского певческого искусства: монография // Азбука веры. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Uspenskij/obraztsy-drevnerusskogo-pevcheskogo- iskusstva/ (дата обращения: 18.04.2014); Его же. Древнерусское певческое искусство. М.: Советский композитор, 1971. 622 с. и др.
40 Гарднер И. А. Богослужебное пение Русской Православной Церкви. В 2 т. Т. 1. М.: Православный Свято- Тихоновский Богословский институт, 2004. 498 с.
41 Знамя (крюк) – музыкальный символ, с помощью которого записывается мелодия в древнерусских и старообрядческих певческих книгах.
42 Попевка (кокиза) – устойчивая музыкальная формула, характерная для определенного древнерусского лада. Имеет постоянное графическое выражение в крюках.
43 Подобен – в русском православном церковно-певческом искусстве песнопение, исполняемое по образцу другого с аналогичным строчным строением.
44 Нотация – способ записи музыки, в данном случае с помощью различного вида крюков, а не нот на линейках. При крюках в более поздних рукописях проставлялись киноварные пометы, обозначающие высоту звука, но многие певческие рукописи вплоть до последней трети XVII в. нотированы без звуковысотных помет.
45 Осмогласие – система организации исполнения литургических песнопений в течение богослужебного года, при которой большая доля певческого материала оформлялась в соответствии с т. н. гласами (которых всего 8). Глас –

17
пения и т. п.46 Однако по сравнению с предшественниками, современные исследователи-медиевисты гораздо активнее обращаются к живой старообрядческой традиции. Более того, Т. Ф. Владышевская, например, была одной из тех, кто вообще впервые обратился к богослужебному пению староверов как к отдельному предмету исследования. Причем она активно оперирует современными записями и наблюдениями за живой исполнительской практикой старообрядцев47.
Такие перемены связаны с развитием методологии, с переносом акцента с изучения памятника на исследование культурной практики, которая неотделима от социокультурного контекста. В результате ранее не пересекавшиеся история музыки и этномузыкология сблизились, музыковеды осознали, что невозможно рассматривать музыку вне традиции исполнительства48. Все это связано также с ростом интереса к народной культуре, постепенная утрата которой стала ощущаться все острее.
Вторая группа представляет собой исследования собственно богослужебно- певческого искусства староверов, привязанные к истории и культуре старообрядчества. Впрочем, направленность работ разнится. Некоторые авторы склонны больше внимания уделять все же письменным памятникам, истории богослужебного пения староверов. Так, изучению певческой книжно-рукописной традиции Выга посвящены работы Ф. В. Панченко49. Н. Е. Денисова, к примеру,
мелодическая модель для пропевания песнопений того или иного литургического жанра. Распев каждого гласа складывается из стандартного набора нескольких чередующихся и повторяющихся мелодических строк. Сами строки представляют собой довольно подвижную формулу, варьирующуюся в зависимости от положения ударений и количества слогов в строке текста.
46 Гусейнова З. М. «Извещение» Александра Мезенца и теория музыки XVII века. СПб.: Изд. СПбГК, 1995. 226 с.; Пожидаева Г. А. Лексикология демественного пения. М.: Знак, 2010. 784 с.; Ее же. Певческие традиции Древней Руси: очерки теории и стиля. М.: Знак, 2007. 876 с.; Владышевская Т. Ф. Ранние формы древнерусского певческого искусства:. дис. … канд. искусствоведения. М., 1975; Ее же. Музыкальная культура Древней Руси. М.: Знак, 2006. 472 с. и др.
47 Владышевская Т. Ф. Система подобнов в древнерусском певческом искусстве (по материалам старообрядческой традиции) // Musica Antiqua. VII. Bydgoszcz, 1975. S. 739–74.
48 Об этом см.: Павлова П. А. Современная певческая практика старообрядцев как предмет этномузыкологии // Научное обозрение. 2007. No 2. С. 102–115.
49 Панченко Ф. В. От составителя // Певческие книги выголексинского письма. XVIII – первая половина XIX в. СПб., 2001. С. 3–10; Ее же. Рукописное наследие выговских мастеропевцев: история, традиция, творчество: автореф. дис. … канд. искусствоведения. СПб., 2002. URL: http://www.dissercat.com/content/rukopisnoe-nasledie- vygovskikh-masteropevtsev-istoriya-traditsiya-tvorchestvo#ixzz2uXbqA4P7 (дата обращения: 3.06.2014).

18
посвятила свои исследования солевым азбукам старообрядцев50. Другие исследователи в большей степени сконцентрировались на рассмотрении живой исполнительской практики, соотнося ее с книжными памятниками и историей развития традиции. Т. Г. Казанцева, например, много внимания уделила именно этномузыкологическим исследованиям, хотя ее работы в целом охватывают различные аспекты литургического пения староверов: полемику о богослужебном пении, специфику гектографированных изданий певческих книг, певческие традиции сибирских странников и др.51 Она сформулировала понятие интонационной нормы52 старообрядческого богослужения53.
Если раньше исследователи были склонны считать роспевы, передающиеся в общине на слух, а не по книгам, производными от книжных, то с 1980-х гг. постепенно приходит осознание значимости и в конце концов превалирования устной традиции над письменной в богослужебном пении староверов не только в наши дни, но и ранее. На это обращала внимание, например, М. Г. Казанцева,
50 Денисова Н. Е. Интерпретации ритма в уральских старообрядческих руководствах по знаменному пению (к вопросу о дешифровке певческих рукописей) // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2001. Вып. 4. С. 37– 41; Ее же. Певческие азбуки из собрания М. И. Чуванова (No 111) и Каргопольского собрания БРАН // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2009. Вып. 7. Ч. 2. С. 223–232; Ее же. Принципы составления музыкально-теоретических сборников традиции старообрядцев Урала XVIII – XIX вв. // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2003. Вып. 5. С. 122–127; Ее же. Самоучители знаменного пения в старообрядческой музыкально-теоретической традиции начала XX в. Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2005. Вып. 6. С. 4–45.
51 Казанцева Т. Г. Апология наречного пения Ивана Алексеева // Памятники отечественной книжности: новые тексты, новые интерпретации. Новосибирск, 2007. С. 90–118; Ее же. Музыкально-теоретические руководства староверов-странников из собрания Института истории СО РАН // Традиции отечественной духовной культуры в нарративных и документальных источниках XV–XXI вв. Новосибирск, 2010. С. 288–307; Ее же. Песнопения- модели певческой книги «Обиход» (по материалам крюковых рукописей поморской редакции) // Общественное сознание населения России по отечественным нарративным источникам XVI–XX вв. Новосибирск, 2006. С. 77– 106; Ее же. Послание Гавриила Артамонова «О хомовом пении»: к вопросу о редакциях гимнографического текста в старообрядческих певческих рукописях // Сибирь на перекрестье мировых религий. Новосибирск, 2006. С. 176– 183; Ее же. Репертуар и функции богослужебных певческих книг в литургической практике староверов-странников // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. No1 (21). С. 49–57; Ее же. Старообрядческие гектографированные издания певческих книг знаменной нотации // Книга: Сибирь – Евразия. Новосибирск, 2016. Т. 2. С. 48–58; Ее же. «О словах пения церковнаго»: полемическое сочинение Андреяна Сергеева // Общественное сознание и литература России: Источники и исследования. Новосибирск, 2008. С. 284–309; Ее же. Традиции псалмопения в литургической практике старообрядцев страннического согласия // Вестник Православного свято- тихоновского гуманитарного университета. Серия V. Вопросы истории и теории христианского искусства. 2012. Вып. 2 (8). С. 68–98.
52 Интонационная норма – сумма общих закономерностей старообрядческой певческой культуры, образец, с которым сравниваются локальные певческие традиции. Понятие связано с нормами интонирования тех или иных конкретных молитвословий во время богослужения (с помощью речитатива, пения по крюкам и т. д.).
53 Казанцева Т.Г. Интонационная норма старообрядческого богослужения и принципы формирования ее локальных вариантов // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI–XX вв. Новосибирск, 2005. С .388–398.

19
которая защитила кандидатскую диссертацию по изучению ирмологиев54, а в итоге продолжила заниматься не только певческой книжностью, но именно живой исполнительской практикой староверов Урала55. Более того, вместе с Е. В. Коняхиной она подготовила обобщающее пособие «Музыкальная культура старообрядчества», в котором наряду с богослужебным пением староверов представлены также традиция духовных стихов и народная песня – т.е. музыкальная культура старообрядчества рассматривается во всей ее полноте и многообразии56.
Ценным примером для изучения богослужебного пения беспоповцев Вятки являются комплексные, т.е. всесторонние, с исторической ретроспективой, исследования певческой культуры староверов других регионов. В них содержатся важные наблюдения и выводы, с которыми можно сопоставить и вятскую традицию.
Певческое искусство уральских старообрядцев стало предметом исследования Н. П. Парфентьева. Он рассмотрел бытование крюкового пения на Урале в различные периоды его существования у разных согласий. В историческом аспекте исследователь проследил традиции обучения знаменному пению, бытование певческих книг, развитие музыкального творчества. В соавторстве с М. Г. Казанцевой Парфентьев сделал научное описание певческих рукописей из хранилищ Пермской, Свердловской и Челябинской областей
54 Ирмологий – богослужебная певческая книга, в которой собраны т. н. ирмосы. Ирмос – первая строфа в каждой из 9 песен т. н. канона, которая является образцом для исполнения последующих строф, или тропарей, а также предваряет смысловое содержание всей песни. Канон – сложный гимнографический жанр, состоящий из 9 частей (песен), каждая из которых делится на строфы (ирмос, тропари, катавасию (заключительная строфа в песни, которая обычно исполнялась певчими не на клиросе, а в центре храма). Каждая из песен канона обычно соотносится с определенными частями Ветхого Завета (1-я – с исходом израильтян из Египта, 2-я – с предсмертной песнью пророка Моисея (эта песноь часто опускается в канонах, зато звучит во время Великого поста), 3-я обычно представляет собой прошение об утверждении сердец в духе истинной веры и любви к Богу, 4-я повествует о видении пророка Аввакума, 5-я устами пророка Исаии возвеличивает Бога, 6-я посвящена истории трехдневному пребыванию пророка Ионы во чреве кита как прообразу смерти и воскресения, 7-я и 8-я песни напоминают о трех отроках, вверженных безбожным вавилонским правителем Навуходоносором в горящую печь за отказ поклониться идолам, 9-я песнь возвеличивает Божью Матерь, ставшую вместилищем Бога). См.: Шелудякова О. Е. Азбука русского православного богослужебного пения: словарь. М.: Издательский дом «Композитор», 2004. С. 43–45.
55 Казанцева М. Г. История певческого искусства в письменной культуре Древней Руси XI–XVII вв. (по книге Ирмологий): автореф. дис. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 1995. 23 с.; Ее же. Мастер из Верхних Таволг // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2003. Вып. 5. С. 158 – 179.
56 Казанцева М.Г., Коняхина Е.В. Музыкальная культура старообрядчества: учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1999. 155 с.

