Проект долгосрочного развития СССР в 1945–1953 гг.: разработка и основные положения : диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук : 07.00.02

Актуальность темы исследования. С момента дезинтеграции СССР
и государственного становления Российской Федерации произошла
масштабная переориентация российского общества на новые формы
и методы созидательной деятельности. Сегодня очень популярно
использование термина «проект» в различных областях –
предпринимательской, образовательной, художественной и многих других.
В публичной сфере часто встречаются высказывания о своеобразной
«проектной психологии», которая необходима для достижения
поставленного результата.
Содержательное наполнение термина «проект» можно свести к тому,
что в нем заключена информация о необходимом конечном результате,
который должен быть достигнут в будущем. Для его получения любой
проект определенным образом структурируется, для него определяются
границы реализации, срок выполнения и ресурсная база, соответствующая
его задачам. Все это позволяет предельно конкретно ориентировать любую
деятельность на заранее определенный результат, что делает термин
«проект» чрезвычайно востребованным в управленческой среде.
В свою очередь, ученые, представляющие различные гуманитарные
дисциплины, также пытаются осмыслить изучаемые процессы в рамках
проектного подхода. Зачастую исследователи описывают сферу своих
интересов как вариации различных глобальных проектов: «индустриальный
проект», «колониальный проект», «проект Просвещения» и т. д. В таком же
ключе принято говорить о советском периоде истории как об отдельном
проекте. В данном случае явным преимуществом использования термина
«проект» является возможность рассматривать советский опыт во всем его
многообразии, изучая внутри одной исследовательской рамки политические,
экономические, социальные, культурные и интеллектуальные аспекты
истории СССР.
Концептуально термин «проект» позволяет говорить и о более узких
темах, в частности о проекте долгосрочного развития СССР. По мнению
некоторых ученых, этот проект «представляет собой уникальный опыт
создания нового общества, реализации утопических идей, которые, однако,
воспринимались современниками как вполне научные и поэтому реальные
модели будущего»1. Стоит отметить, что разрабатывавшийся в СССР проект
долгосрочного развития, включавший в себя различные идеи и взгляды
на будущее советского общества, в конечном счете выражался в конкретных
документах, носивших программный характер, – планах, уставах
и программах. При этом на разных этапах существования советского
государства разрабатывались свои программные документы, обладавшие
преемственностью с предыдущими, в которых отражалось стратегическое
видение долгосрочного развития СССР.
Изучение созданного в послевоенные годы комплекса программных
документов и связанных с ними представлений дает возможность детально
рассмотреть один из этапов выработки стратегических ориентиров развития
СССР. Наравне с другим историческим опытом это позволяет лучше понять
основу любой работы по подготовке различного рода проектов и может быть
использовано в широком спектре проектной деятельности в социально-
гуманитарной сфере.
Объект изучения – проект долгосрочного развития СССР, который
понимается нами как разрабатывавшийся в послевоенные годы комплекс
документов программного характера – проекта Программы ВКП(б), проекта
Устава ВКП(б) и проекта Генерального хозяйственного плана, целью
реализации которых должно было стать построение коммунистического
общества в СССР, а также сопутствующее их разработке обсуждение
основных вопросов перехода от социалистического общества
к коммунистическому между членами ближайшего окружения И. В. Сталина,
Мазур Л. Н. Раннесоветское общество как социальный проект: методологические подходы к изучению
истории России в 1917–1936 годах // 1917 год в России: социалистическая идея, революционная мифология
и практика. Екатеринбург, 2016. С. 8.
среди участников дискуссии по поводу разработки учебника политической
экономии и в работах сотрудников Институт мирового хозяйства и мировой
политики АН СССР, прежде всего Е. Г. Варги.
Предмет изучения – процесс разработки и конкретные положения
проекта долгосрочного развития СССР.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1945
по 1953 г., который традиционно определяется как послевоенный, «зрелого»
или «позднего сталинизма»2. Нижняя граница исследования обусловлена
окончанием Второй мировой войны и возвращением руководства СССР к
обсуждению и разработке проекта долгосрочного развития страны,
прерванного военными действиями. Верхняя граница исследования
определяется смертью И. В. Сталина и последовавшим за этим поиском
новых форм общественных отношений, находящихся вне пределов
сталинской управленческой модели. Внутри рассматриваемого периода
целесообразно выделить два этапа: первый, с 1945 г. до середины 1949 г., и
второй, с середины 1949 г. до 1953 г. Основанием для их выделения служит
смена высшим руководством СССР видения перспектив развития страны,
выразившаяся в отказе от реализации подготовленных программных
документов – Программы ВКП(б), Устава ВКП(б) и Генерального
хозяйственного плана СССР.
Территориальные рамки исследования включают всю территорию
СССР, на которую должно было распространяться действие проекта
долгосрочного развития.
Степень изученности темы. Историографию заявленной темы можно
разделить на два основных раздела – отечественную и зарубежную. В свою
очередь, в отечественной историографии можно выделить два основных
этапа – советский и постсоветский, отличающиеся степенью доступности
архивных материалов и методологическими подходами.
В исторической науке также существует альтернативная версия хронологических рамок изучаемого
периода с 1945 по 1956 г. См.: Романовский Н. В. Социология позднего сталинизма // Социол. исслед. 1997.
№ 2. С. 69.
Советская историография, затрагивающая период 1945–1953 гг.,
по сравнению с историографией предшествующего периода Великой
Отечественной войны и последующего хрущевского десятилетия,
насчитывает значительно меньшее число работ. Во многом такое положение
было связано со сложностью оценки личности И. В. Сталина после 1953 г.
В связи с этим в советской историографии закрепились преимущественно
нейтральные оценки периода 1945–1953 гг. – «годы послевоенных
пятилеток», «время восстановления и дальнейшего развития народного
хозяйства СССР»3. При этом некоторая вариативность в оценках
послевоенного времени зависела от складывавшейся политической
конъюнктуры. Во время правления Н. С. Хрущева имевшиеся трудности
в экономике объяснялись «недостатками… порожденными культом личности
Сталина»4. После прихода к власти Л. И. Брежнева развитие страны в 1945–
1953 гг. стало рассматриваться преимущественно с точки зрения анализа
деятельности ВКП(б) в годы четвертой и пятой пятилеток без указания на
персональную роль представителей высшего руководства5. Также в
некоторых случаях совокупно к послевоенному и хрущевскому периодам
истории СССР применялись такие характеристики как «дальнейшее развитие
социалистического общества» и «завершение построения социализма
в СССР»6. Кардинальная переоценка послевоенного времени произошла
только в период перестройки. В академической литературе социально-
экономическое положение рядовых граждан стало характеризоваться как
тяжелое, но в целом авторы видели в послевоенных преобразованиях больше
История национально-государственного строительства в СССР, 1917–1978 : в 2 т. М., 1979. Т. 2.
Национально-государственное строительство в СССР в период социализма и строительства коммунизма
(1937–1978 гг.). С. 84 ; История СССР с древнейших времен до наших дней. Сер. 2. От Великой
Октябрьской Социалистической революции до наших дней. М., 1980. Т. 11. Советский союз на пути к
развитому социализму. 1945–1961 гг. 653 с.
4
Борьба партии за восстановление и развитие социалистического народного хозяйства в послевоенный
период (1945–1953 годы) : Консультации, методические советы. М., 1963. С. 41.
5
См., напр.: История Коммунистической партии Советского Союза : в 5 вып. М., 1969. Вып. 4. Июнь 1941 г.
– 1967 г. С. 44–69.
6
Краткая история СССР : в 2 ч. М., 1983. Ч. 2. От Великой Октябрьской социалистической революции до
наших дней. C. 422.
позитивных последствий7. Однако в историко-публицистических работах
период 1945–1953 гг. характеризовался крайне негативно8.
