Особенности функционирования креативных единиц (на материале спонтанной речи жителей Крыма)

Во Введении обосновывается актуальность темы, раскрывается ее новизна, определяются цель и задачи исследования, объект, предмет, материал и методы его анализа, определяется степень изученности
проблемы, раскрываются теоретическая и практическая значимость работы. В первой главе «Теоретические основы изучения спонтанной речи в креативном аспекте» рассматривается эволюция научных представлений о природе спонтанной речи с выделением дискуссионных вопросов в данной области знания. Глава состоит из двух параграфов в соответствии с этапами
развития научных представлений о природе речевых инноваций.
В параграфе 1.1 «Понятие спонтанной речи и специфика ее изучения» представлен анализ научных исследований разговорной речи как исходной стихии языка, имеющей деятельностную природу. Особый аспект коллоквиалистики задан исследованиями Б. А. Ларина в 20-е годы ХХстолетия, обратившегося к формам городских арго. Развитие представлений о свойствах разговорной речи как особой подсистемы общенационального кода произошло в 60-е годы прошлого века и связано с деятельностью М. В. Панова и его школы. В работах Е. А. Земской доказывается автономность разговорной речи по отношению к системе функциональных стилей и существование особой устной нормы. Ученый впервые фокусирует внимание на креативном спонтанном словообразовании, обосновывая значимость исследования устного словотворчества для
изучения языковых законов в целом.
Спонтанность рассматривается как фактор креативности, в тесной
связи с непреднамеренным, произвольным характером устного словотворчества. При этом подчеркивается принципиальное различие
условий спонтанной креативности и целенаправленной работы с языком при создании художественных, публицистических и рекламных текстов.
В параграфе 1.2 «Теория креативности и ее преломление в лингвистической теории окказиональности» анализируется процесс формирования теории креативности в русле исследований творческих способностей человеческого сознания, включая этап изучения авторских идиостилей поэтов и писателей. Спонтанность устной речи признается фактором, стимулирующим креативное преобразование языкового знака.
Поскольку практика научного наблюдения за процессами живого общения сопряжена с вопросами лексикографической фиксации результатов, в параграфе рассматривается предложенная Н. З. Котеловой методика составления словарей неологизмов и ежегодников-обзоров новых слов и значений. В рамках указанной лексикографической проблематики обсуждаются теоретические вопросы о сущности понятия новизны и признаках окказионализма. Подчеркивается сформулированная О. А. Габинской гипотеза длительного «хождения» в узусе окказиональных единиц и их перехода в разряд неологизмов. Развитие этих положений приводит к выделению внутри окказионализмов слоя потенциальных слов – не закрепленных узусом единиц, возникающих по действующим в языке продуктивным моделям с разной степенью регулярности.
Таким образом предлагается учитывать фактор удаленности новообразования от системы в процессе классификации нестандартных единиц.
При анализе прагматической стороны высказываний, содержащих креативную единицу, исследуются интенции самих говорящих и условия совершения речевого акта. За основу анализа принимается концепция Р. О. Якобсона о компонентах речевого акта и соответствующих функциональных доминантах. Иллокутивная составляющая позволяет отграничить явления эстетически ориентированной языковой игры от прагматически нагруженных креативных номинаций. С этой целью вводится
понятие «речевой креатив», подчеркивающий устную природу и объединяющий явления спонтанной окказиональности людической и номинативной природы.
Во второй главе «Системный аспект функционирования креативных единиц в спонтанной речи жителей Крыма» представлены результаты структурно-семантического анализа новообразований и их классификации в соответствии с развернутым выше теоретическим обоснованием.
Описание и классификация креативных единиц тесным образом связаны с вопросом их узуализации. При оценке перспектив узуального закрепления новообразования учитывается его деривационная активность и социальная востребованность его денотативного содержания. Первый критерий связан с продуктивностью использованной словообразовательной модели, а второй зависит от внеязыковых общественных тенденций. Так, стремление к социальной самостоятельности женского пола отражается в языке актуализацией потенциальных форм женского рода относительно системных номинаций мужского в парадигмах существительных со значением лица: докторесса, нарциссиса, парламентерша. Возникновение данных единиц на базе модели аффиксов -ис-/есс-(а) и -ш-(а) обусловливается, с одной стороны, активностью самой модели, а с другой – стремлением к социальному балансу в гендерном отношении.