20
(даются, в том числе, описания крюковых рукописей, полученных на Вятке)57. Вместе с Н. В. Парфентьевой он проанализировал и охарактеризовал школу «усольского мастеропения» как особое направление в русской музыке XVI– XVIIвв.58 ХIХотя исследователь сам ездил в экспедиции, привлекал полевые материалы, обращал внимание на исполнительскую практику современных староверов, его работы в целом более классические по подходу в плане обращения в первую очередь к письменным памятникам и истории богослужебного пения.
Изучению трансформации богослужебного пения староверов Западной Сибири посвятила свою исследовательскую деятельность В. А. Рябцева59. Она выделила ряд исторических факторов, оказывавших влияние на местные старообрядческие общины и, в итоге, на развитие литургического пения в них. Поскольку в нашем исследовании проводится подобная же работа, интересно отметить, что на Вятке и в Западной Сибири в этом смысле наблюдается как сходство (например, религиозно-политические преследования), так и заметные различия (например, экономическая автаркия западносибирских общин, разновременные волны миграции староверов из различных регионов в Сибирь, в том числе в XX в.). Рябцева выделила также факторы, влияющие на сохранение богослужебно-певческой традиции староверов в настоящее время. Наше исследование дополняет ее выводы в этой области.
В центре внимания В. А. Рябцевой, хотя она неизбежно касается и вопросов
древнерусского церковно-певческого искусства, в основном находится
современное состояние общин и по большей части литургическое пение
белокриницких и часовенных60, т. е. изначально беглопоповское направление в
старообрядчестве, богослужебно-певческая традиция которого принципиально
57 Парфентьев Н. П. Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (XVI– XX вв.). Челябинск: Челябюинский дом печати, 1994. 446 с.
58 Парфентьев Н. П., Парфентьева Н. В. Усольская (Строгановская) школа в русской музыке XVI–XVII веков. Челябинск: Книга, 1993. 347 с.
59 Рябцева В. А. Трансформации церковно-певческих традиций старообрядцев Западной Сибири : (на материале Кемеровской области): автореф. дис. … канд. культурологии. Кемерово, 2014. 26 с.
60 Часовенные – старообрядческое согласие, выделившееся из беглопоповства в первой половине XIXв. Формально не причисляя себя к беспоповцам (и унаследовав поповскую традицию в богослужебном пении), часовенные отказались от священства, заменив его институтом наставников из числа мирян. В отсутстви духовенства они не могут проводить богослужения в храме с алтарем, поэтому и получили название часовенных.

21
отличается от беспоповской. Важно отметить, что, несмотря на региональное своеобразие и различия самих певческих традиций, общая направленность и результаты трансформаций богослужебного пения в обоих случаях схожи. (В первую очередь, сокращение и упрощение певческого репертуара, хотя в исследованных Рябцевой общинах сохраняется пение по крюкам, утраченное на Вятке). Такое сходство в различных регионах и направлениях старообрядчества характеризует общие тенденции в трансформации русской традиционной культуры и богослужебного пения староверов как ее составляющей. Вклад В. А. Рябцевой в изучение проблематики состоит также в том, что она уделила большое внимание осмыслению самого понятия «традиционная культура», методологических подходов к ее изучению, в том числе определила, что для изменения традиции лучше всего использовать термин «трансформация»61.
Комплексное исследование церковно-певческой культуры саратовских старообрядцев провела И. В. Полозова (которая ранее занималась также пением поморцев62 Западной Сибири63). Она выявила певческие центры губернии и их лидеров, сравнила монастырские и общинно-приходские певческие традиции, определила и охарактеризовала песнопения местной редакции, проанализировала развитие певческого образования, охарактеризовала современную певческую практику саратовских старообрядческих общин. Как замечает исследовательница, ее работа – «первая попытка изучить саратовскую старообрядческую культуру разных толков и согласий, ее церковно-певческих традиций на протяжении всей истории существования»64.
61 Рябцева В. А. Трансформации церковно-певческих традиций … С. 11–14; Егле, Л. Ю., Рябцева, В. А. Церковно- певческие традиции староверов как самобытное явление современной музыкальной культуры России // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2013. No 25. С. 58–64.
62 Поморцы (даниловцы) – беспоповское согласие умеренного толка (например, они признают возможным брак, несмотря на отсутствие таинства венчания, которое возможно только при наличии духовенства). Чаще всего в литературе их называют просто «поморцами», т. к. согласие имеет северорусское происхождение, однако более радикальные федосеевское и филипповское течения также происходят из Поморья и зачастую именуют себя поморцами. В настоящем исследовании для более точного обозначения согласий используется другое название – «даниловцы» (по имени основателя первой общины на Выге в 1695 г. Данилы Викулова).
63 См., например: Полозова, И. В. О старообрядческих общинах поморского согласия в городах Западной Сибири // Музыкальное искусство и культура: наблюдения, анализ, рекомендации. Новосибирск, 1996. С. 55–70. и др.
64 Полозова И. В. Церковно-певческая культура саратовских старообрядцев.

22
При этом Полозова обратилась к новейшим методологическим находкам, в первую очередь – к концепции многолинейной эволюции65. Она охарактеризовала специфику эволюции певческой культуры староверов. В качестве одной из черт этого процесса исследовательница отметила неравномерность и несинхронность изменений в разных локусах (в разных согласиях, отдельных общинах изменения могут протекать по-разному) и периодах (изменения носят не однонаправленный характер – бывают стадии прогресса, стагнации, регресса) функционирования культурной системы. Подобные наблюдения очень интересны и соответствуют действительности, но некоторые пояснения причин такой разнонаправленной динамики изменений при сопоставлении с вятским материалом не оправдываются. (Например, вывод Полозовой о том, что певческая традиция общин, больше опирающихся на книжность, менее подвержена изменениям).
Большой вклад в изучение богослужебного пения староверов внес Н. Г. Денисов. Он попытался в целом охарактеризовать эту особую культуру на материалах белокриницкого согласия и беглопоповских общин. География его исследования включает старообрядческие общины Москвы, Поволжья, южных и юго-западных территорий России, Белоруссии, Украины и Молдовы. Сравнив певческие традиции разных локальных общин, ученый разработал их типологию, выделив и охарактеризовав «российскую» и «южную» традиции. Предметом сравнения стали богослужебное чинопоследование, певческие памятники, методика обучения крюкам и пению, формы реализации богослужебного репертуара (в частности, автор выделил и проанализировал пение по «напевке»66, и именно с его легкой руки в историографии и закрепилось данное понятие)67.
65 Исследовательница также посвятила отдельную статью пояснению применения этой концепции к изучению певческой культуры староверов. См.: Полозова И. В. О соотношении концептов «старообрядческая культура» и «эволюция» // Современные проблемы науки и образования. 2014. No 6. URL: http://www.science- education.ru/ru/article/view?id=15613 (дата обращения: 07.06.2018).
66 Напевка – устная версия роспева, сложившаяся в конкретной общине. См.: Денисов Н. Г. Старообрядческая богослужебно-певческая культура. М.: Прогресс-Традиция, 2015. С.14. Термин «напевка» принадлежит Н. Г. Денисову. И. А. Гарднер называл напевку «обычным роспевом» и считал полууставным пением: «Обычный роспев (или напев) представляет собою бессистемное смешение сокращенных и упрощенных мелодий различных роспевов, со включением некоторых мелодий неизвестного происхождения». См.: Гарднер И. А. Указ. соч. С. 120. 67 Денисов Н. Г. Старообрядческая богослужебно-певческая культура; Денисов Н. Г., Смилянская Е. Б. Старообрядчество Бессарабии: книжность и певческая культура. М.: «Индрик», 2007. 432 с.

23
В целом изучение богослужебного пения староверов с 1980-х гг. в связи с обращением российских ученых к опыту зарубежных коллег, с переворотом в методологии не только стало предметом специальных исследований, а не подспорьем в музыкальной медиевистике, но и приобрело многоплановость, разнонаправленность. Очень популярны стали именно конкретные, региональные исследования с привлечением подходов и методик разнообразных дисциплин, разрабатываются новые методики. Интересный метод цветовой графической визуализации при сравнении напевок разных общин предложила, например, Т. П. Балановская, исследовавшая богослужебное пение староверов юга Дальнего Востока России. Этот наглядный способ позволил ей определить высокую степень родственности напевок староверов даже в очень удаленных общинах и предложить гипотезу об ограниченном количестве звуковых сочетаний в рамках обиходного звукоряда (гаммы, в рамках которой исполняются древнерусские богослужебные песнопения). Она же использовала компьютерный анализ спектра певческого звука при помощи программы SPAX для ОС Windows на аудиозаписях богослужебного пения дальневосточных староверов, что позволило с математической точностью определить характерные черты специфической манеры пения старообрядцев. Полученные данные натолкнули Балановскую на мысль о влиянии акустических условий моленного дома, отличных от аналогичных в древнерусских храмах, на формирование манеры пения староверов (появление носового призвука)68. Это умозаключение очень интересно, но выглядит скорее как гипотеза, которая еще требует доработки, проверки другими источниками и методами.
В связи с ростом интереса к религии, к культурным корням в России после распада СССР, певческим искусством староверов заинтересовались не только ученые. Появились работы, посвященные популяризации знаменного пения, авторы которых сами занимаются возрождением традиции в собственных хорах. Яркий пример – деятельность Б. П. Кутузова, головщика (руководителя хора)
68 Балановская Т. П. Богослужебно-певческая практика старообрядческих общин юга Дальнего Востока России: уставные и исполнительские аспекты // Современные проблемы науки и образования. 2015. No 2-3. URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=23757 (дата обращения: 08.06.2018).

24
Спасского собора бывшего Спасо-Андроникова монастыря в Москве69. Он выступает как апологет дониконовской церковной традиции. Его работы пестрят категоричными, субъективными заявлениями в духе: «…у нас до сих пор нет Института древнерусской монодии70, в то время как на Западе функционируют десятки институтов по изучению византийского пения, художественная ценность которого несравнимо ниже русского знаменного распева»71.
В целом Кутузов и подобные ему авторы (например, Г. Б. Печенкин) занимаются в большей степени не исследованием церковно-певческого искусства староверов, а его реконструкцией, согласно их собственным воззрениям, и доказательством «церковности» монодийного древнерусского пения в противовес «светскости» исполняемого в храмах Русской православной церкви партеса72. Их цель – внедрение «подлинно церковных» «ангелоподобных» древних роспевов в современную богослужебную практику новообрядного православия. В связи с этим они и обращаются к опыту старообрядчества, сохранившего древнерусское певческое наследие. Кстати, Г. Б. Печенкин издал ряд пособий для изучения и использования знаменного пения в богослужении. При этом он опирался на старообрядческие материалы73.
Труды популяризаторов крюкового пения имеют некоторую ценность. Во- первых, они разрабатывают методику обучения знаменному пению и вообще популярно излагают основы древнерусской музыкальной теории. Во-вторых, интересно их понимание эстетики знаменного пения как единственного подлинно церковного, что роднит их со староверами.
Что касается изучения богослужебного пения староверов именно на Вятке,
то его специального полноценного исследования не проводилось, хотя
археографами собран немалый источниковый фонд и проведено описание многих
певческих рукописей. Вятский регион – настоящий заповедник духовного стиха,
69 Кутузов Б. П. Знаменитая книга (О «Поморских ответах») // Поморские ответы. URL: http://www.pomor-otvet.ru/? page=kutuzov (дата обращения: 3.06.2014).
70 Монодия – одноголосый принцип исполнения песнопений (т. е. только в унисон).
71 Кутузов Б. П. Знаменный распев – поющее богословие. М.: Издатель Андрей Рублев, 2009. С. 267.
72 Партесное пение – многоголосое пение, при котором каждый голос составляет отдельную певческую партию.
73 См., например: Канон Пасхи знаменного роспева / под ред. Г. Б. Печенкина. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003. 44 с.; Печенкин Г. Б. Возвашник. Возвахи знаменного роспева. М.: Общество свт. Иова, 2008. 104 с.; Его же. Пение на глас. Самогласны и запевные строки. М.: Общество свт. Иова, 2009. 120 с.