Как правило, в советской историографии комплексный анализ периода
1945–1953 гг. давался в обобщающих работах по истории Коммунистической
партии и Советского Союза. Применительно к послевоенному времени
признавался огромный материальный ущерб, нанесенный Советскому Союзу
нацистской Германией, а анализ людских потерь занимал значительно
меньше места9. Также отмечалось качественное изменение международного
положения СССР в связи с образованием мировой системы социализма
и изменением роли Советского Союза в переустройстве отдельных регионов
земли. Например, разгром Квантунской армии интерпретировался как
«начало массового рабочего движения в капиталистических странах юго-
восточной Азии»10. Помимо этого, отмечалась неизбежность возвращения
Советского Союза к мирному строительству, делался акцент на финансовой
помощи союзного правительства в восстановлении регионов, пострадавших
от оккупации11.
В специализированных работах, посвященных периоду 1945–1953 гг.,
подчеркивались отдельные аспекты развития СССР. Прежде всего
рассматривались вопросы, связанные с взаимоотношениями партийных
и государственных органов. В них указывалось: «Коммунистическая партия
осуществляла в годы четвертой пятилетки целую систему мер по укреплению
местных Советов… заложив тем самым прочный фундамент дальнейшего
улучшения их деятельности»12. Среди крупных преобразований
послевоенного времени выделялась денежная реформа и связанная с ней
7
История советского крестьянства : в 5 т. М., 1988. Т. 4. Крестьянство в годы упрочения и развития
социалистического общества, 1945 – конец 1950-х годов. С. 353–357.
8
См., напр.: Медведев Р. А. Они окружали Сталина. М., 1990. 351 с.
9
История Коммунистической партии Советского Союза : в 5 вып. М., 1969. Вып. 4. Июнь 1941 г. – 1967 г.
С. 52.
10
Победа СССР в войне с милитаристской Японией и послевоенное развитие Восточной и Юго-Восточной
Азии. М., 1977. С. 31–32.
11
История СССР : Эпоха социализма (1917–1961 гг.). М., 1964. С. 529–532. ; История национально-
государственного строительства в СССР, 1917–1978 : в 2 т. М., 1979. Т. 2. Национально-государственное
строительство в СССР в период социализма и строительства коммунизма (1937–1978 гг.). С. 88.
12
Муромцева Л. П. Деятельность Коммунистической партии по укреплению местных Советов
(1946–1950 гг.). М., 1985. С. 127–128.
отмена карточной системы. Оба мероприятия трактовались как «яркое
проявление неустанной заботы Коммунистической партии и Советского
правительства о повышении жизненного уровня советского народа»13.
В качестве особого достижения советского строя рассматривалось
«получение атомной энергии и использование ее в мирных целях»14.
Тема долгосрочного развития СССР в послевоенный период
не рассматривалась в советской историографии как комплексное явление.
Лишь ее отдельным аспектам был посвящен ограниченный ряд работ. В
первую очередь в литературе уделялось большое внимание анализу
политико-идеологического аспекта проблемы, главной цели проекта
долгосрочного развития – строительству коммунистического общества в
СССР15. Непосредственно в послевоенный период возможность построения
коммунистического общества в СССР исследовалась в работах советских
ученых-обществоведов. Все они строились на основе толкования различных
текстов И. В. Сталина, при этом особый акцент делался на его последних
трудах — «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы
социализма в СССР».
Ученые вслед за И. В. Сталиным допускали возможность построения
коммунистического общества в СССР, однако окончательную победу нового
типа общества видели только в масштабе всего мира16. Это должно было
произойти «путем отпадения отдельных стран от системы империализма, в
результате разновременной победы социализма и коммунизма в отдельных
странах»17. Касательно способов построения коммунистического общества в
СССР обществоведами рассматривались вопросы стирания существенных
различий между умственным и физическим трудом, а также между городом и
деревней. Это связывалось с «коренным изменением самого характера
13
Дьяченко В. П. История финансов СССР (1917–1950 гг.). М., 1978. С. 444.
14
Атомная наука и техника в СССР и научно-технический прогресс. М., 1977. С. 5.
15
См.: Ляпин А. П. О постепенном переходе от социализма к коммунизму. М., 1946. 24 с. ; Олещук Ф. Н.
Наша цель – коммунизм. М., 1946. 52 с. ; Юдин П. Ф. Всемирно-историческая победа коммунизма. М., 1950.
47 с. ; Степанов И. Г. Коммунизм и личные потребности. М., 1951. 24 с.
16
См.: Обичкин О. Г. Манифест коммунистической партии – программный документ марксизма. М., 1952. С.
52.
17
Степанян Ц. А. И. В. Сталин о строительстве коммунизма в СССР. М., 1951. С. 45.
физического труда в условиях перехода от социализма к коммунизму» за
счет воспитания в гражданах коммунистического отношения к труду и
широкого внедрения механизации и автоматизации в производство18.
Уже после смерти И. В. Сталина в 1961 г. был провозглашен курс
на «развернутое строительство коммунизма в СССР», который советское
руководство официально поддерживало вплоть до второй половины
1980-х гг. Именно в это время было издано большое количество
академической и популярной литературы, посвященной задачам
строительства коммунистического общества. Однако в ней практически не
упоминалось о вкладе предшествовавшего сталинского этапа развития
теоретических положений о возможности строительства коммунизма в
СССР19. Только с началом перестройки произошла смена взглядов
исследователей на коммунистическое строительство. Этот процесс стал
рассматриваться ими как реализация утопического проекта. В этой связи
исследователи предприняли попытку описать теоретическую модель путей
перехода и характеристики коммунистического общества, которая была
представлена в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина и И. В. Сталина.
При этом авторы слабо учитывали возможность изменения представлений
о коммунизме в зависимости от складывавшейся на конкретно-исторический
момент политической конъюнктуры20. Помимо этого, отдельного внимания
заслуживают работы, освещающие содержание и ход дискуссии по поводу
разработки учебника политической экономии, прошедшей в 1951 г. В них
была предпринята первая попытка раскрыть и систематизировать
представления советских экономистов, а также советского руководства,
Маслин А. Н. Марксизм-ленинизм об уничтожении противоположности и существенного различия между
умственным и физическим трудом. М., 1954. С. 15.
19
См., напр.: Глезерман Г. Е. Будущее, которое начинается сегодня. О строительстве коммунизма в СССР.
М., 1959. 140 с. ; Булдаков В. П. Великая цель. Что такое коммунизм? Пермь, 1960. 62 с. ; Арефьева Г. С.
Коммунизм – наше завтра. М., 1960. 48 с. и др.
20
Сизов С. С. Утопия и общественное сознание: философско-социологический анализ. Л., 1988. 119 с. ;
Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990. 454 с. ; Капустин М. П. Конец утопии? Прошлое и будущее
социализма. М., 1990. 590 с.
и в частности И. В. Сталина, о способах построения коммунизма в СССР
в конце 1940-х – начале 1950-х гг.21.
Помимо идеологического аспекта изучения проекта долгосрочного
развития СССР, разрабатывавшегося в послевоенные годы, в научной
литературе можно выделить работы, посвященные его организационному
аспекту. Прежде всего это относится к изучению программных документов
коммунистической партии, в которых содержались предполагаемые
параметры и способы построения общества будущего. Так, изучению
Программы партии было посвящено большое количество историко-
партийных работ, в которых анализировались основные положения первой,
второй и третьей программ. При этом всплеск интереса к исследованию
программных документов наблюдался в 1961 г. после принятия III
Программы КПСС на XXII съезде партии22, а также после принятия в 1986 г.
Ее новой редакции. В связи с этими событиями среди советских
обществоведов стали рассматриваться вопросы ее влияния на духовное
состояние советского общества23, на атеистическое воспитание24, а также ее
организующей роли в жизни рядовых граждан25 и т. д. О разработке проекта
Программы ВКП(б) в 1947 г. в советской академической литературе
отсутствовали какие-либо упоминания. Исключением можно считать
единичную реплику, отраженную в стенограмме первого совещания
Коминформа в сентябре 1947 г., которую сделал Г. М. Маленков26. Однако
Джибути М. Ч. К политико-экономической дискуссии 1951 года // Экономические науки. 1989. № 8.
С. 103–105 ; Опенкин Л. А. И. В. Сталин: последний прогноз будущего: (Из истории написания работы
«Экономические проблемы социализма в СССР» // Вопросы истории КПСС. 1991. № 7. С. 113–128 ;
Мрачковская И. М. Экономическая дискуссия 1951 года по проекту учебника «Политическая экономия». М.,
1991. 42 с.