Показателем закрепления единицы в узусе выступает ее деривационная активность: возникновение структурных производных, синонимов и антонимов, а также развитие новых значений на базе тропеических переносов. В ряду дериватов одного корня отмечается разная степень востребованности обозначаемых креативными единицами реалий: социально ослабленных (селямствуйте, саламирую) и прагматически обусловленных (Айфоныч, аймобила, айфобия, йогиня, йогнется, отйожилась).
На основе рассмотренных критериев узуализации в исследовании предлагается модель лексикографического описания нестандартной единицы с выделением зон грамматического, лексического, контекстуального и словообразовательного комментария.
Деривационная продуктивность форманта определяет расположение речевой единицы на шкале системности: единицы, образованные с помощью малопродуктивных или единичных формантов, квалифицируются как окказиональные, созданные по высокопродуктивным моделям как потенциальные. Материалы исследования демонстрируют традиционную активность формантов русских существительных: -к-(а), -ник-, -шк-(а) и глаголов: -и-(ть), -ну-(ть), -ова-(ть), -ирова-(ть), -нича-(ть). Внутри группы новообразований с данными аффиксами могут быть выделены подгруппы в зависимости от типа нарушения системных закономерностей.
Незначительным нарушением модели представляется изменение лексико-семантической группы производящей основы. Особенно если это семантическое смещение связано с выделением таксономического подвида внутри группы: Ну, что вам сегодня замультиварить? и с тем же значением при помощи форманта -ирова-(ть): Ты сам готовишь? – Я микроволнирую. Возникновение подобных однословных номинаций обусловлено наличием синтаксически объективированного смысла ‘готовить в мультиварке или микроволновке’. Практически такая же степень окказиональности устанавливается при образовании единицы гитарить: Присоединяйся! Будет весело, будем у костра гитарить. Производящая основа называет не орудие, а музыкальный инструмент, при этом сохраняется общее значение модели и остальных ее компонентов. Высокой степенью системности отличаются единицы экскурсоводить и хамелеонить: Она уже несколько лет назад ушла на пенсию и сейчас экскурсоводит по Крыму в свое удовольствие / Парень меня хочет с родителями познакомить. Я волнуюсь, что не понравлюсь: они у него строгие, а хамелеонить как-то некрасиво. Данные единицы также созданы спомощью форманта -и-(ть), но в рамках иной лексико-
семантической группы мотиватора – названий лиц. С соблюдением модельных параметров созданы в речи и глаголы чехардить и фестивалить со значениями ‘находится в состоянии, названном существительным’ и ‘совершать действие, обычное для места, названного существительным’: Сообщение не пришло. Компьютер что-то чехардит / В общем, до самого утра мы в этом клубе фестивалили. Не нарушает деривационной модели новообразование ярчить: Не ярчи, чтобы не привлекать неприятности (замечание относительно интенсивности макияжа). Креативный глагол пополняет класс аналогичных системных единиц чернить, белить, синить со значением ‘наделять качеством, названным производящим прилагательным’.
В результате систематизации шкала новообразований глагольных дериватов, образованных с участием форманта -и-(ть), приобретает
следующий вид:
витаминиться
гитарить запитонить замультиварить захомячить микроволнировать облимонить фестивалить чехардить хамелеонить
экскурсоводить
ярчить
цукатиться раздружиться
расклубочить червоточить
ширпотребиться
Принцип расположения на шкале отражает соответствие единиц модельной схеме форманта с постепенным проявлением несистемных признаков в группах слева направо. В качестве факторов, ослабляющих параметр системности, выступают отклонения от лексико-семантической группы или лексико-грамматического разряда производящей основы, изменение деривационного значения производного, наличие у потенциальной единицы семантических эквивалентов в языковой системе, метафорическая основа номинации. Фактором, усиливающим потенции к узуализации новообразования, становится наличие социально значимых условий для его создания.
Специфически разговорные суффиксы -ач-, -айк-, -шк-(а), -ищ-(е), -ус- (я), -ух-(а), -ук- используются реже традиционно продуктивных. Отмечена
активизация суффикса -ыч- при онимизации нарицательных существительных. В результате проведенного анализа подтвердилась точка зрения Е. В. Огольцевой относительно словообразовательной продуктивности моделей с отвлеченным значением, а также целесообразность использования термина «потенциальное слово» или «потенциализм» в качестве обозначения речевой единицы, не закрепленной в узусе, но имеющей высокий потенциал для такого закрепления.