25
поэтому исследователи больше обращали внимание на этот культурный феномен74, а не на богослужебное пение. Духовные стихи являются одной из характерных составляющих музыкальной культуры староверов, они тесно связаны и с древнерусской традицией литургического пения. В наши задачи не входит полномасштабное рассмотрение историографии исследований духовных стихов, однако, учитывая взаимосвязь этой традиции с предметом предлагаемого исследования, стоит отметить некоторые работы.
Изучение духовных стихов вятских староверов началось с трудов Л. А. Петровой, М. Г. Казанцевой, Т. В. Философовой, которые публиковали инципитарии, рассматривали влияние традиций других регионов, происхождение, тематику, исполнение духовных стихов75. В центре их внимания при этом были в первую очередь сами тексты. Среди исследователей стоит упомянуть также С. Е. Никитину, которая изучала духовные стихи старообрядцев Верхокамья76. Она обратила внимание на значение духовных стихов в жизни староверов, какое место они занимали в системе музыкальных жанров вообще, какие функции выполняли, взаимодействие устной и письменной формы существования стиха.
В еще более широком контексте, с учетом новейших методологических идей духовные стихи староверов Вятки исследовала Е. В. Воронцова, в центре внимания которой живая традиция бытования духовных стихов в регионе77. При этом принципиально важным в работе Воронцовой выступает социокультурный контекст, устройство старообрядческих общин, представления староверов о
74 См., например: Валовая М. А., Поздеев В. А. Духовный стих в Вятке // Вятское старообрядчество. URL: http://kirovold.ru/content.php?page=qqrusegn_rus&id=21 (дата обращения: 13.11.2014).
75 Казанцева М. Г., Петрова Л. А. Духовные стихи в рукописной традиции Вятского края (Сводный инципитарий по материалам БАН и УрГУ) // К истории книжной культуры Южной Вятки: полевые исследования: по материалам археографических экспедиций 1984–1988 гг. Л., 1991. С. 78–93; Казанцева М. Г. Духовные стихи Вятского края (по рукописным и устным источникам) // Из истории духовной музыки. Ростов-на-Дону, 1992. С. 87–93; Казанцева М. Г., Философова Т. В. Музыкально-поэтическое наследие Поморского Севера в вятской старообрядческой традиции // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 1998. Вып. 2. С. 81– 111.
76 См., например: Никитина С. Е. Устная традиция в народной культуре русского населения Верхокамья // Русские письменные и устные традиции и народная культура: по материалам археографических экспедиций МГУ, 1966– 1980 гг.. М., 1982. С. 91-126.
77 Воронцова Е. В. Современное бытование духовных стихов в среде старообрядцев (по материалам полевых исследований на Вятке): дис. … канд. философ. наук. М., 2015. 184 с.; Ее же. Духовные стихи и апокрифы // Материалы к истории старообрядчества Южной Вятки (по итогам комплексных археографических экспедиций МГУ имени М. В. Ломоносова): сборник документов. М., 2012. С. 177–208; Ее же. Современное бытование духовных стихов среди старообрядцев Южной Вятки // Антропологический форум. 2014. No 23. С. 38–51.

26
самых разных вопросах, особенности воспроизводства традиции – бытование духовных стихов рассматривается в тесной связи с другими элементами старообрядческой культуры. Например, Воронцова, исследуя духовные стихи, вышла на вопрос о передаче традиций в условиях современной действительности. При этом она подвергла сомнению популярный сегодня тезис о снижении роли семьи в воспитании, определила специфику религиозного образования. Обращаясь именно к вятским староверам, она заметила, что в тесном соседстве с представителями разных конфессий (в том числе старообрядческих) перед «древлеправославными» на Вятке встает вопрос о выработке стратегии выживания. В результате они избирают два различных пути: консервацию собственной уникальности, либо сближение с другими старообрядческими группами78. Исследовательница опирается на актуальные методики и подходы в области устной истории, социологии, религиоведения. Все это делает ее подход к изучению духовного стиха на Вятке новаторским, хотя Воронцова существенно дополнила и работу предшественников по выявлению и рассмотрению непосредственно фонда песнопений в регионе.
Что касается литургического пения, материалы, собранные на Вятке, все же использовались исследователями – М. Г. Казанцева и Е. В. Коняхина, например, коснулись практики вятских староверов в упоминавшемся выше пособии. Е. В. Коняхина использовала их для написания статьи об особенностях силлабических79 богослужебных песнопений у староверов80.
М. Г. Казанцева опубликовала даже краткие и очень предварительные тезисы о богослужебном пении беспоповцев Вятки, сделанные ею по итогам полевых исследований. Однако в них она коснулась только федосеевцев и буквально в двух предложениях – филипповцев, причем, судя по всему, только
78 Воронцова Е. В. Пути трансляции религиозных знаний в среде современных старообрядцев-беспоповцев на юге Вятского края (полевые заметки) // Вестник Православного свято-тихоновского гуманитарного университета: Богословие. Философия. 2015. Вып. 6 (62). С. 70–80.
79 Силлабический певческий стиль – стиль пения, включающий роспевы, в которых 1-му пропеваемому музыкальному знаку соответсвует 1 слог.
80 Коняхина Е. В. Вопросы дешифровки песнопений силлабического роспева (по рукописям XVII–XX вв. из собрания ЛАИ УрГУ) // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2001. Вып. 4. С. 59–75.

27
шихалевского толка81. Исследовательница зафиксировала, по каким книгам служат местные беспоповцы, отметила, что в прошлом, судя по содержанию вятских певческих азбук федосеевцев, у них было высоко развито певческое образование, но на текущий момент грамотных певчих остается все меньше, и в целом превалирует устная традиция, хотя федосеевцы предпочитают «растяжное» (гласовое) пение напевке. При этом про филипповцев она написала только, что крюковых книг у них нет, а фонозаписи сделать не удалось, поэтому основательно проанализировать их традицию, судя только по услышанному в экспедиции, невозможно82.
Подобный же предварительный анализ состояния богослужебно-певческого искусства староверов Верхокамья осуществила М. Б. Чернышева. Она еще в 1982 г. поставила задачу изучения деформации в области служебной музыки в среде местного населения. Ужасаясь тому, как быстро здесь забываются традиции, она призвала исследователей «поторопиться зафиксировать для истории музыкознания то, что доживает последние дни, скоро уйдет безвозвратно»83.
В то же время исследователями был сделан и опубликован целый ряд научных описаний богослужебных певческих книг вятских староверов. Научные описания не содержат анализа, авторских выводов, но подробно передают содержание памятников. В таком качестве они позволяют судить о составе роспевов, наличии некоторых музыкальных особенностей и т. д. В предлагаемом труде эти описания учитывались, но предпочтение отдавалось самостоятельной работе с памятниками певческой книжности. Полные научные описания содержатся в каталогах, изданных Н. П. Парфентьевым (по уральским собраниям, в том числе Кировскому и Удмуртскому Лаборатории археографических исследований (далее ЛАИ) УрФУ) и Ф. В. Панченко (по коллекции, в том числе
81 Шихали (ионовцы) – старообрядческий толк филипповского согласия на Вятке, возникший во второй половине XIX в. в результате разделения с остальными одноверцами по вопросу положения иконы на покойника при погребении.
82 Казанцева М. Г. Древнерусские традиции в певческой культуре Вятского края // История и культура Волго- Вятского края: к 90-летию Вятской ученой архивной комиссии. Киров, 1994. С. 429–431.
83 Чернышева М. Б. Музыкальная культура русского населения Верхокамья // Русские письменные и устные традиции и духовная культура: по материалам археографических экспедиций МГУ, 1966–1980 гг. М., 1982. С. 150.

28
Вятской, БАН)84, а также в «Рукописях Верхокамья XV–XX вв.» (НБ МГУ)85 (в последней книге также находятся публикации некоторых памятников)86. Краткие описания (по тем же собраниям) содержатся в серии каталогов ЛАИ УрФУ и сборнике «К истории книжной культуры Южной Вятки»87. Автором настоящего исследования также было опубликовано научное описание певческой рукописи Л. А. Гребнева88.
В целом, уровень теоретической проработки общих вопросов изучения богослужебно-певческой культуры староверов позволяет осуществить ее исследование на материале вятского региона, что должно дополнить и конкретизировать существующие представления о литургическом пении старообрядцев.
Объектом исследования является русская традиционная культура. Существует множество определений понятия «традиционная культура», исходящих из различной интерпретации термина «традиция». В настоящее время в гуманитарных исследованиях сформировались две его трактовки: широкая и узкая. В первом случае оно понимается, как некая фундаментальная универсальная характеристика, действие которой распространяется в очень широких временных и пространственных пределах, т.е. она определяет конкретный тип культуры (например, культура Ренессанса, японская культура). Во втором – как константа, которая воспроизводится в определенных группах,
84 Памятники древнерусской музыки в книжно-рукописных собраниях Урала (каталог) / сост. М. Г. Казанцева, Н. П. Парфентьев // Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (XVI–XX вв.). Челябинск: Челябинский дом печати, 1994. С. 170–423; Певческие книги выголексинского письма. XVIII – первая половина XIX в. / сост. Ф. В. Панченко. Описание Рукописного отдела Библиотеки РАН. Т. 9. Вып. 1. СПб.: «Петербургское Востоковедение» , 2001. 492 с.
85 Рукописи Верхокамья XV–XX вв.: каталог : из собрания Научной библиотеки Московского университета им. М. В. Ломоносова. / сост. Е. А. Агеева [и др.]. М.: Цимелия, 1994. 459 с.
86 Там же. С. 234 – 245.
87 Каталог старопечатных и рукописных книг Древлехранилища Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета / под ред. И. В. Починской. Екатеринбург, 1997. Ч. 4. 135 с.; Каталог старопечатных и рукописных книг Древлехранилища Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета / под ред. И. В. Починской. Екатеринбург, 1998. Ч. 5 111 с.; Каталог старопечатных и рукописных книг Древлехранилища Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета / под ред. И. В. Починской. Екатеринбург, 2000. Ч. 6. 135с.; Экспедиции Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета и Отдела рукописной и редкой книги Библиотеки Академии наук СССР // К истории книжной культуры Южной Вятки: полевые исследования: по материалам археографических экспедиций 1984–1988 гг.. Л., 1991. С. 37–77; Рукописи Верхокамья XV – XX вв … 88 Михеева А. А. Певческая рукопись Л. А. Гребнева // Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л. А. Гребнева. М., 2016. С. 192–199.