22
О некоторых вопросах новой Программы КПСС. М., 1962. 216 с.
23
Глотова С. В. Влияние искусства на формирование коммунистического мировоззрения // Проблемы
философии. Программа КПСС и актуальные вопросы развития духовного мира личности социалистического
общества : Республиканский межведомственный научный сборник. Вып. 68. Киев, 1986. С. 118–122.
24
Суярко В. А. Разработка КПСС концепции атеистической деятельности долговременного значения //
Вопросы атеизма. Программа КПСС – методологическая основа теории и практики атеистического
воспитания : Республиканский межведомственный научный сборник. Вып. 24. Киев, 1988. С. 11–18.
25
Смирнов П. С. Программа КПСС о защите социализма. М., 1987. 127 с. ; Программа и Устав КПСС –
основа жизненной позиции коммуниста. М., 1989. 319 с.
26
Маленков Г. М. О деятельности центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии
(большевиков) // Информационное совещание представителей некоторых компартий в Польше в конце
сентября 1947 года. М., 1948. С. 159.
практически весь напечатанный тираж стенограммы этого совещания был
передан в отдел специального хранения и не цитировался советскими
исследователями.
Похожая ситуация складывалась вокруг истории разработки Устава
партии. В целом, анализу основных положений различных его версий были
посвящены многочисленные историко-партийные издания27. Например,
относительно Устава, принятого на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 г.,
отмечалось, что он являлся продолжением тенденции к демократизации
советского общества, заданной принятием новой Конституции СССР
в 1936 г., что выражалось в расширении прав первичных партийных
организаций по контролю за деятельностью администраций
производственных предприятий. Среди конкретных причин принятия
Устава 1939 г. отмечались имевшие место нарушения норм внутрипартийной
жизни: «подмена выборности кооптацией, права утверждения партийными
органами секретарей парткомов – фактическим назначением их, отсутствие
обсуждения кандидатур на собраниях, голосование списком, замена общих
собраний первичных организаций конференциями и цеховыми
собраниями»28.
В свою очередь, анализ подготовки нового варианта партийного устава
специальной комиссией под руководством А. А. Жданова в 1947 г.
в советской историографии не предпринимался. Зато подчеркивалось,
что в Уставе, принятом на XIX съезде КПСС в 1952 г., в качестве новой
задачи было сформулировано «строительство коммунистического общества»,
а также фиксировалось «значительное усиление требований к члену партии
(рядовому – М. С.)»29.
Экономический аспект проекта долгосрочного развития СССР
в послевоенный период затрагивался лишь частично. В научной литературе
27
См., напр.: Слепов Л. А. Устав КПСС – воплощение ленинских норм партийной жизни. М., 1959. 40 с ;
Бардинова, А. М. Организационное оружие партии в борьбе за коммунизм. Об Уставе КПСС. Л., 1961. 82 с ;
Обичкин О. Г. Уставы местных организаций РСДРП, 1894–1917 гг. М., 1976. 143 с ; Акулик А. К. За чеканной
строкой Устава. Минск, 1989. 191 с. и т. д.
28
Обичкин О. Г. Краткий очерк истории Устава КПСС. М., 1969. С. 90.
29
Обичкин О. Г. Краткий очерк истории Устава КПСС. М., 1969. С. 97.
был освещен только предшествовавший послевоенному Генеральному
хозяйственному плану Генеральный план развития народного хозяйства
СССР на 1926/27–1940/41 гг., разрабатывавшийся во второй половине
1920-х – начале 1930-х гг. Автором первой публикации о нем являлся
бывший заместитель председателя Госплана СССР Г. М. Сорокин30.
В последующем Генеральный план, разрабатывавшийся во второй половине
1920-х гг., рассматривался лишь в отдельных работах с чисто экономической
стороны. В этих публикациях отсутствовал анализ взаимосвязи Генерального
плана развития народного хозяйства СССР с политическими процессами
второй половины 1920-х – начала 1930-х гг.31 В основной же массе работ по
экономической истории СССР этот вопрос оставался открытым32.
Развитие отечественной историографии после распада СССР
сопровождалось радикальным расширением источниковой базы,
сравниваемой с настоящей «архивной революцией»33. Под влиянием вновь
введенных в оборот исторических источников произошло концептуальное
переосмысление истории Советского Союза в 1920–1950-е гг.
Применительно к этим годам историки все чаще стали использовать термины
«сталинизм» или «эпоха сталинизма», в рамках которого выделялся
«зрелый», «послевоенный» или «поздний сталинизм» для описания периода
1945–1953 гг. Помимо значительного расширения источниковой базы
исследований, не менее ярко стал проявлять себя в трактовке исторических
событий плюрализм, допускающий противоположные точки зрения.
Широкое распространение получила трактовка сталинизма как режима
Сорокин Г. М. Первый генеральный план развития народного хозяйства : (Из истории разработки
перспективных планов) // Плановое хозяйство. 1961. № 2. С. 36–48.
31
Альтер Л., Почкин П. Первая советская модель экономического роста // Плановое хозяйство. 1968. № 8.
С. 60–70 ; Погребинская В. А. Разработка методологии Генерального плана в конце 20-х – начале 30-х годов.
М., 1979. 120 с.
32
Например, в фундаментальном семитомном исследовании по советской экономике упоминало лишь о
реализации и разработке плана ГОЭЛРО. См.: История социалистической экономики : в 7 т. М., 1976. Т. 2.
Переход к нэпу. Восстановление народного хозяйства СССР (1921–1925 гг.). С. 58–63, 202.
33
Козлов В. А., Локтева O. K. Архивная революция в России (1991–1996) // Свободная мысль. 1997. № 1.
С. 115 ; Пихоя Р. Г. Записки археографа. М., 2016. С. 238.
жесткой персоналистской диктатуры34. В противовес ей развиваются
представления о коллективном характере высшей власти в 1920–1950-е гг.,
большое влияние на принятие решений в которой имели ближайшее
окружение И. В. Сталина и корпус региональных руководителей35.
Среди современных исследований, дающих комплексную оценку
сталинскому периоду развития страны, в том числе периоду 1945–1953 гг.,
можно отметить работы, охватывающие большие этапы истории России,
как академического характера36, так и специализированные учебные пособия
для студентов-историков37. Главная ценность указанных трудов заключается
в том, что в них показана связь послевоенного времени с предыдущим
и последующим развитием страны, а также обобщены материалы
об основных сферах жизни советского общества.
Стоит отметить, что современной историографии периода 1945–
1953 гг. присуща определенная специфика. Она заключается в том, что
большее внимание исследователей приковано к проблемам формирования
сталинского режима и политической борьбе 1920-х – начала 1930-х гг.,
а также политическим репрессиям в довоенный период. Значительно меньше
внимания в них уделено послевоенному периоду, который комплексно
осмысляется в небольшом числе работ38. Однако в них был сделан наиболее
важный вывод о позднесталинском периоде как времени, главным
содержанием которого «стала… стабилизация политического режима,
сумевшего в годы войны не только сохраниться, но и окрепнуть» 39.
Во многом на представленные выше комплексные работы опираются
конкретно-исторические сочинения, посвященные различным аспектам
Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010. 478 с. ; Хлевнюк О. В.,
Горлицкий Й. Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры. М., 2011. 248 c.
35
Жуков Ю. Н. Тайны Кремля: Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 2000. 689 с.
36
Пихоя Р. Г. Москва. Кремль. Власть. Сорок лет после войны. 1945–1985 гг. М., 2007. 715 с. ; История
Коммунистической партии Советского Союза / отв. ред. А. Б. Безбородов. М., 2013. 671 с.
37
История России. XX век / под ред. А. Н. Сахарова. М., 2000. – 608 с. ; История России XX – начала XXI
века / под ред. Л. В. Милова. М., 2006. 960 с.
38
Зубкова Е. Ю. Общество и реформы: 1945–1964. М., 1993. 200 с. ; Пыжиков А. В., Данилов А. А. Рождение
сверхдержавы. 1945–1953 годы. М, 2002. 319 с. ; Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир. Сталин и
завершение сталинской диктатуры.