Из 161 способа русского словообразования, выделенного В. П. Изотовым, в результате наблюдения за живой спонтанной речью крымчан были выявлены 32 способа. Кфонетическим способам словообразования относятся примеры сегментного тмезиса (протеза и эпентеза), сегментного уменьшения (синкопа), перестановки сегментов (метатаза) или субституции сегментных единиц. Из морфологических способов выявлены суффиксация, префиксация, постфиксация и их комбинирование между собой, а также депрефиксация, парадигматизация, сингуляризация, плюрализация и морфемный тмезис. Лексические способы представлены сложением, гендиадисом, редупликацией, регенерацией, субституцией (глаз-алмаз → глаз-топаз), лексическим тмезисом; синтаксические – слиянием и голофразисом. Из способов семантической деривации наиболее активны в разговорной речи метафоризация и апеллятивизация.
Окказиональными способами словообразования считаются контаминация как разновидность сложения и эмансипация компонента фразеологизма. По совокупности результатов, представленных в нашем материале, частотность использования контаминации превосходит частотность узуального сложения в два раза. Внутри группы контаминантов выделяются подгруппы, созданные междусловным наложением (с общей частью для обоих производящих: замечтательно (замечательно + мечта), индигредиенты (индийские ингредиенты), картрюфель (картофель + трюфель), нигеракл (нигер + Геракл), ночер (ночь + вечер), очерга (очередь
+ черга (укр.)), своббота (свобода + суббота), шаурмяу (шаурма + мяу), штрудень (штрудель + день)) и агглютинацией (без общей части: котопотам (кот + гиппопотам), Лондольцо (Лондон + кольцо), мильдониада (мильдоний + олимпиада), огрызкофон (огрызок + телефон), тупеец (тупой путеец), Симферопыль (Симферополь + пыль), бурситет (бурса + университет). Некоторые из перечисленных контаминантов могут быть отнесены к окказионализмам, образованным субституцией или тмезисом, ср.: замечтательно, Симферопоыль, индигредиенты. Неоднозначность мотивации рассматривается как фактор усиления окказиональности единицы. Немаловажным в образовании речевых окказионализмов оказывается стилистический фактор, когда новообразование создается с целью снижения нейтрального регистра общения до фамильярного.
При спонтанном словообразовании в устной речи отмечается частотность глагольной деривации ввиду широкого спектра сочетаемости форманта -и-(ть), активность словообразовательных моделей аффиксации, широкая практика образования новых слов посредством традиционного сложения и его окказиональных разновидностей – контаминации, голофразиса. Паронимическая аттракция может быть рассмотрена как фактор мотивирующий в окказионализмах структурную субституцию различной протяженности. Материалы настоящего исследования демонстрируют низкую активность чистой префиксации. Вустной речи преобладает тенденция к компрессивности, в первую очередь предикативного типа – путем контаминации имени и характеристики объекта, процессуализации имен, универбации описательных сочетаний. Тенденции к номинативной компрессии обусловливают также нарушение последовательности словообразования (пропуск словообразовательной ступени) и параметра частеречной принадлежности производящей основы.
Морфемная комбинаторика может сопровождаться семантическим переносом: Хватит швейцариться, скажи что-нибудь! Имеется в виду действие, подобное поддержанию политического нейтралитета Швейцарией.
Метафорический перенос сопровождается апеллятивизацией производящего онима, поскольку признак ‘поддерживающий нейтралитет’ имеет периферийный статус в системе значения слова Швейцария.
В некоторых случаях интерпретация нестандартной единицы возможна только при привлечении контекста: Подай мне лентяйку, канал переключить. Окказионализм образуется нестандартно, совмещая в своей семантике действие (лентяйничать) и орудие, косвенно помогающее действию (пульт дистанционного управления). Подобные семантические дериваты отличаются высокой степенью субъективности и, соответственно, невысоким потенциалом узуализации.
Наиболее продуктивным типом семантической деривации в спонтанном словообразовании является метафорический перенос по форме. Данным приемом образованы нарицательные существительные и неофициальные урбанонимы и топонимы Крыма.