29
например, в этнических, религиозных и др. общностях (к примеру, удмуртский фольклор, буддийская скульптура)89. Настоящее исследование опирается на философско-социологическую трактовку, когда традиционная культура понимается как способ передачи элементов социокультурного опыта в рамках конкретных групп (в нашем случае – старообрядцев), при котором поддержание этих элементов «обосновывается, узаконивается самим фактом их существования в прошлом»90. В историографии под русской традиционной культурой, к которой относится и старообрядческая, принято понимать традицию, базирующуюся на православии91.
Предметом исследования выступает развитие богослужебно-певческой традиции старообрядцев как части русской традиционной культуры на примере беспоповцев Вятки.
Цель работы – определить место богослужебного пения старообрядцев в русской культуре нового и новейшего времени с учетом происходивших в ней трансформаций, решив следующие задачи:
 проанализировать богослужебное пение беспоповцев Вятки в контексте русской традиционной культуры;
 охарактеризовать исторические условия бытования и развития богослужебного пения беспоповцев Вятки;
 определить особенности организации богослужебного пения и отношения к нему у местных беспоповцев;
 выявить типичные и специфические черты певческой книжности беспоповцев на Вятке;
89 Подробнее об этом см.: Егле Л. Ю. Традиционная культура: основные подходы к исследованию // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2014. No29. С.43–50; Костина А. В. Традиционная культура: к проблеме определения понятия // Знание. Понимание. Умение. 2009. No4- Культурология. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2009/4/Kostina/ (дата обращения: 06.08.2018).
90 Традиция // Философский энциклопедический словарь / под ред. Л. Ф. Ильичева. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 253.
91 Об этом см., например: Мещерина Е. Г. Духовные основы творчества: статьи о русской культуре. М.: Канон- Плюс, 2015. С. 3; Егле Л. Ю., Рябцева В. А. Церковно-певческие традиции староверов как самобытное явление … С. 58–59; Мосин А. Г. Книжная культура и рукописная традиция русского населения Вятского края (XVII — середина XIX вв.) … С. 4; Рукописные и старопечатные книги кириллической традиции: изучение, описание, хранение: учеб. пособие / под ред. И.В. Починской. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2010. С. 163; Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. В 4 т. Т. 2. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1897. С. 8 и др.

30
 оценить состояние традиции (степень сохранности) литургического пения вятских староверов беспоповских согласий в наши дни;
 раскрыть исторические факторы, воздействовавшие на изменение певческой традиции;
 определить границы трансформации певческой традиции вятских староверов, не приемлющих священство.
Хронологические рамки исследования охватывают период XVIII – начала
XXIвв. Нижняя граница связана с формированием беспоповских согласий, распространением их на Вятке, обсуждением и утверждением канонов литургического пения беспоповцев, что происходит в XVIIIв. Однако при характеристике исторических условий формирования традиции допускается выход за нижнюю границу – во вторую половину XVII в., когда произошел церковный раскол, в результате которого старообрядческое движение охватило Вятку, и когда была проведена музыкальная редакция богослужебных певческих текстов. В то же время в силу степени сохранности источников и особенностей протекания модернизационных процессов основное внимание сосредоточено на характеристике ситуации XIX – начала XXI вв. Верхняя хронологическая граница обусловлена новыми явлениями, связанными с возрождением и попытками реконструкции традиции древнерусского литургического пения, ростом интереса населения России к религии, в том числе староверию.
Развитие богослужебно-певческой традиции беспоповцев Вятки не было поступательным однонаправленным процессом, в нем можно выделить периоды качественно различных трансформаций. В основе выделенных периодов – качественные изменения в богослужебно-певческой традиции, отраженные в источниках. Однако эти изменения тесно связаны с переменами в политическом курсе, модернизационными процессами в развитии общества и культуры, которые выступают факторами преобразований традиции. Стоит подчеркнуть, что трансформации в культуре, особенно в культуре староверов, ориентированных на охранение традиций, как правило, прежде чем совершить некий качественный переход, имеют долгий период накопления кумулятивных точечных изменений.

31
При этом в рамках одного периода могут проявляться разнонаправленные и новые факторы, воздействующие на трансформацию традиции.
В развитии богослужебно-певческой культуры беспоповцев Вятки можно выделить следующие периоды:
1. XVIII – начало XX вв. – время формирования и обособления локальных
певческих традиций беспоповцев Вятки, усвоения и переработки прежде всего выговских образцов певческого искусства и книжности. В этом длительном временном отрезке в действие вступают все новые различные факторы, в связи с действием которых можно выделить подпериоды:
1.1. XVIII – первая четверть XIX вв. – утверждение канонов богослужебного пения беспоповцев, расцвет и значительное влияние певческих и книжно-рукописных традиций Выговского центра, оказавшего воздействие и на вятский регион (почти все крюковые рукописи этого времени являются высокохудожественными образцами поморской традиции, содержат большое количество разнообразных, в том числе по стилю, роспевов), в самой Вятке – формирование центров беспоповских согласий, соответственно, и центров певческой традиции;
1.2. Вторая четверть XIX в. – некоторая стагнация традиции, связанная с реакционным курсом политики Николая I, закрытием важнейших молелен, конфискацией певческих книг и т. д., в связи с чем происходит некоторое обособление, замыкание певческих традиций отдельных общин, накапливание разночтений в богослужебно-певческой практике, в том числе в переписывании крюковых книг, выговская традиция в обиходе простонародного, в основной массе крестьянского, беспоповства Вятки (несмотря на его определенную зажиточность) начинает постепенно упрощаться;
1.3. Середина – конец XIX в. – время духовно-интеллектуального брожения среди беспоповцев Вятки, деления на толки, поводом к которому выступали также появившиеся ранее разночтения в богослужебно- певческой практике, а причиной – действие модернизационных

32
импульсов, порожденных Великими реформами (социально- экономическое расслоение, развитие образования и т. д.), выделение толков послужило дальнейшему усилению специфики литургической практики отдельных общин, а модернизационные процессы (прежде всего, постепенное «обмирщение» сознания людей, которое охватывает в первую очередь зажиточную верхушку староверия, в той или иной степени уже ориентирующуюся на европейскую культуру) приводят к постепенному накоплению некоторых новых элементов, принимаемых в отдельных общинах на Вятке (женское пение на клиросе, использование новоистинноречных (избавленных от архаизмов, затрудняющих понимание текста) книг);
2. 1905 – рубеж 1920-30-х гг. – период переосмысления (тенденция которого зарождается еще в предшествующее время, но с «легализацией раскола» 1905г.92 выходит на более масштабный уровень) и попытки унификации богослужебно-певческой традиции разных общин в связи с обсуждением проблем церковного пения на различных старообрядческих соборах вплоть до всероссийского уровня, в чем с «легализацией раскола» стало участвовать и вятское старообрядчество; это время, когда на Вятке у беспоповцев созрел потенциал для качественного обновления традиции (причем на противоположном полюсе по сравнению с даниловцами (другое название упоминавшихся поморцев) и федосеевцами, готовыми принять новшества, оказываются филипповцы); в этот же период начинают вступать в силу новые факторы, связанные с приходом к власти большевиков, в дальнейшем значительно повлиявшие на трансформацию богослужебно-певческой традиции беспоповцев Вятки;
3. Рубеж 1920-30-х – 1980-90-е гг. – постепенная деградация традиции под действием антирелигиозной советской политики и форсированной модернизации, упрощение форм литургического пения беспоповцев Вятки,
92 Выход 17 апреля 1905 г. указа Николая II о веротерпимости, см.: Об укреплении начал веротерпимости: именной высочайший указ, данный Сенату от 17 апреля 1905 г. // Полное собрание законов Российской империи (далее ПСЗРИ). Собр. 3. Т. 25. Ч. 1. СПб., 1908. С. 257–262.

33
физическое уничтожение и вымирание мастеров пения, в то же время в конце этого периода возникают новые тенденции, связанные с распадом СССР и крахом коммунистической идеологии;
4. 1990-е гг. – настоящее время – поиск путей возрождения традиции, некоторые старообрядческие согласия на Вятке идут на сближение, пытаются учиться друг у друга, обращаются за помощью в столичные центры.
Географические рамки ограничены вятским регионом, т. е. территорией бывшей Вятской губернии, сформировавшейся в 1797 г., в которую входили нынешние Кировская область, большая часть Удмуртии, небольшая западная часть Пермского края. Карта Вятской губернии помещена в Приложении 1.
Обзор источников. Богослужебно-певческая культура и история старообрядцев Вятки нашла отражение в целом комплексе источников разных типов – письменных и устных, кинофото- и фонодокументах.
Большую часть источниковой базы исследования составляют письменные источники – как документальные, так и повествовательные. К ним относятся опубликованные и неопубликованные материалы из фондов ГАКО, Лаборатории археографических исследований (далее ЛАИ) УрФУ, Научной библиотеки (далее НБ) МГУ, БАН, Кировского и Свердловского областных краеведческих музеев (далее КОКМ и СОКМ), а также из личных архивов исследователей – Е. В. Воронцовой и А. А. Михеевой.
Привлеченные документальные источники можно разделить на несколько групп.
1. Законодательные акты.
В них отражена политика государственной власти в отношении старообрядчества. Из законодательных актов царской России привлекаются «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845г., в котором предполагались наказания за отступление от православия, что касалось в первую очередь «раскольников», рубежный в постепенной либерализации конфессиональной политики указ 1883 г. «О даровании раскольникам некоторых прав гражданских…», наконец, манифест 1905г. «Об укреплении начал

34
веротерпимости», означавший «легализацию раскола»93. Из советского законодательства используются декрет 1918г. «Об отделении церкви от государства…», Уголовный кодекс РСФСР в издании 1950 г. (но с главами, принятыми ранее), закон РСФСР «О народном образовании» 1974 г., Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 г.94 Во всех этих документах есть нормы прямо либо косвенно связанные с религиозной политикой государства.
2. Статистика.
Содержит официальные данные о староверах Вятской губернии95. В силу несовершенства дореволюционного статистического учета старообрядцев, что отдельно оговаривается в первой главе предлагаемого исследования, данные этих источников используются только в качестве приблизительного ориентира по численности староверов разных согласий и толков в Вятской губернии.
3. Делопроизводственные материалы.
К ним относятся дела о рассмотрении и распределении конфискованных у старообрядцев книг96, «Список рукописей и книг из библиотеки старообрядческой типографии, принадлежавшей Л А-чу Гребневу», присланный по запросу БАН из Ново-Тушкинского музея местного края его директором А. И. Янкиным97. Последний документ дает представление о характере состава библиотеки Л. А. Гребнева (в том числе, какого плана певческие книги он собирал) и о масштабе его пожертвования в краеведческий музей.
93 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных: высочайше утв. уложение от августа 1845 г. // ПСЗРИ. Собр. 2. Т. 20. Ч. 1. СПб., 1846. С. 600–1010; О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб: высочайше утв. мнение Государственного совета от 3 мая 1883 г. // ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 3. СПб., 1886. С. 219–221; Об укреплении начал веротерпимости … С. 257 – 262.
94 Об отделении церкви от государства и школы от церкви: декрет Совета Народных Комиссаров от 2 февраля (20 января) 1918г. // Сайт Конституции Российской Федерации. URL: http://constitution.garant.ru/history/act1600- 1918/5325/ (дата обращения: 10.05.2017); Уголовный кодекс РСФСР: офиц. текст с изменениями на 1 июля 1950 г. и с приложением постатейно-систематизированных материалов. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1950. 256 с.; О народном образовании: закон РСФСР от 02.08.1974 // Правовая Россия. URL: http://lawru.info/dok/1974/08/02/n1188050.htm (дата обращения: 11.03.2017); Кодекс о браке и семье РСФСР // Портал правовой информации. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id=13&nd=102010117 (дата обращения: 11.03.2017).
95 Статистическое описание Вятской губернии и справочные сведения / сост. Н. А. Спасский. Вятка: Изд. стат. комитета, 1875. 394 с.; ГАКО. Ф. 582. Оп. 86а. Д. 13.; Вятская епархия. Историко-географическое и статистическое описание. Вятка: Издание редакции Вятских епархиальных ведомостей, 1912. 675 с.
96 См., например: ГАКО. Ф. 237. Оп. 4. Д. 2001; Там же. Оп. 8. Д. 1791; Там же. Д. 447 и др.
97 Список рукописей и книг из библиотеки старообрядческой типографии, принадлежавшей Л А-чу Гребневу / Материалы Гребнева // БАН. Ф. 74. No 156.