39
Пыжиков А. В., Данилов А. А. Рождение сверхдержавы. С. 9.
изучения послевоенного периода. Ученые исследуют реализацию внешней
политики в целом40, а также отдельные ее направления. Наибольший интерес
у академического сообщества вызывают взаимоотношения со странами
Восточной Европы41. Внутренние процессы, проходившие в СССР в период
1945–1953 гг., рассматриваются в различных ракурсах. Большое количество
работ по политической истории позднего сталинизма посвящено вопросам
связанным с управленческой элитой, эволюцией партийного и
государственного аппарата, патрон-клиентских отношений и различных
практик управления42. Важным результатом этих исследований является
констатация уникального положения слоя номенклатурных работников в
позднесталинское время43. Ряд работ посвящен репрессивной политике
сталинского руководства. В этой связи наибольший интерес у
исследователей вызывают конкретные репрессивные акции –
«Ленинградское дело», «генеральское дело», «дело врачей», «красноярское
дело» и т. д.44 В области социальной истории был сделан вывод об активном
Быстрова Н. Е. СССР и формирование военно-блокового противостояния в Европе (1945–1955 гг.). М.,
2007. 592 с.
41
Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф., Покивайлова Т. А. Москва и Восточная Европа.
Становление политических режимов советского типа (1949–1953) : Очерки истории. М., 2002. 686 с. ;
Болдырев Р. Ю. Советская оккупационная политика в Германии, 1945–1949. Экономический аспект. М.,
2011. 253 с. ; Петров Н. В. По сценарию Сталина: роль органов НКВД – МГБ СССР в советизации стран
Центральной и Восточной Европы. 1945–1953 гг. М., 2011. 351 с. ; Романенко С. А. Между «Пролетарским
интернационализмом» и «Славянским братством» : Российско-югославские отношения в контексте
этнополитических конфликтов в Средней Европе (начало XX века – 1991 год). М., 2011. 1024 с.
42
Таранов Е. В. «Партийный губернатор» Москвы Георгий Попов. М., 2004. 382 с. ; Болдовский К. А.
Падение «блокадных секретарей». Партаппарат Ленинграда до и после «ленинградского дела». СПб., 2018.
312 с. ; Федоров А. Н. Ротация первых секретарей региональных комитетов ВКП(б) в 1946–1952 гг. // Pamięć
i Sprawiedliwość. 2018. № 2. С. 126–142. ; Зеленов М. В. Перестройка аппарата ЦК ВКП(б) в 1946 г. в июле
1948 и октябре 1952 г.: структура, кадры и функции (источники для изучения) // Новейшая история России.
2011. № 1. С. 97–116.
43
Отличительной чертой номенклатуры как социальной группы являлось наличие определенного правового
иммунитета и замедление темпов сменяемости ее представителей на партийных и государственных постах
после проведения политики террора в 1937–1938 гг. Исходя из этих фактов был сделан важный вывод:
«старение номенклатуры, ставшее бичом советской политической системы, начиналось, таким образом, при
Сталине в послевоенные годы». Цит. по: Хлевнюк О. В., Горлицкий Й.. Холодный мир. Сталин и завершение
сталинской диктатуры. С. 9.
44
Хлевнюк О. В. Советская экономическая политика на рубеже 1940–1950-х гг. и «дело Госплана» //
Отечественная история. 2001. № 3. С. 77–89. ; Сушков А. В. «Ленинградское дело»: генеральная чистка
«колыбели революции». Екатеринбург, 2018. 182 с. ; Красильников С. А. Устойчивость феномена
«вредительства» в послевоенной репрессивной политике: «Красноярское дело» геологов 1949 // Советское
государство и общество в период позднего сталинизма. 1945–1953 гг. : материалы VII междунар. науч. конф.
Тверь, 4–6 декабря 2014 г. М., 2015. С. 641–650. ; Дорошенко В. А., Запарий В. В. Об истоках и последствиях
кампании по борьбе с «космополитизмом» в СССР в 1940-е гг. // Изв. Урал. федер. ун-та. Сер. 1. Проблемы
образования, науки и культуры. 2017. Т. 23. № 1 (159). С. 171–179. ; Кимерлинг А. С. Террор на излете.
«Дело врачей» в уральской провинции. Пермь, 2011. 163 с.
наступлении власти на все социальные группы с помощью массовых
идеологических кампаний и ряда волн государственного террора45.
Экономической политики периода 1945–1953 гг. касается
ограниченный круг работ. На сегодняшний момент предпринята единичная
попытка дать характеристику всему спектру экономических вопросов,
стоявших на повестке дня в 1945–1953 гг.46 Также предпринимались попытки
осмыслить послевоенное советское экономическое планирование в контексте
развития всей системы планирования47. Отдельные исследования
сосредоточены на реализации денежной реформы 1947 г.48 При этом
достаточно полно раскрыта история развития советского военно-
промышленного комплекса в послевоенное время49. Развитие отдельных
регионов СССР рассматривалось в рамках не только изучения конкретных
союзных республик50, но и отдельных областей РСФСР51. Близкой темой
к изучению регионов является рассмотрение национального вопроса в СССР
в послевоенные годы. Наиболее изученным на сегодняшний момент является
вопрос о положении евреев, в том числе позднесталинский период52.
В рамках интеллектуальной и культурной истории СССР происходит
переосмысление традиционных представлений о сталинском времени как
Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953. М., 1999. 229 с.
46
Попов В. П. Сталин и проблемы экономической политики после Отечественной войны (1946–1953). М.,
2002. 158 с.
47
Гаврилов Д. В. Место государственного планирования в экономическом развитии России XX – начала
XXI вв. // Мат-лы всерос. науч. конф. с междунар. участием «Исторические вызовы и экономическое
развитие России». Екатеринбург, 2019. С. 53–58.
48
Чуднов И. А. Денежная реформа 1947 г. М., 2018. 431 с.
49
Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы – темпы экономического
роста, структура, организация производства и управление. М., 1996. 336 с. ; Его же. ВПК СССР: Темпы
экономического роста, структура, организация производства, управление. М., 2015. 504 c. ; Быстрова И. В.
Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930–1980-е годы). М.,
2006. 704 с.
50
Исмаилов Э. Р. Власть и народ: послевоенный сталинизм в Азербайджане: 1945–1953. Баку, 2003. 344 с. ;
Гасанлы Д. Советская политика по расширению южных границ : Сталин и азербайджанская карта в борьбе
за нефть 1939–1945. М., 2017. 448 с.
51
Костяшов Ю. В. Повседневность послевоенной деревни : Из истории переселенческих колхозов
Калининградской области 1946–1953 гг. М., 2015. 264 с.
52
Костырченко Г. В. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в последнее
сталинское десятилетие. М., 1994. 400 с. ; Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и
антисемитизм. М., 2001. 784 с.; Костырченко Г. В. Тайная политика Cталина. Власть и антисемитизм (Новая
версия) : в 2 ч. М., 2015. 1176 с.
череде массовых идеологических и мобилизационных компаний53.
В противоположность такому подходу современными исследователями
делается упор на изучение образов, созданных официальной пропагандой,
а также на реакцию на них различных общественных групп54. Отдельного
внимания заслуживает предпринятая в последние годы попытка изучения
культурной истории позднего сталинизма через анализ изменения основных
институтов культуры того времени – кино, литературы, массовой культуры
и т. д.55 Не менее интересной является попытка антропологического
исследования позднесталинской системы образования56.
Проект долгосрочного развития СССР, разрабатывавшегося в
послевоенное время, в отечественной историографии рассматривается
в рамках отдельных аспектов данной проблемы. Его политико-
идеологическому аспекту посвящена работа А. А. Фокина, которая касается
различных сторон формирования «официального» и «народного» дискурса
коммунизма, но в более позднее хрущевское время57. В свою очередь,
импульсом к исследованиям организационного аспекта проекта послужила
частичная публикация в 2002 г. хронологически последнего варианта проекта
Программы ВКП(б), разрабатывавшегося в 1947 г., в тексте которого
провозглашался курс на строительство коммунизма в СССР58. Впервые этот
проект был проанализирован в монографии А. В. Пыжикова и
Медведев Ж. А. Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР (1929–1966). М.,
1993. 348 с. ; Колязимова М. М. Идеолого-пропагандистская кампания, связанная с подготовкой к выборам в
Верховный Совет СССР 1946 г. (по материалам Кемеровской области) // Вестн. Кемеров. гос. ун-та. № 4.