В результате семантической деривации в спонтанной речи образуются имена существительные и прилагательные. Основным типом возникновения у существующей языковой единицы нового значения является тропеический перенос и апеллятивизация. В редких случаях наблюдается использование онимизации, в том числе в комбинации с аффиксальными способами. Этот подвид деривации отличается слабой мотивированностью. Если в случае с единицей Баян Баяныч осуществляется метонимический перенос названия инструмента на имя человека, им владеющего (школьное прозвище учителя музыки), то для единиц Валерыч (таблетка валерианы) и Айфоныч (смартфон фирмы Айбиэм) изменение грамматического класса номинации при сохранении референции к одному и тому же объекту действительности представляется необоснованным.
В третьей главе «Прагматический аспект функционирования креативных единиц в спонтанной речи крымчан» рассматриваются особенности креативных единиц в аспекте их соотношения с действительностью. Успешность коммуникации обеспечивается
соблюдением принципов доверия, ясности и краткости, установленных П. Грайсом. Выполнение условия ясности невозможно без идентификации референта высказывания для обеих сторон коммуникации. Понятие референции оказывается в этом случае связующим звеном между семантическими потенциями языкового знака и его конкретной актуализацией в определенном контексте. В структуре референтного значения выделяются фиксированные и модифицированные компоненты – презумпция (пресуппозиция) и ассерция. Презумпция рассматривается как условие истинности высказывания, без выполнения которого невозможно понимание. Таким образом, становится очевидной роль апперцепционного фона в спонтанной речи. Вне информации, связанной с пресуппозицией, необъяснимо обращение деда к внуку: Ну что, замотайло, кушаешь? Нестандартная отглагольная номинация связана с привычкой внука заматывать начинку в блинчик. Эстралингвистически обусловлена и функция номинации парламентерша, которую применяет бабушка по отношению к внучке, чтобы узнать настроение обидевшегося внука: Пойди, посмотри, что там брат делает. Ты у меня парламентерша. И в первом, и во втором случае особенности пресуппозиции связаны с повторяющимися ситуациями между близкими людьми и потому многие компоненты смысла вербально не манифестированы.
При отсутствии общего апперцепционного фона восприятие окказиональных единиц требует сопроводительного комментария, как, например в диалоге матери и дочери: – Плохо в перемысле. Мы с ней так называем ее приступы веселья. – В каком еще перемысле? – Ну в переносном смысле. Креативный контаминант затрудняет референцию, поскольку реципиент, не имеющий опыта использования креативного знака, вынужден уточнять его смысл.
Значение пресуппозиции при интерпретации креативной единицы значительно возрастает в случаях семантического переноса: ваганьковские, джамшуты, пупырка, Фредди Крюгерша. Для толкования подобных
дериватов составляющими пресуппозиции выступают элементы общекультурной или субкультурной информации: знания о Ваганьковском кладбище, героях сериала «Наша Раша», мультсериала «Время приключений», фильма «Кошмар на улице Вязов».
Для спонтанной речи характерна индексальная референция. Чаще всего операторами референциальных отношений выступают личные местоимения: Но вы же не малыши, а взрослыши (об учениках старших классов); Ты, что думаешь, что я дубишка!? / Сама ты нытка! Какая ты у меня остроумница! Подобные индексы «привязывают» номинацию с довольно широким экстенсионалом (ср.: нытка – все девочки, которые ноют, взрослыши – все ученики старшей школы) к конкретному участнику диалога (я / ты / вы).
Присутствие референта высказывания в момент речи индексируется указательными местоимениями, частицами или наречиями актуального времени: Пойдем дальше, поищем другую, а то эта без откидушки [о скамейке в парке]; А у них тут новую коврожку постелили [о ковровой дорожке в театре]. Локализатор предиката наречие тут определяет однократность ситуации.
Определенная референция может устанавливаться остенсивно: Посмотрите, какой у меня бровикюр! – восклицает девушка, выходя с накрашенными бровями к близким; И еще вот этих дистрофичных помидорок положите – обращается с жестом к продавцу покупательница на рынке; Ну ты и волосницы себе нарастила! – удивляется девушка, глядя на чрезвычайно длинные (как волосы) ресницы сестры. В этих и других примерах возникновение номинации связано с физическим присутствием объекта речи в конситуации.
При возникновении затруднений с установлением референции в высказывания, содержащие окказионализмы, может вводится дескриптивное описание: У каждого есть задушевные друзья – те, кто так и норовят
задушить / Знаешь кто такой БОМР? Вот это я – без определенного места работы.