35
К делопроизводственным материалам относится и рассмотрение запросов из различных организаций на территории СССР о поступивших на работу или на службу сотрудниках, происходящих из Малмыжского района Кировской области98.
Все эти документы отражают взаимоотношения вятских старообрядцев с властями. Из них также можно извлечь информацию о характере книжности, истории, расселении, убеждениях местного староверия, как это все отразилось сквозь призму видения представителей местных властей.
Ряд делопроизводственных источников по факту имеет сложный, комплексный состав, т.к. в них содержатся разнородные материалы. К ним относятся миссионерские отчеты, являющиеся, с одной стороны, делопроизводственными материалами, а с другой они содержат и статистические сведения о местном старообрядчестве, и подробное изложение полемики со староверами99.
В эту же группу источников входят судебно-следственные дела над староверами (дореволюционные и советские), которые часто содержат не только собственно делопроизводственные документы, но и различные другие материалы: выписки из законодательных актов, приобщенные к делам улики, в том числе в виде конфискованных книжных памятников и др.100 Например, в деле о лишении семьи Л. А. Гребнева избирательных прав встречается газетная публикация списка людей, порвавших связи с родственниками-лишенцами101.
К источникам сложного состава следует причислить материалы старообрядческих соборов, содержащие как сугубо делопроизводственные документы (например, протоколы), так и имеющие законодательную силу для старообрядческих общин (постановления соборов)102. Некоторые документы,
98 ГАКО. Ф. Р-1304. Д. 16.
99 См., например: ГАКО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 110; Там же. Д. 180; Там же. Д. 197 и др.
100 См., например: ГАКО. Ф. 237. Оп. 4. Д. 187; Там же. Ф. 582. Оп. 85. Д. 70; Там же. Д. 181а и др.
101 ГАКО. Ф. Р-1304. Оп. 1. Д. 267. Л. 9.
102 Деяния страннического собора 1913 г. // БАН. Ф. 74. No 661; Сборник // ЛАИ УрФУ. Курганское (V) собрание. Ед. хр. 22р/641; Деяния Первого Всероссийского собора христиан-поморцев, приемлющих брак происходившего в царствующем граде Москве в лето от сотворения мира 7417 маия в дни с 1 по 12. М.: Московская старообрядческая книгопечатня, 1909. 465 с.

36
относящиеся к материалам соборов, бытовали и отдельно от остального комплекса документации103.
Сложные, комплексного характера делопроизводственные документы содержат большой объем важной для исследования информации об истории, расселении, убеждениях, насущных проблемах староверов и многом другом. Миссионерские отчеты и следственные дела представляют все это с позиций властей. В материалах старообрядческих соборов отражается полемика по интересующим староверов вопросам, в том числе церковного пения, причем видение проблем в них представлено глазами самих старообрядцев.
Специфическим документом, который тоже можно отнести к числу делопроизводственных, является объявление о наборе на курсы повышения квалификации церковнослужителей (в том числе певчих), проводимые Невской поморской общиной г. Санкт-Петербурга, из календаря Древлеправославной Поморской Церкви на 2017 год104. Последний документ отражает современную тенденцию, в соответствии с которой отдельные региональные беспоповские общины, особенно где утрачена крюковая грамотность, отправляют своих певчих учиться богослужебному пению в столичные центры.
Разнообразна по составу группа повествовательных, или нарративных, источников. Важнейшими из них стали богослужебные (Октоих105, Обиход106, Ирмологий и др.) и учебно-справочные (Азбука) певческие книги107. Именно они отражают структуру, порядок, содержание служб, своеобразие музыкального материала, следовательно, дают основной материал для выяснения особенностей
103 Протокол заседания совещания представителей христиан староверцев Нижне-Волжского края 14-17 сентября 7437 г. (1928 г., в г. Саратове) / Из архива Луки Арефьевича Гребнева // НБ МГУ. Вятская коллекция. No 3; Протокол заседания совещания Совета Попечителей с приехавшими отцами, Клиром и ревнителями от 30 мая 7435 г. (1927 г., г. Саратов) / Из архива Луки Арефьевича Гребнева // НБ МГУ. Вятская коллекция. No 5.
Объявление о наборе на курсы повышения квалификации церковнослужителей // Календарь Древлеправославной Поморской Церкви на 2017 год. СПб.: Единый Совет Древлеправославной Поморской Церкви, 2017. С. 214.
105 Октоих (или Октай, Осмогласник) – богослужебная певческая книга, в которой собраны песнопения суточного богослужебного круга на каждый день недели (или только на субботу – воскресенье) и на каждый из 8-ми гласов (причем песнопения распределены на разделы именно в соответствии с гласами).
106 Обиход – богослужебный певческий сборник, основу которого составляют неизменяемые песнопения (которые стабильно поются на каждой службе) литургии и всенощного бдения. Зачастую также включает великопостные, пасхальные песнопения и различные богослужебные чины (например, панихиды, молебнов и т. д.).
107 Например: Обиход // ЛАИ УрФУ. Удмуртское (XIX) собрание. Ед. хр. 6п/2331; Азбука знаменная // НБ МГУ. Верхокамское собрание. No 444; Служба Пасхе // БАН. Ф. 74. No 423 и др.
104

37
певческой книжности. В этих книгах также зачастую содержатся писцовые и владельческие записи, которые могут давать информацию о распространении традиции, об особенностях использования книг.
В этот комплекс источников входят книги уставного характера, которые регламентируют проведение богослужений, а также содержат предписания дисциплинарного характера (например, правила поста, правила поведения в храме, в том числе, правила пения на клиросе). Это, прежде всего, сам Устав – мы обратились к печатному изданию старообрядческой Старо-Тушкинской типографии Малмыжского уезда Вятской губернии 1918г., полученному в Кировской же области, в котором, помимо текста самого Устава, содержатся примечательные комментарии читателя на полях108. Другой документ из данного круга источников – «Устав недоразумительных дел»109 начала XXв. из старотушкинской федосеевской моленной, в котором содержатся замечания по организации богослужения, характеризующие практику местной общины.
К данному кругу памятников примыкает специфическая авторская рукопись Л. А. Гребнева 1928 г., содержащая служебные роспевы, но не предназначенная для пения на клиросе110. Она подробно проанализирована в третьей главе настоящего исследования.
К памятникам письменности относятся также полемические сочинения старообрядцев, связанные с проблемами литургического пения111, со спорами вокруг разделения вятских филипповцев на толки112. Используются также исторические сочинения староверов, в основном вятских федосеевцев и филипповцев о происхождении собственных общин, о духовных наставниках
108 Устав // ЛАИ УрФУ. Кировское (XVII) собрание. Ед. хр. 219п/3352.
109 Устав недоразумительных дел // ЛАИ УрФУ. Кировское (XVII) собрание. Ед. хр. 166р/4955.
110 В ней сравниваются отдельные отрывки из песнопений. См.: Рукопись певческая с пометами Л. А. Гребнева / Из архива Луки Арефьевича Гребнева // НБ МГУ. Вятская коллекция. No 12.
111 О церковном пении // Отеческие завещания // БАН. Ф. 19. No701. Л. 309 об. – 321; Аввакум Петров. Беседа о кресте к неподобным // Труды отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1965. Т. 21. С. 223–230; Его же. Беседа пятая (О внешней мудрости) // Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. М., 1960. С. 138–140 (в данных сочинениях протопоп высказывается и по вопросам церковного пения).
112 См., например: Письмо с починка Кленовский в г. Глазов // Материалы к истории старообрядчества Южной Вятки (по итогам комплексных археографических экспедиций МГУ имени М. В. Ломоносова): сборник документов. М., 2012. С. 151–153 и др.

38
и т. п.113 Наряду с вятскими материалами привлекается «История старой веры в Златоусте и в округе и история некоторых лиц», в которой отдельное внимание обращается на местных деятелей поморского согласия, имевших отношение к развитию богослужебного пения114.
Сложным и разнородным содержанием обладают также некоторые старообрядческие рукописные сборники, в которых могут быть помещены как богослужебные песнопения, так и выписки из разнообразных учительных книг, периодических изданий, даже хозяйственные записи молитвенного дома и др.115 К ним примыкает «Извещение о согласнейших пометах» Александра Мезенца (руководителя справы богослужебных певческих книг в ходе реформы патриарха Никона), в котором, с одной стороны, помещена певческая Азбука, а с другой, изложены авторские взгляды на развитие литургического пения, лежащие в контексте полемики по данному вопросу116.
Источником личного происхождения является письмо племянника выдающегося вятского федосеевского просветителя рубежа XIX–XX вв. Л. А. Гребнева – З. М. Черезова – исследователю В. К. Семибратову, посвященное личности его дяди117. В нем автор излагает воспоминания о знаменитом родственнике, в том числе отмечает черты его характера.
В составе группы нарративных источников также публикации из периодической печати новостного, хроникального и мемуарного характера такие, как, например, статьи из «Биржевых ведомостей» о Первом Всероссийском
113 История христиан-старообрядцев Поморского потомства Филипова согласия Шихалевской обители Уржумских пределов Вятския страны // Материалы к истории старообрядчества Южной Вятки (по итогам комплексных археографических экспедиций МГУ имени М. В. Ломоносова): сборник документов. М., 2012. С. 103–105; О степени отеческой московских, новгородских, псковских, поморских, и вятских стран // К истории книжной культуры Южной Вятки: полевые исследования: по материалам археографических экспедиций 1984–1988 гг.. Л., 1991. С. 110–114; «Родословие» духовных отцов Верхокамья // Рукописи Верхокамья XV – XX вв.: каталог: из собрания Научной библиотеки Московского университета им. М. В. Ломоносова М., 1994. С. 234 и др.
114 История старыя веры в Златоусте и в округе и история некоторых лиц // ЛАИ УрФУ. Горнозаводское (II) собрание. Ед. хр. 27р/844. Существует также публикация этого источника, см.: Мосин А. Г. Златоустовские старцы // Урал. 1993. No3. С. 200–204.
115 Последние, например, наряду с адресами вятских староверов содержатся в: Сборник // ЛАИ УрФУ. Кировское (XVII) собрание. Ед. хр. 170р/5073.
116 Александр Мезенец. Азбука знаменнаго пения (Извещение о согласнейших пометах) / изд. и коммент. С. В. Смоленского. Казань: Типография Императорского Университета и типо-литография Н. Данилова, 1888. 24 с. 117 Черезов З. М. Письмо В. К. Семибратову // ЛАИ УрФУ. Кировское (XVII) собрание. Ед. хр. 164р/4940, 9.