Т. 2. Сер. История. 2013. С. 33–36.
54
Фатеев А. В. Образ врага в советской пропаганде 1945–1954 гг. М., 1999. 261 с. ; Есаков В. Л.,
Левина Е. С. Сталинские «суды чести». Дело «КР» М., 2005. 440 с. ; Власова Е. С. 1948 год в советской
музыке. М., 2010. 474 с. ; Кимерлинг А. С. Выполнять и лукавить: политические кампании поздней
сталинской эпохи. М., 2017. 216 с.
55
Суржикова Н. В., Шишкин А. А. Между новацией и традицией: праздник великого Октября в
послевоенном Молотове // Известия лаборатории древних технологий. 2019. Т. 15. № 4. С. 230–241 ;
Клинова М. А., Трофимов А. В. Политические сатира и юмор в арсенале «холодной войны» 1946–1953 гг. //
Уральский исторический вестник. 2019. № 3. С. 108–115.
56
Майофис М. Предвестия «оттепели» в советской школьной политике позднесталинского времени //
Острова утопии : Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940–1980-е) /
ред. И. Кукулина. М., 2015. С. 35–106.
57
Фокин А. А. «Коммунизм не за горами» : Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–
1960-х годов. М., 2017. 223 с.
58
Частичная публикация документа была сделана в публикации: Пыжиков А. В. «Основные задачи ВКП(б)
по строительству коммунистического общества»: из проекта программы партии 1947 г. // Ист. архив. 2002.
№ 6. С. 3–10.
А. А. Данилова. Авторы отмечали, что документ был ориентирован на
развитие социальной сферы и на усиление демократических начал в работе
партийных организаций, а также провозглашал доктрину «перерастания
диктатуры пролетариата в общенародное государство», которая
впоследствии стала одной из идеологических основ хрущевской оттепели59.
Также авторы подчеркнули связь готовившегося проекта Программы ВКП(б)
с подготовкой XIX съезда партии в 1947 г. или начале 1948 г. Причины, по
которым не был принят проект Программы ВКП(б), авторы связывали с
арестами кураторов его разработки в рамках «Ленинградского дела»60.
В последующем полная публикация четырех предварительных
и хронологически последнего варианта текста проекта Программы
ВКП(б) 1947 г. была осуществлена в сборнике документов под редакцией
В. В. Журавлева и Л. Н. Лазаревой61. Эта публикация позволила
исследователям провести комплексный анализ подготовки и содержания
проекта новой партийной программы62. Помимо этого, В. В. Трушков
попытался связать разработку проекта Программы ВКП(б) после войны
с подобными довоенными проектами, а также проследил преемственность
между проектом Программы ВКП(б) 1947 г. и работой И. В. Сталина
«Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованной в 1952 г.
Автором также установлена связь провозглашенной цели проекта
Программы ВКП(б) – построение коммунистического общества и
необходимость мотивировать граждан СССР к восстановлению экономики в
ситуации послевоенной разрухи63.
Помимо этого, в современной отечественной историографии был
изучен ряд вопросов частного характера, связанных с анализом
59
Пыжиков А. В., Данилов А. А. Рождение сверхдержавы. 1945–1953 годы. М., 2002. С. 237.
60
Там же. С. 243–253.
61
См.: Сталинское экономическое наследство: планы и дискуссии. 1947–1953 гг.: документы и материалы.
М., 2017. С. 29–186.
62
Симонов М. А. Проект программы ВКП(б) 1947 г.: причины и ход разработки // Исторические,
философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и
практики. 2017. № 3, ч. 2. С.157–161.
63
См.: Трушков В. В. Неизвестная программа ВКП(б). М., 2018. 288 с. Монография В. В. Трушкова была
подготовлена на основе его газетных статей, см.: Правда. 2016. № 70, 73, 76, 79, 82, 85, 88, 91, 94, 97, 100,
103, 106, 109, 112.
представленной в документе концепции всенародного государства, и сделан
вывод о том, что отправной точкой в разработке документа стали установки
XVIII съезда ВКП(б), состоявшегося в 1939 г.64 Важным выводом изучения
положений проекта Программы ВКП(б) стало обоснование связи между ним
и проектом Устава партии65.
По-новому ученые взглянули на экономический аспект проекта
долгосрочного развития СССР, разрабатывавшийся в послевоенное время,
в рамках постсоветской историографии. Отдельные исследователи
сосредоточились на восстановлении хронологической последовательности
разработки Генерального плана второй половины 1920-х – начала 1930-х гг.,
и описании заложенных в него пропорций, основываясь только
на публикациях в периодической печати66. Поэтому более значимыми
представляются те работы, в которых предпринята попытка связать процесс
разработки Генерального плана с общеэкономическим и политическим
развитием 1920-х гг.67
Менее изученным в исторической литературе является Генеральный
план развития народного хозяйства СССР на 1943–1957 гг.,
разрабатывавшийся в конце 1930-х гг., который также предполагал
построение в СССР коммунистического общества в течение трех пятилеток.
В настоящее время имеется несколько обзорных публикаций
Никандров А. В. Несостоявшаяся res publica restituta 1948 г.: истоки изменения основного принципа
государственного строя СССР в советском политическом дискурсе 30-х годов // Государство и право. 2019.
№ 2. С. 120–132.
65
Болдовский К. А. Планы реформирования ВКП (б) в проекте устава партии 1947 г. // Советский мегаполис:
Ленинград в процессе модернизации : сб. ст. СПб., 2014. С. 46–55. ; Симонов М. А. Сравнительный анализ
проектов изменений Устава ВКП(б) 1947 и 1952 гг. // Вестн. Томск. гос. ун-та. История. 2017. № 1 (45).
C. 30–36.
66
Верхотуров Д. Н. Созидатели будущего. Возникновение планирования в СССР. Красноярск, 2013 //
Передовая наука :[сайт]. URL: http://slavnauka.ru/arhiv/verkhoturov/documents/Созидатели будущего.pdf (дата
обращения: 15.09.2019) ; Беляков Ю. П. Второй генеральный план электрификации СССР 1931–1941 //
Электричество. 2018. № 11. С. 64–69.
67
СМ.: Мау В. А. Реформы и догмы. 1914–1929 : Очерки истории становления хозяйственной системы
советского тоталитаризма. М., 1993. С. 179–183 ; Бурнашева Н. И. Оценка перспектив экономического
развития Якутии в материалах к составлению Генерального плана развития и реконструкции народного
хозяйства СССР на 1926/27–1940/41 годы // Исторические, философские, политические и юридические
науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики : в 2 ч. 2015. № 7, ч. 1. C. 27–29 ;
Фельдман М. А. Между генеральным планом и планом первой пятилетки: продвижение советского
индустриального проекта в мифологическом пространстве (1927–1932 гг.) // Советский проект.
1917–1930-е гг.: этапы и механизмы реализации. Екатеринбург, 2018. С. 304–317.
о макроэкономических пропорциях, заложенных в этой версии Генерального
плана68, и предпринята единичная попытка анализа предполагаемого
регионального развития69.
О послевоенном Генеральном хозяйственном плане, рассчитанном
на построение коммунизма в течение 20 лет, или четырех пятилеток, имеется
лишь ряд упоминаний в обзорных работах. Одна из первых характеристик
этого плана была дана в работе Р. А. Белоусова. Он отметил, что после
окончания войны «СССР вновь занялся разработкой стратегических
направлений развития советской экономики на длительную перспективу»70, и
в подтверждение тезиса о значимости создания Генерального плана для
развития народного хозяйства страны привел данные о том, что для этого
«было создано 80 подкомиссий, в состав которых вошли хозяйственные
руководители и виднейшие ученые. Осенью 1947 года Институт экономики
Академии наук был организационно подчинен Госплану»71. Помимо этого,
И. А. Чуднов высказал предположение о влиянии на разработку
послевоенного Генерального хозяйственного плана внешнеполитического
фактора: «Для государства-победителя было важно как можно быстрее, чем
на Западе, восстановить экономику… Не случайно уже с середины 1947 г. в
ЦК ВКП(б) обсуждались перспективы перехода к построению
коммунизма»72. Кроме того, непосредственному анализу основных
показателей послевоенного Генерального хозяйственного плана посвящена
единственная работа, которая принадлежит автору настоящей диссертации73.