Механизм абстрагирования свойств определенного референта креативной единицы может сопровождаться инкорпорированием в интенсионал известного класса субъективно значимого свойства: Это ужас, этот центрошатник, такое столпотворение – не пройти! (о центральном рынке) / У меня есть подруга-телефоня. Ее в реальную жизнь не вытащишь. При неизменности основного содержания интенсионала некоторые из свойств класса получают логически закономерное, но прагматически неоправданное выдвижение – такими в приведенных примерах являются праздное шатание на рынке отдельных граждан и чрезмерное увлечение телефонным общением.
Наблюдается и обратный механизм, когда свойства класса становятся идентификатором определенного денотата. Этот тип референции характерен для наименований неизвестного лица по типу занятий: А этот глазнюк! Ишь какой! Один раз в неделю принимает и то с 9 до 12. Вот как к нему попасть?! / Две недели эту посылку ждал, а этот подштальник не в ту квартиру ее отнес / Филологинь не спрашивали. Несмотря на наличие указателей определенности (этот, эти), референты креативных единиц устанавливаются через общий интенсионал класса: врач-офтальмолог, работник почты, филолог. Временная определенность предиката (принимает, отнес) указывает на единичность объекта референции при обобщенности набора его характеристик.
В спонтанной речи отмечается прагматически не обусловленная тенденция замены системной единицы креативной: грустинка, кавенька, картофан, краснощечки, медведята, огрызкофон, отдыхайки, петруган, подружайки, скользота, хлебобублочные. Для каждой из этих нестандартных единиц в узусе есть аналог (грусть, кофе, картошка, краснощекий, медвежата, айфон, отдыхающие, петрушка, подружки, гололед,
хлебобулочные), структурное изменение которого не влияет на механизм референции.
Если речевой креатив не содержит субъективной оценки и сохраняет стилистическую нейтральность, то устанавливаться референция к открытому множеству, не имеющему однословного названия. В подобных случаях креатив может рассматриваться как потенциальное имя данного множества. Некоторые из указанных номинаций относятся к названию лица по профессии или привычкам: бойлерист, вязайнер, маячник, другие – к разряду конкретных существительных: дырчик, спотыкач, мальвинник. Открытость множеств подчеркивается отсутствием местоименной индексации: Нам долго еще бойлериста ждать?/ Нет, на дому вязайнером работаю. По референциальному и ономасилогическому параметрам представляется закономерным классификация данных единиц как потенциальных названий класса.
Небольшое количество метафорически употребленных имен имеет определенную идентифицирующую референцию: Ну весь наш бомонд приближенных к ректору выступил, а мы так просто отсидели / Пойдемте в дом, а то вертолеты разлетались – Да, пойдем, ненавижу этих кровопийц (о комарах) / Дайте мне крокодилы (о стоматологических клещах). Референциальные механизмы при этом различны: единица бомонд имеет при себе развернутую дескрипцию – приближенных к ректору; идентификация метафоры вертолеты устанавливается посредством общекультурного апперцепционного фона через коррелирующую единицу кровопийцы; номинация крокодилы имеет презумптивный компонент в профессиональной среде.
Креативное преобразование семантики имени собственнного происходит при апеллятивизации, которая сводится к постепенному абстрагированию отдельных свойств единичного референта онима и их постоянным закреплением за знаком (см. приведенные выше примеры Пупырка и Фредди Крюгерша). Прямые отождествления референта
высказывания с носителем имени собственного имеют, как правило, иронический характер и содержат имплицитное отрицание, ср.: Тоже мне Колумб! Потише едь, Шумахер! Ох, и Герахля! = *Вообразил себя Колумбом, Шумахером, Гераклом! В последнем примере эта имплицитная составляющая актуализирована в семантике второй части контаминанта – рохля, антонимичной по отношению к использованному в препозиции ониму Геракл.
При онимизации наблюдается обратный процесс – замена имени класса именем собственным: Кушай меньше люляшек, а то Люляшковной станешь (класс любителей люля-кебаба); Я отключаюсь. Подъехала моя Марфа (класс маршуртных такси); Хинкалыч, это потрясающе! (класс мастеров приготовления хинкали). Контрастность функций креативного деривата и нарицательного производящего усиливается при использовании онимизации по отношению к предметам (Марфа, Валерыч). При этом онимизация носит метаязыковой характер, так как замена имени нарицательного собственным не влияет ни на экстенсиональные, ни на интенсиональные характеристики класса: референт онима не получает статуса уникального субъекта и выполняет не идентифицирующую, а стилистическую функцию (ср. закрепление данного приема спонтанной речи в городских эргонимах «Старик Хинкалыч», «Диван Диваныч»).
Замена личного имени креативным имеет арготивную основу: используется в речи с целью сокрытия референта для третьих лиц. Катарсис, маринадик в языковой системе относятся к нарицательным именам, тогда как в дружеско-семейном обиходе в результате паронимической аттракции могут выполнять функцию имени собственного: Катарсис [Катя], привет. Пойдем сегодня в кино?/ Маринадик [Марина], ты со мной или позже приедешь? Арготивность креативных онимов сближает их с неофициальными топонимами, интерпретация которых может зависеть от наличия знаний другой культурной эпохи как, например, каламбурная переноминация района Севастополя Учкудуевка.

Функции креативных глаголов связаны с категорией темпоральности. Превалируют формы актуального времени, соответствующие ситуации ad hoc живого общения, но актуальность не всегда вербализована. Так, у предикатов минусеет и шуруют-муруют актуальность оформляется конситуацией, ср.: В зимний крымский день женщина подходит к окну и говорит, глядя ни снижающийся столбик термометра: «Минусеет»; Наблюдая движение в коридорах факультета после защиты курсовых проектов, преподаватель отмечает: «Шуруют-муруют студенты…». Вне контекста временная локализация данных действий, выраженных креативами, может быть неопределенно расширенной (ср.: *Уже который день минусеет. *Как ни выйдешь в коридор, там шуруют-муруют студенты).
У одной трети всех зафиксированных глагольных креативов актуализируется значение перфектности, что отражает общую тенденцию в современном глагольном словообразовании, в основе которой экспрессивно- прагматический потенциал категории вида: Я поднаелся, теперь хочу на катамаран / Как хорошо, будто морьнуло в лицо.
Характерные для текстовых нарративов креативные формы относительной темпоральности фиксируются в спонтанном диалоге реже: Что-то я конкретно напрягнулся, когда он дошел до моей фамилии / Как приедем домой – первым делом надо будет таблетку юзнуть. Немногочисленны и случаи творческого словообразования глаголов в значении условной и интенциональной модальности: Если что-то забыл, просто джемься / Если помучиться, всегда что-нибудь можно сколхозить / Мне нужно обнулиться, забыть его и жить дальше. Ограниченность креативных усилий при обозначении обобщенного факта, нелокализуемого во времени, может быть обусловлена стилистическим «конфликтом» между содержательно нейтральным значением абстрактного времени и экспрессивно маркированным окказионализмом.

В спонтанной речи имеют место обобщения эпизодических действий, когда предикативные конструкции характеризуют некое действие вне временного контекста: Зачем так граммофонить? / Стоит налаковиться хорошенько, проходишь с прической два дня. Свойство новообразований выражать обобщенное значение действия как системного состояния мира может быть принято в качестве основания для их узуализации.
Для исследования функциональных особенностей креативных единиц спонтанной речи предлагаем учитывать иллокутивную направленность высказывания. Типы иллокуции сводятся к разграничению информационной и фатической направленности коммуникации. Введение в высказывание креативного элемента служит, в силу его повышенной экспрессивности, усилению реализуемой функции. Аффективная направленность речи на слушающего в наиболее чистом виде реализуется в высказываниях директивного характера: Пардоньте, мадам, это маршрутка, а не президентский люкс / Ты не умнякай, пойдем лучше посидим в кафе.
Второй по значимости функцией высказываний с креативными единицами является эмотивная, направленная на выражение личности говорящего: Нет, у бабушки полный живот напирожила / Разминдальничалась я с вами / Сэмоционировала от души. Оценочный элемент презентует картину мира адресанта, которая в большей степени субъективна, чем пропозициональное утверждение.
Фатика как самостоятельная интенциональная область речевой деятельности имеет весьма разнообразные средства выражения. Прежде всего к этой области относятся формулы речевого этикета, вводные слова и конструкции, а также некоторые единицы, структура которых смещает коммуникационный фокус с содержания на форму его выражения (бедасечка), а номинативная функция – оказывается вторичной по отношению к фатической.
Фатическая направленность речи выражается посредством контаминантов разноязычных основ алейкум-привет, баласенок, баларики,
Колотун-баба, саламирую, хапалушка, ярым-попалам, яхшибись,
возникающих в результате межнационального взаимодействия. Разграничение высказываний по иллокутивной направленности позволяет точнее установить специфику языковой игры, направленной на демонстрацию возможностей языка и умение говорящего ими креативно оперировать. Непосредственно поэтическая функция креативных единиц реализуется при референции к вымышленному денотативному пространству: Для влюбленных по вечерам катамараны превращаются в катароманы, на которых после у этих молодых людей рождаются катаРоманчики. Семантика контаминанта нарицательного и собственного имен существительных катаРоманчики не поддается точному определению, а
референция не имеет определенного денотата (дети с именем Роман?).
К языковой игре могут быть отнесены креативные результаты субституции или тмезиса: мужик – музык, ВАЗик – тазик, красивая – крысивая, степлер – сцеплер; некоторые креативные переноминации, референциально тождественные системному аналогу: Валерыч, Прикол Приколыч; результаты структурного переразложения системной единицы (гетеросемии): задушевные, обеспечение, пончик, селезенка, фломастер; результаты гендиадиса: едрит-кудрит, кофе-пофе, обэхаэс-махаэс, узи-музи. Референция высказываний с данными креативами устанавливается опосредованно – через соотнесение структуры новообразования с системным знаком. Произвольность словообразования, как наиболее характерный признак творческого импульса, наблюдается при трансемии – переносе значений на основе паронимической аттракции: Балаклава → баба Клава, башка → башкортостан, кроссовер → кроссотка. К языковой игре могут быть также отнесены креативы, созданные непродуктивными синтаксическими способами, такими, как голофразис (Надеждакомпасмойземной) и разлияние (Осень нас тупила), поскольку синтаксическое «утяжеление» номинации противоречит принципу экономии
речевых усилий.
Не следует относить к языковой игре переноминации жаргонного типа, произвольно меняющие значение системной единицы (явление гипосемии в терминологии В. П. Изотова), такие, как синонимичные новообразования баян и бока (‘нечто, неуместное, неловкое, неудобное’), бурса (‘ПТУ’), желтуха (‘желчь’), стамеска (‘эсэмэска’). Подобные новообразования создаются в рамках формирования закрытого, арготивного подтипа языка, функционально отличного от языковой игры.
Выявление поэтической функции в высказываниях, содержащих окказионализмы, сопряжено с установлением референции нестандартного знака и определением иллокутивной направленности высказывания. Креативные единицы, создаваемые на основе системных и не меняющие при этом семантических или функциональных характеристик своих мотиваторов, представляют примеры языковой игры. Игровые формы словообразования, как правило, ориентированы на вымышленное денотативное пространство и прагматически ослаблены. Такие факты языка отражают желание говорящего не только использовать языковую систему, но и «воздействовать на язык», подобно творцам художественного слова.
В Заключении диссертации подводятся итоги научного исследования и намечаются его перспективы.
Применение интегративного анализа при изучении особенностей функционирования креативных единиц в спонтанной речи позволило апробировать приемы их классификации с позиций системности и прагматической обусловленности. Проведенное исследование показало, что к параметрам узуализации относятся деривационные, референциальные отношения новообразования, а также фактор его социальной обусловленности. Соответственно типам нарушения модельных параметров выделено семь степеней системности креативных единиц. При информативной направленности дискурса денотативное пространство является релевантным для всех участников коммуникации и ориентировано на общность их пресуппозиционных установок. Референция к открытому
классу объектов указывает на прагматический характер новообразования: знак используется для однословной номинации существующего типа явлений. Иллокутивный аспект языковой игры и метаязыковых операций связан с демонстрацией возможностей языкового знака и системы в целом, а также с реализацией личности говорящего, выражением его субъективной оценки действительности.
Анализ креативных единиц спонтанной речи в прагматическом аспекте позволил не только расширить способы классификации креативных единиц спонтанной речи с учетом референциальных показателей, но и отразить взаимосвязь намерений говорящего с конвенциональными установками и потенциями языка.
Список сокращений содержит полные названия использованных в тексте работы аббревиатур. Список использованных источников включает 245 наименований, из которых 229 относятся к Списку литературы, 12 – к Списку использованных словарей и 3 – к Списку интернет-сайтов. Приложение включает в себя картотеку креативных единиц спонтанной речи крымчан и состоит из Алфавитного списка креативных единиц и их контекстного описания в соответствии со списком.