39
соборе поморцев в Москве в 1909 г.118, из «Вятских епархиальных ведомостях» о смерти протоиерея С. Н. Кашменского, возглавлявшего во второй половине XIX в. вятскую противораскольническую миссию119, из «Старообрядческой мысли» о проблемах семьи в начале XX в.120 В «Трудах Вятской ученой архивной комиссии» были опубликованы воспоминания Никодима Казанского121, занимавшего вятскую епископскую кафедру в первой половине XIX в. Все эти источники, как видно, освещают очень разноплановые события и проблемы с позиций как староверия, так и его внешнего окружения. Однако в отношении к теме настоящего исследования их объединяет одно – потенциал в восстановлении исторического контекста.
Кино-, фото- и фонодокументы собраны преимущественно в ходе полевых работ на Вятке исследователями из МГУ и УрФУ.
В числе использованных кинофотодокументов источники разного рода. Во-первых, это фотографии особняков и надгробий староверов- лесопромышленников из с. Русский Турек Уржумского уезда Вятской губернии Бушковых. Данное семейство играло заметную роль в истории местного старообрядчества. Данный источник позволяет составить наглядное представление о зажиточности местной старообрядческой верхушки. Во-вторых, московскими археографами в 2009г. была сделана видеозапись панихиды у федосеевцев в с. Шурма Кировской области, которая передает не только звучание, но и наглядное представление о совершении этой заупокойной службы122.
Фонодокументы представлены в основном неопубликованными
материалами из фонотек ЛАИ УрФУ, аналогичной лаборатории МГУ и личных
архивов исследователей – Е. В. Воронцовой и А. А. Михеевой123. Они дают
118 Статья переиздана в: Деяния Перваго Всероссийскаго Собора христиан-поморцев, приемлющих брак … Ч. 5. С. 22.
119 Вынос и погребение кафедрального протоиерея Стефана Никифоровича Кашменского // ВЕВ. 1889. No 4. Неофиц. ч. С. 93–95; Костров И. Слово при погребении кафедрального отца протоиерея Стефана Никифоровича Кашменского 31 января 1889 года // ВЕВ. 1889. No 4. Неофиц. ч. С. 95–100; Речь на отпевании кафедрального протоиерея Стефана Никифоровича Кашменского // ВЕВ. 1889. No 4. Неофиц. ч. С. 100–104.
120 Новыя формы // Старообрядческая мысль. 1910. No 2. С. 115–117.
121 Из записок преосвященного Никодима Казанскаго // Труды Вятской ученой архивной комиссии. Вятка, 1913. Вып. I–II. Отдел III. С. 51–98.
122 Панихида у федосеевцев [Видеозапись]. Кировская обл., Шурма, 2009. // Личный архив Е. В. Воронцовой.
123 Отпевание [Звукозапись]. Кировская обл., Уржум, 1992. // ЛАИ УрФУ. Фонотека. Ед. хр. 55-XVII.1фн.; Литургия [Звукозапись]. Ижевск, Покровская церковь, 1977.// ЛА МГУ. Ед. хр. A.11.005.009; Погребение у

40
представление о богослужениях общин разных согласий из различных населенных пунктов Кировской области и Удмуртии: федосеевцев, поморцев- даниловцев, филипповцев двух вятских толков, белокриницких (для сравнения с поповской традицией). Записи были сделаны в разные годы с 1977 по 2016-й, однако основную массу составляют материалы 2000-х гг., по большей части сделанные лично автором настоящего исследования.
Всего использовано 10 аудиозаписей праздничных и заупокойных богослужений (из них 6 сделаны автором диссертации). Еще одна запись, сделанная автором же, представляет собой переписанный с бобины учебный материал для заучивания литургических роспевов124. В оригинале она была записана головщиком общины толка филипповцев-шихалей Ф. С. Чернышевым (1957 г. р.). Эта запись дает представление о самом необходимом круге роспевов для шихалей в наши дни, позволяет сделать выводы о методике обучения богослужебному пению в их общине. Расшифровка отдельных песнопений из аудиоматериалов помещена в Приложении 2.
Для сравнения привлекаются аудиозаписи невятского происхождения – Рижской Гребенщиковской и Невской поморских общин из личного архива А. А. Михеевой125 и в опубликованном виде на диске «ХIХвали, душе моя, Господа: хоры старообрядцев поморского согласия»126. С той же целью используются записи на компакт-дисках богослужебного пения двух монастырей Русской православной церкви из Свердловской области, в которых звучат древнерусские роспевы127.
филипповцев-шихалей [Звукозапись]. Кировская обл., Шурма, 2016. // Личный архив А. А. Михеевой; Служба Смоленской иконе Божией Матери у поморцев [Звукозапись]. Кировская обл., Русский Турек, 2015 // Там же; Панихида и молебен за умерших без покаяния у федосеевцев [Звукозапись]. Кировская обл., Старая Тушка, 2015 // Там же; Панихида у филипповцев-максинерцев [Звукозапись]. Кировская обл., Шурма, 2015 // Там же и др.
124 Песнопения для изучения богослужебного пения в общине филипповцев-шихалей [Звукозапись] / исп. Ф. С. Чернышев. Кировская обл., Шурма // Личный архив А. А. Михеевой.
125 Вечерня у поморцев [Звукозапись]. Рига, 2016 // Личный архив А. А. Михеевой; Служба на светлый понедельник у поморцев [Звукозапись]. – СПб., Невская община, 2017 // Там же.
126 ХIХвали, душе моя, Господа : хоры старообрядцев поморского согласия [Звукозапись]. М.: Издательский отдел Московской патриархии, Мелодия, 1988. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).
127 ХIХор братии монастыря во имя Всемилостивого Спаса: знаменный роспев: догматики и ирмосы [Звукозапись]. Екатеринбург, 2000. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM); ХIХор сестер Ново-Тихвинского женского монастыря: поем Господеви: песнопения Постной и Цветной Триоди. Екатеринбург: Урал, 2004. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM); Праздничный хор мужского монастыря Всемилостивого Спаса: Тебе, одеющагося светом [Звукозапись]. Екатеринбург, 2000. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

41
Фонозаписи молений и литургических песнопений позволяют услышать богослужебную музыку вятских беспоповцев, т. е. дают представление не только о самом певческом материале, но и вокальных техниках староверов, об атмосфере и непосредственном ходе богослужения. Поскольку устные традиции исполнения почти невозможно проследить по письменным памятникам, такие записи просто незаменимы. Но это довольно трудный источник, т. к. исследователь зависит от качества записи и уровня собственного владения фондом древнерусских роспевов, чтобы можно было на слух воспринимать и анализировать певческий текст. К сожалению, фонозаписи дают возможность оценить певческую культуру староверов Вятки только за период с конца 70-х гг. XX в., причем записей до 2009 г. сохранилось очень мало (всего три 1977 и 1992 гг., не считая копии песнопений, сделанных Ф. С. Чернышевым на бобине). Причина малого количества более ранних фонодокументов отчасти в том, что в наши дни староверы куда более охотно позволяют записывать богослужения, отчасти – в утрате нескольких записей, сделанных в свое время М. Г. Казанцевой (сохранилась одна запись).
К устным источникам относятся интервью с носителями традиции, собранные в ходе экспедиций, которые зафиксированы в полевых дневниках и фонозаписях, а также в расшифровке аудиозаписи интервью с представительницей местного толка филипповцев-шихалей128. Фонозаписи бесед129 и подробная расшифровка одной из них отнесены нами к устным источникам, т. к. они передают живую речь вятских старообрядцев. В интервью информанты рассуждают о самых разных исторических и современных жизненных проблемах, в том числе о богослужебном пении.
Полевые дневники экспедиций разных лет на Вятку отнесены к устным
источникам, т. к. в них отражается беседа с местными староверами, в том числе
даже некоторые речевые обороты, и вообще все наблюдения, сделанные
исследователями с помощью методов т. н. «устной истории». Тем не менее, их
128 Интервью с Домной Савельевной. Кировская обл., Пиляндыш, 2010 // Личный архив Е. В. Воронцовой. 7 с.
129 Интервью с Г. С. Лубягиным [Звукозапись]. Кировская обл., Шурма, 2016 // Личный архив А. А. Михеевой; Интервью с Т. Ф. Буториной [Звукозапись]. Кировская обл., Уржум, 2015 // Там же; Интервью с Ф. С. Чернышевым [Звукозапись]. Кировская обл., Пиляндыш, 2015 // Там же.

42
содержание обладает весьма сложным характером и заметно разнится в дневниках разных лет.
Дневники экспедиций Уральского университета в Кировскую область и Удмуртию 1976–1993 гг. (всего рассмотрено 17) заметно отличаются от полевых записей московских экспедиций на Южную Вятку 2015–2016 гг.130 Дело в том, что во время первых экспедиций староверы относились к стороннему интересу с опаской, поэтому зачастую не разрешали фиксировать беседы не только с помощью звукозаписывающих устройств, но и на бумагу. В то же время, сами археографы еще не разработали четкой методики опроса информантов. Поэтому заметки в экспедиционных дневниках, как правило, представляют собой запись уже по следам беседы и выглядят довольно скудно, хотя и содержат разнообразную и важную информацию, касающуюся, в том числе, богослужебного пения. Тем не менее, экспедиции того времени, в отличие от московских, охватывали практически весь регион (южные и центральные районы Кировской области, Удмуртию). В дневниках, обозначенных 1983годом, встречаются также записи из более поздних экспедиций вплоть до 1993 г.
Из материалов московских экспедиций привлекается дневник А. А. Михеевой, отражающий поездки 2015–2016 гг., т. к. автор настоящего исследования впервые в практике экспедиций МГУ специально и достаточно подробно опрашивал информантов о богослужебном пении131. В данном источнике в несколько сокращенном виде, но непосредственно конспектируется беседа с информантами, правда, попутно фиксируются и собственно исследовательские наблюдения и замечания. Всего автором настоящего исследования за 2 года было опрошено 29 беспоповцев (а также в 2016 г. 9 человек интервьюировали повторно). Подробнее методика работы (где, как и кого опрашивали) описана в разделе о методологии и методах исследования.
В целом дневниковые записи позволяют судить о сохранности певческой традиции на Вятке в последней трети XX – начале XXI вв. В них содержатся
130 ЛАИ УрФУ. Фонд дневников. Д. 59/76; Там же. Д. 39/78; Там же. Д. .99/1; Там же. Д. 99/2 и др. 131 Дневник А. А. Михеевой: экспедиции 2015–2016 гг. // Личный архив А. А. Михеевой. 76 л.