Помимо Генерального хозяйственного плана, исследователи уделяли
внимание дискуссии по поводу разработки учебника политической
СМ.: Иголкин А. А. О проекте Генерального плана развития народного хозяйства СССР на 1943–1957 гг. //
Тр. ин-та рос. истории РАН. М., 2012. С. 204–220 ; Хозяйственное освоение Урала и Западной Сибири в XX
веке: планирование и управление. Екатеринбург, 2018. С. 137–152, 168–180, 283–292.
69
Артемов Е. Т. Восточные регионы в проектировках предвоенного Генерального хозяйственного плана //
Всероссийский экономический журнал ЭКО. 2013. № 1. С. 151–166.
70
Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век в 5 кн. М., 2003. Кн. 4. Экономика России в
условиях «горячей» и «холодной» войн. С. 303.
71
Там же.
72
Чуднов И. А. Денежная реформа 1947 года. М., 2018. С. 15–16.
73
Симонов М. А. Проект построения коммунистического общества в СССР по генеральному хозяйственному
плану 1951–1970 гг. // Вестн. Вятск. гос. ун-та. 2017. № 2. С. 27–36.
экономии, в рамках которой обсуждалась возможность построения
коммунизма в СССР. Работы на эту тему во многом продолжали труды,
подготовленные в период перестройки74. Помимо этого, А. З. Ваксер
обращался к еще одной смежной проблеме – реализации реформы оптовых
цен на продукцию предприятий тяжелой промышленности, инициированной
Председателем Госплана СССР Н. А. Вознесенским. В его работе
отсутствуют данные о Генеральном хозяйственном плане, но приводятся
факты о попытке экономических преобразований в 1947–1948 гг., которая,
возможно, могла выступать в качестве попытки реализации на практике
мероприятий, связанных с Генеральных хозяйственным планом75. Также
тематически близкими, но несколько выходящими за рамки исследования
являются работы, посвященные экономическим расчетам построения
коммунизма при Н. С. Хрущеве76.
Одной из отличительных черт зарубежной историографии является тот
факт, что долгое время постановка новых исследовательских задач в ней
опережала отечественную науку. Также к ее особенностям следует отнести
то, что зачастую слово «коммунизм» в работах зарубежных ученых
используется как синоним советского режима на всех этапах его
существования. Непосредственно к периоду отечественной истории 1945–
1953 гг. в зарубежной историографии применяются термины «поздний
сталинизм» (“Late Stalinism”) или «послевоенный сталинизм» (“Postwar
Stalinism”).
Джибути М. Ч. Накануне войны : Совещание экономистов в январе 1941 г. // Всемирная история
экономической мысли. Т. 6, кн. 1. М., 1997. С. 34–57. ; Журавлев В. В., Лазарева Л. И. «Нельзя
«преобразовывать законы» : Экономическая дискуссия 1951 г. в оценке И. В. Сталина // Исторический
архив. 2013. № 2. С. 45–77. № 3. С. 3–20 ; Журавлев В. В., Лазарева Л. И. «…Нужно поднять уровень
экономических знаний». Сталинская метода создания учебника политической экономии // Родина. 2014.
№ 3. С. 54–61 ; Журавлев В. В. Сталин и экономическая дискуссия 1951 г. в СССР (к проблемам сталинского
экономического наследия) // Советское государство и общество в период позднего сталинизма 1945–1953 гг.
: материалы VII Междунар. науч. конф. Тверь, 4–6 декабря 2014 г. М., 2015. С. 314–325.
75
СМ.: Ваксер А. З. Ленинградское дело : Итоги изучения и новые аспекты. СПб., 2012. 48 с.
76
Адамеску А. А. Первая Генеральная схема : Опыт объединения научных организаций для обоснования
перспективного размещения производительных сил. М., 2016. 328 c. ; Баканов С. А., Фокин А. А. «А при
коммунизме все будет…»: государственное планирование уровня жизни советского человека к 1980 г. //
Новейшая история России. 2019. Т. 9. № 2. С. 420–436.
Первые зарубежные работы, исследовавшие послевоенное развитие
СССР, начали выходить в 1948 г. В них предпринимались попытки обобщить
всю историю Советского Союза, и только в заключительных главах
описывалась послевоенная ситуация. В них преувеличивались масштабы
борьбы за власть в высшем руководстве страны и уделялось большое
внимание анализу действий спецслужб77. После смерти И. В. Сталина
исследования послевоенного периода отошли на второй план. Вновь к ним
вернулись только в конце 1960-х гг. Это было связано с периодом разрядки
международной напряженности и стабилизации отношений между СССР
и западными странами. В этот период исследователей преимущественно
интересовала внешняя политика Советского Союза. Для зарубежных
исследователей было актуально выяснение роли СССР в создании
государства Израиль78, а также в войне на Корейском полуострове79.
К началу 1980-х гг. в академических работах стали осмысляться и
внутриполитические процессы. В зарубежной научной литературе были
разработаны первые теоретические модели действия позднесталинских
мобилизационных и пропагандистских идеологических компаний80, в связи
с чем большое внимание уделялось личности секретаря ЦК ВКП(б) А. А.
Жданова, курировавшего идеологическую сферу81.
Смена тематики зарубежных исследований послевоенного периода
СССР связана с развитием ревизионистского направления на Западе.
Основоположниками этого направления являлись В. Данхем, В. Линн,
Ш. Фицпатрик, Д. Гетти и ряд других исследователей82. Они
сосредоточились главным образом на изучении границ власти центрального
77
Gouzenko I. The iron curtain: Inside Stalin’s spy ring. N. Y. 1948. 279 p. ; Nagy F. The struggle behind the iron
curtain. N. Y., 1948. 461 p.
78
Ro’i Y. Soviet decision making in practice: The USSR and Israel 1947–1954. London, 1980. 540 p.
79
Warner G. The Korean War. International affairs. New Jersey, 1980. 484 p.
80
Hahn W. Postwar Soviet politics: the fall of Zhdanov and the defeat of moderation, 1946–1953. London, 1982.
243 p. ; Joravsky D. The Lysenko affair reprint edition. Chicago, 1970. 474 p.
81
Ra’anan G. D. International policy formation in the USSR: factional “Debates” during the zhdanovshchina.
Hamden. 1983. 248 p. ; Ruble B. A. The Leningrad affair and the provincialization of Leningrad // The Russian
Rew. 1983. № 3. P. 301–320.
82
См., напр.: Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы:
М., 2008. 336 с.; Fitzpatrick S. On Stalin’s Team. The Years of Living Dangerously in Soviet Politics. Princeton,
2015. 364 p.
руководства и обратились к социальной и культурной сфере советского
общества. Развитием их идей являются работы, посвященные
социокультурным условиям и положению отдельных групп граждан
в послевоенном СССР83, а также исследования изменений официального
советского дискурса84.
Непосредственно рассмотрению коммунистического строительства как
главной цели руководства страны, образу светлого будущего, к которому
стремилось советское общество, были посвящены лишь отдельные работы.
В центре их внимания находилось исследование представлений широких
народных масс о бытовых и культурных аспектах коммунистического
будущего. Образ коммунизма в этих работах рассматривался как один
из главных смыслообразующих элементов советской эпохи85. При этом
в указанных работах не освещались представления членов высшего
руководства СССР о коммунистическом обществе, а также отдельные
аспекты проекта долгосрочного развития СССР в послевоенный период.
Отдельно стоит выделить вклад зарубежных ученых в изучение
экономической истории СССР, так как он позволяет в полном объеме
раскрыть контекст разработки и реализации экономического аспекта проекта
долгосрочного развития СССР. Важным является взгляд на советскую
экономическую систему как «экономику дефицита», которая описывалась
как ситуация системной нехватки ресурсов, в свою очередь, создававшая
условия для постепенного экономического отставания социалистических
стран86. Также в западной историографии получил распространение тезис
о плановой системе не как о средстве прямого осуществления экономической
Фильцер Д. Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и
условия жизни. 1943–1953 гг. М., 2018. 445 с. ; Фильцер Д. Советские рабочие и поздний сталинизм.
Рабочий класс и восстановление сталинской системы после окончания Второй мировой войны. М., 2011.
360 с.
84
Hermitte R. Marr, marrisme, marristes. Une page de l’histoire de la linguistique sovietique. Brussel, 1987. 196 p.;
Pollock E. Stalin and the Soviet Science Wars. Princeton, 2006. 269 p.
85
Плаггенборг Шт. Революция и культура : Культурные ориентиры в период между Октябрьской
революцией эпохой сталинизма. СПб., 2000. 416 с. ; Daniels R. The Rise and Fall of Communism in Russia.
New Haven, 2007 (In Russian, 2011. 510 p.)
86
Корнаи Я. Дефицит. М., 1990. 607 с. ; Корнаи Я. Социалистическая система. Политическая экономия
коммунизма. М., 2000. 672 с.
деятельности, а лишь как о способе нематериального стимулирования
к труду советских граждан87. Отталкиваясь от данных характеристик
советской экономики, зарубежные исследователи предприняли попытки
скорректировать и развить сложившиеся представления. Важным
направлением их работы стало исследование изменения основных
показателей экономики СССР на основе ретроспективного изучения
динамики экономического роста и реконструкции истории ряда
экономических институтов, сформированных в сталинское время88.
Непосредственно проблемам построения сталинской экономической
модели посвящен ряд исследований, в которых раскрываются основные
этапы ее формирования – дискуссия о пропорциях плана и рынка,
о сущности советского планирования, о контрольных механизмах
и особенностях процесса индустриализации89. Важными для определения
последствий сталинской экономической политики служат сравнительные
исследования экономических показателей различных стран. Последние
работы в этом направлении показывают снижение эффективности в
основных секторах экономики и падение уровня жизни рядовых граждан как
в абсолютных, так и в относительных величинах на протяжении большей
части сталинского времени90.
Особое место в экономической истории сталинизма занимает изучение
выработки представлений о послевоенном экономическом развитии страны
в среде профессиональных плановых работников. В фокусе этих
представлений находились вопросы о соотношении мирного и военных
факторов в развитии СССР, которые историки пытаются решить с помощью
Zaleski E. Stalinist planning for economic growth, 1933–1952. Chapel Hill, 1980. 788 p. ; Грегори П.
Политическая экономия сталинизма. М., 2008. 400 с.
88
Олсон М. Власть и процветание : Перерастая коммунистические и капиталистические диктатуры. М.,
2012. 212 с. ; Эриксон Р. Командная экономика и ее наследие // Российская экономика : Оксфордский
сборник : в 2 кн. М., 2015. Кн. 1. С. 101–165.
89
Аллен Р. С. От фермы к фабрике: новая интерпретация советской промышленной революции. М., 2013.
390 с. ; Грегори П. Политическая экономия сталинизма. М., 2008. 400 с.
90
Cheremukhin А., Golosov М., Guriev S., Tsyvinski A. The Industrialization and Economic Development of Russia
through the Lens of a Neoclassical Growth Model // The Rev. of Economic Studies. Vol. 84, iss. 2. 2017. P. 613–
649.
изучения хода процесса конверсии и определения приоритетов
IV пятилетнего плана91.
Таким образом, можно заключить, что проект долгосрочного развития
СССР, разрабатывавшийся в 1945–1953 гг., в той или иной степени
рассматривается в целом ряде работ. Вклад отечественных исследователей,
работавших в советское время, заключается в том, что именно они первыми
стали выделять в качестве самостоятельного исторического периода
временной интервал 1945–1953 гг. Однако они допускали определенную
вариативность характеристики этого периода: от «послевоенного
восстановления» до «завершения построения социализма в СССР». Однако
советскими исследователями специально не изучались вопросы, связанные с
проектом долгосрочного развития СССР. Рассматривались лишь отдельные
аспекты его разработки и возможной реализации – общие представления о
коммунизме, организационные моменты, связанные с оценкой разработки
различных вариантов Программы и Устава партии. Относительно
экономических аспектов проекта долгосрочного развития советские ученые
делали лишь единичные упоминания, которые в основном касались
вариантов Генерального хозяйственного плана, разрабатывавшихся
в 1920-е гг.
В 1990-е гг. с распадом СССР начался постсоветский период
российской историографии. Его отличительными чертами являются
плюрализм как в методологии, так в и интерпретации исторических фактов, а
также введение в научный оборот ранее недоступных архивных материалов,
что позволило исследователям подготовить значительное количество работ.
В целом эти исследования затрагивают вопросы изучения всех основных
сфер послевоенного советского общества. Однако имеющиеся на
сегодняшний день специальные работы не в полной мере складываются в
единую картину послевоенного периода. По ряду проблем существуют
Gregory P., Tikhonov A. Stalin’s last plan // Behind the facade of Stalin’s command economy: evidence from the
Soviet state and party archives. Stanford, 2001. P. 159–192.
исследовательские лакуны, в частности, относительно системного анализа
основных положений проекта долгосрочного развития СССР. Исследования
общих представлений о коммунистическом обществе содержатся в крайне
ограниченном круге работ, а обсуждение этих представлений ограничено в
большинстве случаев анализом дискуссии разработчиков учебника
политической экономии в начале 1950-х гг. Организационные вопросы
проекта долгосрочного развития, связанные с изучением разработки
и анализом содержания проектов Программы и Устава ВКП(б) 1947 г.,
рассматривались лишь под углом раскрытия в них отдельных проблем
предполагавшегося места коммунистической партии в обществе и
гипотетического коммунистического будущего. При этом изучение
экономических проблемы связывалось лишь с начальной разработкой
основных положений генеральных хозяйственных планов,
разрабатывавшихся в 1920–1940-х гг.
Среди зарубежных ученых исследование послевоенного периода
истории СССР было связано с несколькими волнами интереса к этому
времени, которые были обусловлены изменениями внешнеполитической
обстановки, а также сменой исследовательских парадигм, благодаря чему в
работах по послевоенной истории СССР сосуществуют разные, порой
диаметрально противоположные взгляды на изучаемые события. Достаточно
много внимания зарубежные исследователи уделяли изучению образа
коммунизма как конечной цели, к которой руководство страны направляло
советское общество. При этом ими практически не рассматривались
различные аспекты проекта долгосрочного развития СССР, связанные с
разработкой конкретных программных документов построения
коммунистического общества. В этой связи большую ценность имеют
фундаментальные работы зарубежных экономических историков, которые
позволяют детально реконструировать контекст разработки генеральных
хозяйственных планов в 1920–1940-е гг. и дать им объективную оценку.
Таким образом, можно заключить, что, несмотря на имеющуюся на
сегодняшний день обширную историографию, нет целостного исследования,
в котором бы комплексно раскрывался проект долгосрочного развития в
послевоенное время, направленный на построение коммунистического
общества в СССР. Попытка восполнить этот пробел предпринята в
настоящей работе.
Цель исследования – определить значение проекта долгосрочного
развития СССР, разрабатывавшегося в послевоенные годы, в процессе
эволюции представлений о коммунистическом строительстве в СССР.
Задачи исследования:
 Проанализировать процесс подготовки в послевоенный период
проекта Программы ВКП(б), разрабатывавшегося под руководством
А. А. Жданова, проекта Устава ВКП(б), разрабатывавшегося под
руководством А. А. Кузнецова, и проекта Генерального хозяйственного
плана, разрабатывавшегося под руководством Н. А. Вознесенского.
 Определить позиции разработчиков проекта Программы ВКП(б)
1947 г., проекта Устава ВКП(б) 1947 г. и проекта Генерального
хозяйственного плана, готовившегося в 1947–1949 гг.