43
имена выдающихся певцов, замечания о богослужениях, о книжности, записи о богослужебной практике.
Среди полевых дневников стоит также отметить фиксацию богослужебно- певческой практики и замечания из бесед с информантами в других общинах – на Преображенском кладбище федосеевцев в Москве и в Гребенщиковской общине поморцев в Риге. Первые содержатся в полевом дневнике С. А. Воронцова, который представляет собой конспекты, где подробно описываются службы, указываются их характерные нюансы, приводятся суждения наблюдателя, пояснения из бесед со староверами132. Воронцов побывал в трех различных общинах, из которых только Преображенская является беспоповской (здесь фиксируются особенности богослужений за 30 июля – 1 августа 2005г., 18 августа 2006 г., 28 марта 2007 г.). Дневник имеет название, подходящее для очерка, но по содержанию представляет собой именно полевые заметки. Сведения из практики Рижской поморской общины (описание вечерни и краткие конспекты бесед с представителями местного староверия) являются замечаниями автора настоящего исследования о поездке в Рижскую общину за 21–22 января 2016 г., содержащиеся на отдельных листах в дневнике А. А. Михеевой об экспедициях на Вятку133. Как и записи Воронцова, они используются для сравнения с вятским материалом. Авторы этих дневников не предпринимали специальных систематических экспедиций, как на Вятку, – они описывают свои единичные пребывания на богослужениях в общинах, а также результаты бесед с местными староверами.
В целом круг привлеченных к работе источников широк, разнообразен и достаточно информативен. Он дает возможность рассмотреть богослужебно- певческую культуру вятских беспоповцев с разных сторон, решив все поставленные задачи исследования. Стоит заметить, что, чем ближе к современности, тем источников больше и они разнообразнее. Но охватывают
132 Воронцов С. А. Этюды по этнографической литургике. Заметки о старообрядческом богослужении // Личный архив Е. В. Воронцовой. 24 с.
133 Дневник А. А. Михеевой … Л. 57–57 об.

44
источники весь регион и исследуемый временной период. При этом большинство привлеченных памятников не опубликованы.
Методология и методы исследования. Принципиальное значение имеет интерпретация трансформации богослужебно-певческой традиции беспоповцев Вятки с позиций теории модернизации. Под модернизацией понимается длительный «процесс, в результате которого аграрные, традиционные общества преобразуются в индустриальные, современные»134. Модернизационные преобразования охватывают, так или иначе, все сферы жизни общества, в том числе духовную. В связи с этим в настоящей работе рассматриваются модернизационные процессы, воздействующие на традиционную культуру. При этом учитывается регионально-цивилизационное своеобразие последней, т. к. современная теория модернизации предполагает учет специфики различных обществ135. В частности, особенности российской модернизации не раз становились предметом исследования ученых136. В том числе существуют различные примеры периодизации этого процесса, что связано с неравномерностью его протекания в разных слоях российского общества, с региональной спецификой137.
Настоящее исследование не ставит задачей определить начало и конец модернизационных процессов в России, в любом случае оно хронологически совпадает с их протеканием (если ориентироваться на достаточно распространенное представление о модернизации Российского государства в XVIII – 90-е гг. XX вв.138). Стоит также учесть, что народная культура, обычаи и
134 Побережников И. В. Теория модернизации: основные этапы эволюции // Проблемы истории России. Вып. 4. Екатеринбург, 2001. С. 217.
135 Там же. С. 243–245.
136 Семенов-Тян-Шанский В. П. Город и деревня в Европейской России: очерк по экономической географии. СПб.: Тип. В. Ф. Киршбаума, 1910. 212 с.; Вишневский А. Г. Экономические проблемы развития форм городского населения // Проблемы современной урбанизации. М., 1972. С. 51-73; Опыт российских модернизаций XVIII– XX вв. / отв. ред. В. В. Алексеев. М.: Наука, 2000. 246 с.; Самохин К. В. Модернизация в истории России XVIII– XX веков: стартовые условия, механизм реализации и особенности проявления // Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного политехнического университета. Сер: Гуманитарные и общественные науки. 2016. No 3. С. 74–85 и др.
137 См., например: Мазур Л. Н. Российская деревня в условиях урбанизации: региональное измерение (вторая половина XIX–XX в.). Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2012. С. 63–71.
138 Побережников И. В. Акторы российской имперской модернизации: постановка проблемы // Урал индустриальный. Бакунинские чтения: Индустриальная модернизация Урала в XVIII—XXI вв. ХIХII Всероссийская научная конференция, посвященная 90-летию Заслуженного деятеля науки России, доктора исторических наук, профессора Александра Васильевича Бакунина. Материалы. Екатеринбург, 4-5 декабря 2014 г. В 2 т. Т. 1.

45
обряды, образ жизни, как правило, изменяются очень медленно, в сравнении с теми же экономическими и политическими преобразованиями. По крайней мере, в России до 1905 г. в фарватере модернизации шло развитие экономики, а итогом Первой русской революции 1905–1907 гг. стало складывание дуалистической монархии и ускорение процесса политической модернизации139. Преобразования в духовной сфере, связанные с развитием городской культуры, образования, секуляризацией и другими явлениями, также имели место в XVIII–XX вв., однако это происходило очень постепнно и различно в разных социальных группах, регионах. Исследователи связывают коренной перелом, разрушение традиционной культуры, долее всего сохранявшейся в российском селе, только с 1960–1980-ми гг.140 В этой связи стоит отметить сохранившийся даже до наших дней в целом сельский облик Вятского края (несмотря на то, что в плане развития и товаризации сельского хозяйства этот регион шел в авангарде еще в имперской России141), что позволяет предположить устойчивое воспроизводство традиционной культуры в регионе вплоть до последних десятилетий XXв., особенно в среде менее зажиточного, не торгово-промышленного крестьянства.
В этой связи привлекается социокультурный подход142, при котором культурное и социальное в обществе рассматриваются в нераздельности, представляется, что их взаимовоздействующие элементы образуют целостную систему. Данный подход применяется, в том числе, для изучения процессов модернизации. Поскольку речь идет о культуре, используется также историко- антропологический подход143. Через певческий материал исследовательская
Екатеринбург, 2014. С. 32; Миронов Б. Н. Модернизация имперская и советская // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2018. Т. 63. Вып. 1. С. 56; Каменский А. Б. Российская империя в XVIII в.: традиции и модернизация. М.: Новое литературное обозрение, 1999; Опыт российских модернизаций XVIII–XX в. … и др.
139 Самохин К. В. Указ. соч. С. 82.
140 См., например: Мазур Л. Н. Указ. соч. С. 37 – 58; Сахарова Л. Г., Сапожникова А. Г. Указ. соч. С. 55 и др.
141 Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. В 2 т. Т. 2: реализация и последствия реформы. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 391.
142 Об этом см., например: Тюгашев Е. А. Социокультурный подход: эпистемологический статус и содержание // Социальные взаимодействия в транзитивном обществе. Вып. XIII. Новосибирск, 2011. С. 8-25; Черныш Н., Ровенчак О. Социокультурный подход в социогуманитарных науках: обмен смыслами // Социология: теория, методы, маркетинг. 2005. No 4. С. 92–103; Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. М.: Академический проект, 2017. 964 с.
143 Изучение истории музыки, истории книжности, различных практик распространились именно в русле данного подхода. О специфике исследований см., например: Репина Л.П. Социальная история и историческая антропология: новейшие тенденции в современной британской и американской медиевистике // Одиссей. Человек в истории. М., 1990. С. 167—181; Берк П. Историческая антропология и новая культурная история // Новое

46
«оптика» направлена на носителей традиции – людей. Принципиально важно понять, в чем значение традиции для них, рассмотреть богослужебное пение как выражение их внутреннего мира через общение со сверхъестественным. При этом учитывается, кто такие староверы как особая социальная группа в истории России. Большое внимание уделяется современному бытованию традиции, как для характеристики ее текущего состояния, так и в качестве отправной точки для ее реконструкции.
Обращение к понятиям «традиция», «традиционная культура» тесно связано с проблематикой исследования культурной памяти. Работа опирается на выводы о роли коллективной и культурной памяти в формировании коллективной идентичности, национального самосознания, сделанные в работах французского и немецкого исследователей – П. Нора и Я. Ассмана. Нора пишет о роли «мест памяти», имеющих символическое значение, в формировании исторического самосознания людей144. Ассман также связывает культурную память с символическим кодированием, особенное внимание уделяя при этом письменности как форме сохранения и трансляции культурной традиции. При этом исследователь отдельно рассматривает культурную память в таких важных аспектах, как канон, роль обряда, место религии. Важным выводом немецкого культуролога является обозначение функционального значения культурной памяти не как некоего хранилища воспоминаний, но как инструмента трансляции ценностей, определяющих специфику идентификации и поведенческие нормы145.
Научное направление, получившее название «memory Studies», базируется на представлении о прошлом как о процессе, а не неком стабильном конструкте146. Прошлое непрерывно переосмысливается, память о нем конструируется и реорганизуется в соответствии с запросами современности. В связи с этим
литературное обозрение. 2005. No75. С. 64–91.
144 Франция – память …
145 Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. 363 с.
146 Историографические обзоры этого направления см.: Васильев А. Memory Studies: единство парадигмы – многообразие объектов (обзор англоязычных книг по истории памяти) // Новое литературное обозрение. 2012. Вып. 117. С. 461–480; Леонтьева О. Б. «Мемориальный поворот» в современной российской исторической науке // Диалог со временем. 2015. Вып. 50. С. 59–96; Репина Л. П. Культурная память и проблемы историописания (историографические заметки). М.: ГУ ВШЭ, 2003. 44 с.

47
изменяются и концепты коллективной идентичности, их оформление является продуктом деятельности разных социальных групп. Под коллективной идентичностью при этом понимается образ, создаваемый группой в процессе воображения себя, с которым ее члены себя идентифицируют. Принципиальным моментом в понимании коллективной идентичности является ее укорененность не столько в неких объективных критериях (язык, религия, раса и т. д.), но прежде всего – в субъективном признании принадлежности к группе ее членов (здесь важным процессом является отграничение т. н. «мы-групп» от «они-групп»)147.
Важным аспектом, рассматриваемым в рамках исследования культурной памяти, является проблема ее воспроизводства в эпоху глобализации. Память как компенсирующий травму, наносимую глобализацией, механизм может реагировать по-разному: от синкретичного усвоения, смешения различных традиций до фундаментализма, проявляющегося в закреплении и охране определенного канона традиции148.
Выводы, к которым пришли ученые, обратившиеся к «memory Studies», важны для понимания проблематики исследования русской традиционной культуры и позволяют определить направления и аспекты изучения богослужебно-певческой традиции староверов как ее части.
Исследование опирается на такие общенаучные принципы, как объективность, всесторонность, историзм, научность, системность. Работа носит междисциплинарный характер, что предполагает комплексный подход к проблеме и сочетание разнообразных методов:
 традиционные методы исторической науки – такие, как нарративный (описательно-повествовательный), историко-генетический (рассмотрение происхождения и развития явления), методы сравнительного исследования
147 См., например: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: «КАНОН-пресс-Ц»; «Кучково поле», 2001. 288 с.; Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263 – 2000). М.: Новое литературное обозрение, 2007. 592 с.
148 Об этом пишет еще Я. Ассман, который затрагивает данную проблематику в своем фундаментальном труде о культурной памяти. Однако специально проблема воздействия глобальных проектов на культурную память рассматривается им в: Assmann J. Globalization, Universalism, and the Erosion of Cultural Memory // Memory in a Global Age. Discourses, Practices and Trajectories. New York, 2010. P. 121–137. О памяти, компенсирующей травму модерн-проекта, см., например: Шемякина О. Д. Указ. соч.

48
и структурной типологии (например, характеристика поморского типа певческой книжности, сравнение и соотнесение вятских певческих рукописей с этим образцом, сравнение певческих традиций староверов разных общин и т. д.), историко-системный (культура представляется как система взаимосвязанных элементов, рассматривается взаимодействие этих элементов), метод периодизации (выделение периодов развития богослужебно-певческой традиции беспоповцев Вятки);
 классические методы археографии и источниковедения, в том числе музыковедческого – например, кодикологический анализ (изучение происхождения, оформления певческих рукописей и т. п., в том числе создание научных описаний книжных памятников); текстологический анализ певческих рукописей (изучение содержания певческих рукописей, наличия разнообразных певческих стилей, вариантов роспевов и мелодических формул, в том числе их расшифровка и сравнение и т. п.);
 метод исторической герменевтики (толкование материала для понимания мировоззренческих и эстетических представлений носителей традиции, осознания их терминологии, культурных ценностей и изменения всего этого во времени);
 контент-анализ книжных собраний вятских певческих рукописей (в БАН, ЛАИ УрФУ, НБ МГУ), который позволил определить соотношение нотированных и ненотированных богослужебно-певческих книг, к какому времени принадлежит наибольшее количество памятников и т. п.;
 методика полевых археографических исследований, включающая метод т. н. «устной истории», который выражается в наблюдении (нахождение в среде вятских беспоповцев, присутствие на богослужениях, на поминках, наблюдение за их повседневной жизнью в ходе двух специальных экспедиций на Южную Вятку (в Уржумский и Малмыжский районы Кировской области, где представлены беспоповцы всех согласий, имеющихся на Вятке) в августе 2015 и 2016 гг.), сбор данных в ходе специальных экспедиций на Вятку, включая запись аудио богослужебного

49
пения и опрос информантов в ходе полуструктурированного интервью (беседа на интересующие исследователя темы, которые структурируются по блокам вопросов, однако вопросы не должны мешать или прерывать живое течение разговора) или биографического (в котором выделяется только тема религиозной стороны жизни информанта). Опорный опросник, использовавшийся при интервьюировании, был составлен автором настоящей работы и публикуется в Приложении3. Однако реальная ситуация беседы не всегда позволяла задать все вопросы и, тем более, в том порядке, как они представлены в опроснике. ХIХотя изначально предполагалось, что на беседу с информантом отправляется два исследователя, чтобы один мог задавать вопросы, а другой записывать интервью в дневник и на аудио, фактически вопросы обычно задавали оба интервьюера (подстраиваясь под направление беседы), информантом тоже мог оказаться не один человек. В некоторых случаях исследователей было более двух, и все задавали вопросы. В исследуемых районах информантами становились, как правило, активные члены старообрядческой общины, среди которых выделяются духовные лидеры (наставники, духовные отцы и матери149, головщики, уставщики (ответственные за порядок совершения богослужения)) и посещающие моления, приобщающиеся к т. н. «братии» – кругу особенно ревностных христиан, которые стараются соблюдать монашеский устав в жизни, которые либо уже вошли в «братию», но еще малограмотные, либо на пути к этому. И та, и другая категория представлена пожилыми людьми (в подавляющем большинстве не младше 1956 г. р.), зачастую женщинами. Опрос проводился как в селах, так и в городских общинах и охватил представителей даниловского, федосеевского и филипповского (двух местных толков) согласий.
Научная новизна. Предлагаемая работа является попыткой заполнить
пробел в историографии богослужебно-певческой культуры староверия, т. к. пока
не было проведено ее комплексного исследования в Вятском регионе.
149 Духовный отец (духовная мать) – в беспоповский общинах человек, благословленный наставником принимать исповедь у одноверцев и, соответственно, назначать епитимьи.

50
Методологический ракурс исследования также является новаторским в отношении изучения литургического пения старообрядцев.
Положения, выносимые на защиту.
1. К объективным (внешнего по отношению к согласиям происхождения) и субъективным (внутреннего порядка) факторам, воздействовавшим на формирование и изменение богослужебно-певческой традиции беспоповцев Вятки XVIII – начала XXI вв. относятся: секуляризация сознания человека нового времени; урбанизация; войны XXв.; аграрная и антирелигиозная политика большевиков; миграция населения; разрушение крестьянской большой семьи и в целом традиционной культуры; особенности организации беспоповских общин; личные решения и возможности конкретных наставников и головщиков; адаптационные способности староверия, умеющего новшества меняющегося мира использовать для сохранения старых традиций.
2. Исторически сложившийся самодостаточный характер вятских беспоповских общин обусловил разнообразие локальных традиций литургического пения, которым свойственен народный характер, проявляющийся и в певческой книжности, и в исполнительской практике, и в методике обучения богослужебным роспевам, и в строгом соблюдении обычаев и обрядов, связанных с организацией служб.
3. Богослужебное пение является важной составляющей идентичности беспоповских общин на Вятке.
4. В певческой книжности вятских беспоповцев встречаются классические высокохудожественные поморские образцы, а местная певческая традиция оказывала влияние на литургическое пение беспоповцев других регионов, что связано с продажей вятских крюковых книг за пределы губернии, с прямыми контактами вятских старообрядцев с одноверцами других регионов, что приводило к распространению «вацкого» роспева.
5. Влияние факторов, воздействовавших на богослужебно-певческую традицию беспоповцев Вятки до форсированной модернизации советского времени,

51
проявилось в переобосновании традиции в результате включения некоторых новшеств, как допущение женщин на клирос, использование в отдельных общинах новоистинноречных книг, создание школ по типу светских, где преподавалось крюковое пение. Наиболее ярко это проявилось в деятельности Л. А. Гребнева (1867–1932).
6. В XX в. богослужебно-певческая традиция беспоповцев Вятки претерпела деформацию, связанную не столько с ее переосмыслением, сколько с изживанием наиболее сложных форм, упрощением: исчезли крюковая грамотность и соответствующий фонд роспевов, переписывание книг и некоторые промыслы, обслуживающие культ, произошло сокращение количества и продолжительности богослужений, изменился половозрастной состав хоров, главным лицом которых на данный момент стали престарелые женщины.
7. Степень сохранности у более либеральных к преобразованию традиции федосеевцев и даниловцев ниже, чем у более радикальных филипповцев, ориентированных на устную певческую традицию и сохранение традиционной системы запретов и обрядности. В наши дни федосеевцы и даниловцы идут на сближение между собой, обращаются за советами и выписывают литературу в столичных общинах, посылают туда учиться крюковому пению, а филипповские толки сохраняют свою самостоятельность.
Теоретическая и практическая значимость работы. Материалы могут быть использованы в исторических и искусствоведческих исследованиях по истории и культуре вятского староверия. Методологический ракурс работы делает ее значимой для всех специалистов, изучающих русскую традиционную культуру.
Материалы настоящего исследования также могут оказаться востребованными при разработке образовательных курсов по истории и культуре старообрядчества, культурологии, искусствоведению и религиоведению. Публикуемые в Приложении 2, Приложении 4 расшифровки песнопений из книг и фонозаписей могут быть использованы в практике певческих коллективов, исполняющих духовную музыку.

52
Степень достоверности. Исследование основывается на общенаучных принципах, в том числе объективности. Гарантом достоверности исследования служит привлечение широкого круга разнообразных источников и научной литературы.
Апробация результатов.
Исследование проведено в рамках выполнения работ по Проекту No 33.2182.2017/4.6 («Формирование русской культурно-религиозной идентичности: памятники традиционной письменности как символические коды культурной памяти») госзадания Министерства образования Российской Федерации научным коллективам исследовательских центров и (или) научных лабораторий образовательных организаций высшего образования на 2017 – 2019 гг.
Положения работы обсуждались на 6 международных и 5 всероссийских конференциях. Обсуждение диссертации состоялось также на специальном семинаре сотрудников ЛАИ УрФУ 21 июня 2017 г.
Отдельные вопросы исследования нашли отражение в 11 публикациях (в том числе 4 в журналах из списка Высшей аттестационной комиссии):
 Рукопись Л.А.Гребнева из Вятской коллекции Научной библиотеки МГУ: несостоявшаяся попытка реформировать богослужебное пение // Исторический журнал: научные исследования. 2018. No 1. С. 130–142;
 Редакция певческих текстов Л.А.Гребнева в контексте старообрядческой полемики о «хомонии» первых десятилетий XX в. // Гуманитарные науки в Сибири. 2018. No 1. С. 91–95;
 Об организации богослужебного пения у беспоповцев Вятки (на материалах XX века) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. No 2. С. 128–147;
 Богослужебно-певческая традиция беспоповцев Вятки в условиях преследования старообрядцев //ХIХристианское чтение. 2018. No 3. С. 308– 314;

53
 Роль учителя в обучении богослужебному пению у беспоповцев Вятки: традиция и современность // Церковь. Богословие. История: материалы V Международной научно-богословской конференции. Екатеринбург, 2017. С. 320–325;
 Проблема исчезновения крюковой грамотности у беспоповцев Вятки в последней трети XX – начале XXI веков // Церковь. Богословие. История: материалы IV Международной научно-богословской конференции. Екатеринбург, 2016. С. 367–372;
 Певческая рукопись Л. А. Гребнева // Материалы к истории старообрядчества (документы из архива Л.А. Гребнева). М., 2016. С. 192–199;
 «Едиными усты и единым сердцем»: богослужебное пение глазами старообрядцев (на материалах вятского староверия) // Православная культура вчера и сегодня. Olsztyn, 2015. Fontes Slavia Orthodoxa II. С. 253–276;
 Певческие азбуки Кировского (XVII) собрания ЛАИ УрФУ // Платоновские чтения: материалы и доклады XX Всероссийской конференции молодых историков. Самара, 2015. С. 159–161;
 Богослужебно-певческая культура староверов Вятки. По материалам полевых дневников Уральской объединенной археографической экспедиции // Мир истории: новые горизонты. От источника к исследованию: материалы докладов VII Всероссийской научной конференции cтудентов, аспирантов и соискателей. Екатеринбург, 2015. С. 11–13;
 Музыкальная традиция старообрядцев Вятки: источники изучения // Мир истории: новые горизонты. От источника к исследованию: материалы докладов VI Всероссийской научной конференции cтудентов, аспирантов и соискателей. Екатеринбург, 2014. С. 72–74.