 Дать развернутую характеристику проекта Программы ВКП(б)
1947 г., проекта Устава ВКП(б), разрабатывавшегося под руководством
А. А. Кузнецова в 1947 г., а также проекта Генерального хозяйственного
плана, разрабатывавшегося в 1947–1949 гг.
 Выявить причины отказа от реализации проекта Программы
ВКП(б) 1947 г., проекта Устава ВКП(б), разрабатывавшегося под
руководством А. А. Кузнецова в 1947 г., и проекта Генерального
хозяйственного плана, разрабатывавшегося в 1947–1949 гг.
 Рассмотреть основные положения обсуждения перспектив
долгосрочного развития СССР в послевоенный период среди членов высшего
руководства и привлеченных ученых-обществоведов.
 Показать влияние идей, заложенных в готовившиеся документы
программного характера, а также обсуждения перспектив долгосрочного
развития СССР в послевоенное время на положения III Программы КПСС
и Генеральной хозяйственной перспективы, работа над которыми велась
во время руководства СССР первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым.
Источниковую базу исследования составили опубликованные
источники и материалы трех федеральных архивов: Государственного архива
Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива
социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного
архива экономики (РГАЭ), а также материалы одного ведомственного архива
– Архива Российской академии наук (АРАН).
В первую группу источников вошли законодательные и нормативные
акты. Прежде всего в исследовании использовались тексты Конституций
СССР и РСФСР, принятые с 1918 по 1937 г.92 Конституция как основной
закон страны содержат в себе главные ориентиры развития советского
общества, именно они представляют интерес для исследования.
К рассматриваемой группе источников также относятся разрабатывавшиеся
проекты и действующие программы93 и уставы коммунистической партии94.
Они принимались на съездах партии и имели обязательный статус для всех
членов. В силу правящего безальтернативного положения коммунистической
партии ее программные документы имели важное положение среди
нормативных актов. С одной стороны, они развивали и конкретизировали
положения конституций, а с другой, как минимум, не уступали им по
Конституция (Основной Закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики :
принята V Всерос. съездом Советов заседании 10 июля 1918 г. // Кукушкин Ю. С., Чистяков О. И. Очерк
истории Советской Конституции. М., 1987. С. 239–261 ; Конституция (Основной Закон) Союза Советских
Социалистических Республик : утверждена Чрезвычайным VIII съездом Советов Союза ССР 5 декабря
1936 г. (с последующими изменениями и дополнениями) // Кукушкин Ю. С., Чистяков О. И.Очерк истории
Советской Конституции. С. 285–313.
93
Программа Российской Коммунистической Партии (большевиков) // Протоколы и стенографические
отчеты съездов и конференций коммунистической партии Советского Союза. Восьмой съезд РКП(б). Март
1919 года : протоколы. М., 1959. С. 390–411 ; РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 4. Д. 17. Л. 1–52, 174–194, 198–276. Ф. 83.
Оп. 1. Д. 6. Л. 20–66. Ф. 558. Оп. 11. Д. 123. Л. 4–43.
94
Устав Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков). Секция Коммунистического
Интернационала // XVIII Съезд Всесоюзной Коммунистической Партии (б). 10–21 марта 1939 г. : стеногр.
отчет. М., 1939. С. 677–687 ; РГАСПИ. Ф. 83. Оп. 1. Д. 6. Л. 1–18, 149–162.
значению. Программа коммунистической партии являлась главным
теоретическим документом. В ней были определены цели и задачи партии, а
также методы, с помощью которых их планировалось достигать. В свою
очередь, в Уставе закреплялись организационная структура партии, права и
обязанности ее членов. Помимо этого, к нормативным актам можно отнести
постановления высших государственных и партийных органов, которые в
исследуемый период могли издаваться также в качестве совместных
постановлений. В них нашли отражение предписания для центральных и
местных органов власти по реализации на практике политики, выработанной
высшим руководством95.
Вторую группу составляет достаточно обширная и различная по
составу делопроизводственная документация партийных и советских органов
власти. Прежде всего информация о перспективах долгосрочного развития
страны содержится в материалах съездов партии – протоколах и
стенограммах заседаний, докладах выступающих и итоговых резолюциях. В
них отражалось текущее положение СССР, а также задавались ориентиры
для перспективного развития. Как правило, эти вопросы освещались в
докладах выступающих, которые могли дополняться и конкретизироваться в
ходе дискуссий и обсуждений. Большинство рассматриваемых в
исследовании съездов партии – XV, XVI, XVII и XVIII – относятся к периоду
поиска первых подходов к разработке проекта долгосрочного развития.
Непосредственно в период «позднего сталинизма» состоялся только один,
XIX съезд КПСС в 1952 г.
Важная информация содержится в документах руководящего органа
коммунистической партии – Центрального комитета, в протоколах заседаний
Политбюро и пленумов, а также готовившихся к ним материалов – отчетах,
См., напр.: О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической
работы с вновь вступившими в ВКП(б) : Постановление ЦК ВКП(б) от 8 июля 1946 г. // РГАСПИ. Ф. 17.
Оп. 125. Д. 377, 405, 483. ; О создании Совета научно-технической экспертизы при Госплане Союза ССР
(вместе с «Решением Госплана Союза ССР об организации Совета научно-технической экспертизы») :
постановление СНК СССР от 27.01.1940 № 134 // КонсультантПлюс : [сайт]. URL:
http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ESU&n=33440#05932890778042502 (дата
обращения: 16.05.2019).
записках, информационных сообщениях96 и т. д. В них нашли отражение
задававшиеся руководством страны параметры документов о долгосрочном
развитии СССР – время подготовки, сроки реализации и т. д. Информация
о ходе разработки проектов Программы и Устава ВКП(б) содержится
в деловой переписке разработчиков, в частности, в служебных записках,
а также в различных подготовительных материалах – справках, черновиках
и аналитических записках к ним. Указанные документы отложились прежде
всего в фондах советских и партийных руководителей, курировавших
разработку проекта долгосрочного развития97.
Дополняют информацию о ходе разработки документов, посвященных
долгосрочному развитию СССР, журналы посещений секретарей ЦК ВКП(б),
так или иначе курировавших разработку этих документов – И. В. Сталина98,
А. А. Жданова99 и А. А. Кузнецова100. В них содержатся сведения
о посетителях их рабочих кабинетов – фамилии, даты, время и длительность
посещения. Это позволяет достаточно точно реконструировать ход работы
над главными партийными документами. Наиболее важным источником
в представленной группе является непосредственно проект Генерального
хозяйственного плана, разрабатывавшегося Госпланом СССР в период
«позднего сталинизма», а также ряд предшествовавших ему аналогичных
документов. В проекте Генерального хозяйственного плана содержатся
конкретные показатели предполагаемого долгосрочного развития Советского
Союза, обоснование необходимого уровня развития отраслей народного
хозяйства, объемов выпуска различной продукции, капиталовложений и т. д.,
необходимых для выполнения поставленной задачи. Для реконструкции
процесса разработки Генерального плана использовались протоколы
96
См., напр.: Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953. М., 2002. 656 с.
97
В первую очередь речь идет о материалах из личных фондов следующих руководителей — И. В. Сталина
(РГАСПИ. Ф. 558), А. А. Жданова (РГАСПИ. Ф. 77), Г. М. Маленкова (РГАСПИ. Ф. 83)
и М. З. Мануильского (РГАСПИ. Ф. 523), а также одного из непосредственных разработчиков проекта
Программы ВКП(б) 1947 г. К. В. Островитянова (АРАН. Ф. 1705).
98
На приеме у Сталина : Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.) / науч.
ред. А. А. Чернобаев. М., 2008. 784 с.
99
Тетрадь регистрации приема посетителей А. А. Жданова в г. Москва с 19.07.1944 по 29.11.1946 г. // Ист.
архив. 2016. № 1. С. 52–78.
100
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 738.
совещаний комиссии по разработке его проекта, а также служебные записки
о ходе работ, направлявшиеся начальником отдела перспективных планов
Г. А. Сорокиным на имя Председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского.