Русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-х гг.) : диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук : 07.00.02

Актуальность темы исследования. Столетний юбилей революции 1917 г., сопровождавшийся целой серией дискуссий и обсуждений в российских научных и общественных кругах, посвященных причинам, характеру и значению революции для России и мира, со всей очевидностью показал, что сто прошедших лет не превратили революцию в прошлое, в объект исключительно научных штудий. Она как никогда актуальна, а раскол российского общества, порожденный революцией и последовавшей за ней Гражданской войной, не преодолен. Развал коммунистического режима и распад Советского Союза, вызвавшие большие надежды на воссоединение России советской и России зарубежной, тем не менее не привели к этому.
Показательно, что при наличии огромного количества научных публикаций по истории российской послереволюционной эмиграции тематический раздел, посвященный России зарубежной, в рамках Отечественной истории практически не представлен в учебной литературе для средней и высшей школы. В массовой сознании россиян продолжает в значительной мере сохраняться негативное отношение к белому лагерю времен Гражданской войны и белой эмиграции на фоне усиливающихся сегодня тенденций не только реабилитировать, но и возвеличить деятельность сталинского руководства. По нашему глубокому убеждению, по- настоящему осознать, что произошло с Россией на протяжении ХХ века, возможно только путем тесного сопряжения истории двух Россий, сформировавшихся после революции 1917 г., а также обеспечением более широкого доступа для исследователей к архивным материалам, включая ведомственные архивохранилища.
Актуальность диссертационной работы определяется следующими моментами. Во- первых, военная эмиграция составляла значительную часть эмигрантского сообщества и играла большую роль во всех сферах его жизни – политической, экономической, культурной, что было особенно характерным для территории Китая. Поэтому исследование военной эмиграции открывает возможность изучения жизни всего эмигрантского сообщества. Изучение военной эмиграции как части русского эмигрантского сообщества в Китае, вписанного в разнообразные исторические контексты, позволяет дополнительно осветить целый ряд более широких проблем, связанных с историей международных отношений на Дальнем Востоке, внутриполитическим развитием Китая, советско-китайскими и советско-японскими отношениями, а также отдельными моментами истории Советской России. Именно период первой половины ХХ в. был временем очень тесного взаимодействия русской культуры, представленной эмигрантами, с одной стороны, и китайской и японской культур, с другой. Опыт этого взаимодействия вполне может быть использован в современных условиях. Исследование русской военной эмиграции в
4
Китае имеет отношение и к проблеме политических репрессий в СССР 1930-х гг., оправдывавшихся сталинским руководством в том числе и деятельностью радикальной эмиграции, работавшей на иностранные разведки. Во-вторых, актуальность обусловлена важностью изучения современных миграционных процессов и особенностей адаптации русских диаспор и их отдельных представителей к новой социально-культурной среде в условиях современного мира. В-третьих, обращение к военной эмиграции в Китае как части Русской Армии в изгнании обусловлена необходимостью дальнейшего раскрытия и описания этого феномена русской эмиграции 1920-х – первой половины 1940-х гг. Кроме того, военная эмиграция выступала авангардом антисоветского движения и изучение ее истории позволяет рассмотреть все перипетии и весь драматизм борьбы эмигрантских активистов за свою Россию. Наконец, немаловажным является отсутствие в современной историографии крупных работ, посвященных русской военной эмиграции в Китае, как специфическому сообществу со своими организационными, социальными, психологическими и другими характеристиками.
Объект исследования – русское эмигрантское сообщество в Китае в 1920 – конце 1940-х гг.
Предмет исследования – русская военная эмиграция в Китае в указанный период.
Понятие «военная эмиграция» в нашем исследовании имеет достаточно широкий характер и включает в себя совокупность бывших военнослужащих Российской Императорской и Белой армий, прежде всего ее профессиональную часть – офицерство; организации и объединения бывших военных; воинские и военизированные подразделения из эмигрантов, состоявшие на службе на территории Китая; русскую военную молодежь, т.е. молодое поколение эмигрантов, получивших военное образование и опыт военной службы за рубежом. Почему мы отдаем предпочтение определению «русский» по отношению к военной эмиграции, а не «российский»? Определение «российский» практически не использовалось в эмигрантской практике. Для китайской администрации все выходцы с территории бывшей Российской империи, независимо от их этнической принадлежности, являлись русскими. Кроме того, в этническом отношении подавляющая масса военных эмигрантов (офицерство почти на сто процентов) были русскими.
Территориальные рамки исследования включают в себя те регионы Китая, где существовали наиболее крупные колонии русских эмигрантов, в том числе эмигрантов-военных: Маньчжурия, и особенно Харбин, Северный Китай (Тяньцзин, Пекин, Циндао), Шанхай и провинция Синьцзян.
Хронологические рамки определены 1920-м – концом 1940-х гг. Выделение 1920-го года в качестве нижней границы исследования обусловлено утратой русским населением на территории Китая характерного для всех иностранцев права экстерриториальности, а также лишением бывших российских граждан, отказавшихся возвратиться на территорию советского

5
государства, гражданских прав, что превратило их в эмигрантов. Вместе с тем, изучая процесс складывания военной эмиграции в Китае, мы обращаемся к более раннему периоду и отталкиваемся от событий революции 1917 г. Верхняя граница, конец 1940-х гг., определена практически полным исчезновением на территории Китая русской военной эмиграции в связи с выездом в 1949 г. ее последнего крупного контингента из Шанхая на Филиппины (о-в Тубабао).
Цель – изучение русской военной эмиграции в Китае как социального феномена в его структурно-функциональном и личностном аспектах и динамике развития от становления до исчезновения.
Задачи исследования:
1) выявить особенности формирования и основные этапы существования военных сообществ в
наиболее крупных центрах расселения русской эмиграции в Китае;
2) проанализировать процесс социальной адаптации бывших военных и его региональную
специфику на фоне постоянно изменяющихся внутренних условий в Китае;
3) изучить роль бывших военных в политической, экономической, культурной жизни русской
эмиграции в Китае;
4) выявитьипроанализироватьдеятельностьвоенныхобъединений,направленнуюнаподдержание
корпоративной идентичности, организацию взаимопомощи и взаимной поддержки;
5) показать характер и масштабы участия военной эмиграции в антибольшевистском движении, попытки объединения на антисоветской основе русских военных организаций Китая и их
результаты;
6) рассмотреть характер участия и роль русской военной эмиграции в армиях и военизированных
формированиях на территории Китая;
7) раскрытьхарактеротношенийистепеньвлияниявоеннойэмиграциинарусскуюэмигрантскую
молодежь, проблему сохранения традиций и духа Российской армии и преемственности
поколений;
8) представить взаимоотношения и взаимодействие русской военной эмиграции и японских
военных, административных и разведывательных структур в Китае;
9) исследоватьпричиныипоказатьсодержаниепроцессараспадаиисчезновениярусскойвоенной
эмиграции в Китае.
Степень разработанности темы. Историография русской военной эмиграции, главным
образом в рамках отечественной исторической науки, на сегодняшний день достаточно обширна и уже сама является предметом для изучения1. Рассматривая степень изученности истории
1 Александров К. М. История военной эмиграции в 1930-1955 гг.: достигнутые результаты и перспективы изучения // Нансеновские чтения 2010. СПб.: РОО ИНЦ «Русская эмиграция», 2012. С. 27-52; Ратушняк О. В. Изучение казачьего зарубежья в российской историографии // Вестник Томского государственного университета. Сер. История. 2015. No 4 (36). С. 119-127; Серегин А. В. Русская военная эмиграция: из истории изучения в отечественной

6
русской военной эмиграции в Китае, мы традиционно разделили историографию на три части: советскую, современную российскую и зарубежную, включающую и исследования русских эмигрантов.
В историографии советского периода тема военной эмиграции, хотя и не рассматривалась, как самостоятельная, но неизменно присутствовала на страницах работ советских исследователей. Первые работы, посвященные российской эмиграции, появившиеся в 1920-е гг., не имели непосредственно научного характера, выступая отражением ожесточенной политической борьбы между Россией советской и Россией зарубежной, эмигрантской. Именно в эти годы в оценках эмиграции оформились основные идеологические клише, сохранявшееся в той или иной степени на протяжении всего советского периода. Эмиграция, либо ее наиболее реакционная часть, обязательно включавшая военных, рассматривалась как непримиримый враг советского государства, носитель идей реставрации старого, «эксплуататорского» режима, приспешник империализма. Все внимание советских историков, обращавшихся к изучению эмиграции, было сосредоточено на деятельности эмигрантских контрреволюционных организаций, вынашивавших планы свержения советской власти, и борьбе с ними советского государства.
Наиболее плодотворным периодом в изучении белой эмиграции, в том числе и военной, в советской историографии явились 1920-е и 1970-е – 80-е гг. В 1920-е гг. на фоне нескольких кампаний советского руководства по амнистии рядовых участников Белого движения появился целый ряд работ (они не являлись в полной мере научными исследованиями), отражавших материальное положение и духовное состояние военнослужащих Белой армии, оказавшихся в результате поражения в Гражданской войне за рубежом. При этом военная эмиграция дифференцировалась на активную «антисоветскую головку» (в основном белое офицерство) и рядовую массу обманутых и запутанных. Указывалась продажность руководителей Белого движения и неприглядная судьба эмиграции, смрадно догнивающей в «харбинском тупике»2.
В 1930-е гг. белая эмиграция, попав в разряд запрещенных тем, практически исчезла из исследовательского поля, упоминаясь разве что в контексте событий вооруженного конфликта 1929 г. вокруг КВЖД и захвата Маньчжурии в 1931 г. японской Квантунской армией в качестве пособника белокитайских и японских милитаристов3.
историографии // Вестник РГГУ: Научный журнал. Сер. Исторические наук. История России. М., 2014. No 19 (141). С. 183-192.
2 Белов В. Белое похмелье. Русская эмиграция на распутье. М.-Пг.: Государственное изд-во, 1923. 155 с.; Киржниц А. У порога Китая. Русские в полосе отчуждения КВЖД. М.: Красная новь; Главполитпросвет, 1924. 71 с.; Мещеряков Л. М. На переломе (Из настроений белогвардейской эмиграции). М.: Главполитпросвет, 1922; Полевой Е. По ту сторону границы. Белый Харбин. М.-Л., 1930. 87 с., и др.
3 Аварин В. Я. «Независимая» Маньчжурия. М.: Партиздат, 1934. 152 с.; Алексеев И. Что происходит на КВЖД. Хабаровск: Книжное дело, 1929. 43 с.; Тульский С. Маньчжурия. М.: ОГИЗ, Гос. воен. изд-во, 1932. 47 с., и др.

7
Возвращение внимания к истории российской эмиграции началось с конца 1950-х гг. В 1970-е – 80-е гг. появился целый ряд исследований, посвященных безуспешным попыткам радикальной эмиграции ликвидировать советскую власть в СССР, опиравшихся на архивные документы и свидетельства вернувшихся на родину бывших эмигрантов4. Среди исследований этого периода особенно стоит отметить работу Л. К. Шкаренкова, лучшее из советских исследований деятельности антибольшевистского эмигрантского актива. Значительное место в работе было уделено военным организациям, прежде всего Русскому Обще-Воинскому Союзу (РОВС)5. К сожалению, Шкаренков дает очень мало сведений о дальневосточной ветви эмиграции, что было в не последнюю очередь обусловлено доступной ему источниковой базой.
Описывая белоэмиграцию на Дальнем Востоке, Шкаренков отмечает ее особую активность, которая «разжигалась милитаристскими кругами Китая и находилась в прямой зависимости от развития международной обстановки, которая характеризовалась столкновением империалистических интересов, японо-американским соперничеством из-за господства на Дальнем Востоке». Разместившаяся на территории граничившей с СССР Маньчжурии радикальная эмиграция составляла постоянную угрозу Стране Советов – эта «масса безработных, не приспособленных к какому-нибудь труду людей, сроднившихся с насилиями и грабежами, служила источником пополнения разного рода банд и наемных формирований». Радикалы осуществляли постоянные набеги на советскую территорию, участвовали на стороне китайских милитаристов в разжигании конфликта на КВЖД в 1929 г., приветствовали оккупацию Маньчжурии японцами в 1931 г. и совместно с ними разрабатывали планы свержения советской власти в СССР. Для реализации этих планов под руководством японских спецслужб из состава белоэмигрантов формировались разведывательно-диверсионные кадры, воинские подразделения и военно-ополченские структуры. Но реализоваться этим планам было не суждено, не в последнюю очередь по причине роста патриотизма в эмигрантской среде в годы Великой Отечественной войны.
Нужно подчеркнуть, что в советский период дальневосточная ветвь русской эмиграции практически не являлась предметом самостоятельного научного изучения. Только в 1987 г. во Владивостоке под грифом «для служебного пользования» было издано учебное пособие «Крах белоэмиграции в Китае», дававшее краткий обзор истории русского дальневосточного эмигрантского сообщества, выдержанное в строгих идеологических рамках советской школы. Автором пособия являлся В. В. Сонин6. В сравнение с работой Шкаренкова, во многом задавшей
4 Барихновский Г. Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. 160 с.; Комин В. В. Крах российской контрреволюции за рубежом. Калинин: Калин. гос. ун-т, 1977. 49 с.; Мухачев Ю. В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М.: Мысль, 1982. 270 с.; и др.
5 Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М.: Мысль, 1986. 272 с.
6 Сонин В. В. Крах белоэмиграции в Китае: учебное пособие. Владивосток, 1987. 84 с.

8
направление исследований Сонина, сочинение последнего, хотя и вышло в «перестроечный период», было существенным шагом назад в описании истории русской эмиграции. Военная эмиграция («белогвардейцы» в трактовке автора) в Китае была причислена Сониным к ударному отряду эмигрантской реакции, находившемуся на службе империализма, и нередко изображалась в карикатурно-уничижительном виде.
На рубеже 1980-х – 1990-х гг. в связи с политическими изменениями в России в отечественной исторической науке возник острый интерес к истории эмиграции «первой волны». В 1990-е гг. появилось большое количество исследований, лишенных прежних идеологических штампов и ориентированных на объективное и всестороннее изучение эмиграции. Исследование военной эмиграции в это время приобрело самостоятельный характер, а открытие государственных архивных фондов (прежде всего эмигрантских коллекций бывшего ЦГАОР) поставило его на серьезную документальную основу. Наряду с открытием доступа для исследователей к отдельным архивным фондам, началась подготовка и издание сборников документов, освещавших деятельность военной эмиграции7, а также воспоминаний и исследований участников Белого движения, оказавшихся в эмиграции8. Особенно здесь стоит отметить многотомный проект Института военной истории МО РФ, ФСБ и СВР РФ «Русская военная эмиграция 20–40-х годов ХХ века». Для нас наиболее ценными являются вышедшие в последние годы 7-й и 8-й тома сборника, материалы которых относятся к дальневосточной ветви эмиграции.
Вместе с тем, немало отечественных исследований военной эмиграции 1990–2000-х гг. отличались чрезмерной широтой географического и тематического охвата, страдая при этом недостаточной глубиной проработки тематики и узостью источниковой базы. Кроме того, основное место в исследованиях деятельности военной эмиграции было отдано ее западной ветви, что объясняется преимущественным обращением исследователей к материалам хранящегося в ГАРФе Пражского архива, одного из крупнейших собраний документов русской эмиграции. Как известно, документы дальневосточной ветви эмиграции представлены в коллекциях Пражского архива достаточно фрагментарно. К достоинствам работ этого периода, принадлежавших перу таких исследователей, как А. М. Бегидов, С. В. Волков, В. Ф. Ершов, Е.
7 Из истории русской эмиграции 1921–1945 гг. (Комплект документов из фондов РГВА) / Сост. И. В. Успенский. Под ред. Н. Е. Елисеевой. М., 1996; Политическая история русской эмиграции. 1920–1940 гг. Документы и материалы: учебное пособие / Под ред. проф. А. Ф. Киселева. М.: ВЛАДОС, 1999. 776 с.; Российская эмиграция в Маньчжурии: военно-политическая деятельность (1920-1945): сб. документов / Вступ. статья, сост., прилож. Е. Н. Чернолуцкой. Южно-Сахалинск, 1994. 151 с.; Русская военная эмиграция 20–40-х гг. ХХ века: Документы и материалы. Т. 1-10. М., 1998 – 2017.
8 Белая эмиграция в Китае и Монголии. М.: Центрполиграф, 2005. 431 с.; Белое дело: Избранные произведения: В 16 кн. / под ред. С. В. Карпенко. Кн. 14. Белый Восток. М., 2003. 557 с.; Российский военный сборник. Вып. 6, 9, 12, 13, 16, 17, 21, 22. М.: ГА ВС, 1994, 1995, 1997, 1999, 2000, 2005, 2007; Русская армия в изгнании. М.: Центрполиграф, 2003. 512 с.; Русская эмиграция в борьбе с большевизмом. М.: Центрполиграф, 2005. 479 с.; и др.

9
И. Пивовар и др., можно отнести предложенную авторами классификацию военных организаций российской эмиграции, описание процесса складывания, анализ организационной, военно- политической, образовательной, боевой деятельности военной эмиграции9.
В то же время русские военные организации в Китае и их деятельность, зачастую характеризуемая как исключительно реваншистская и экстремистская, были представлены очень поверхностно и в «статике», т.е. без какого-либо видимого развития и эволюции. Основное внимание исследователей было уделено фактам антисоветской борьбы военной эмиграции, преимущественно в Маньчжурии, и концентрировалось на нескольких временных периодах – начале 1920-х гг., советско-китайском конфликте на КВЖД 1929 г., конце 1930-х – начале 40-х гг. (от Хасана и Халхин-Гола до начала советско-германской войны). При этом описание фактов антисоветской активности военной эмиграции было не лишено тенденциозности, фактологических ошибок, и близко в своих оценках к поздне-советской историографии, в частности, работам Л. К. Шкаренкова.
В 2000–2010-е гг. исследования российской военной эмиграции приобрели более узкую региональную и тематическую специализацию10, существенно возросло обращение к судьбам руководителей и отдельных представителей военных организаций. Основные проблемы, к которым обращаются современные исследователи военной эмиграции, в основном остаются традиционными – это становление и организационные структуры военной эмиграции; деятельность военных (прежде всего таких крупных, как Обще-Воинский Союз и Корпус Императорской Армии и Флота), а также казачьих организаций по сохранению боевого и интеллектуального потенциала военной эмиграции и обеспечению преемственности ее традиций для молодого поколения эмигрантов; антисоветский эмигрантский активизм, в немалой степени представленный бывшими военными; отношение ко Второй мировой войне и участие в ней бывших русских военных11. Среди организаций русской военной эмиграции наибольшее
9 Бегидов А. М., Ершов В. Ф., Парфенов Е. Б., Пивовар Е. И. Российская военная эмиграция в 1920–30-е гг. Нальчик, 1998. 198 с.; Бегидов А. М., Ершов В. Ф., Пивовар Е. И. Военно-учебные заведения зарубежной России. 1920–1930- е гг. Нальчик: Издательский центр «Эль-Фа», 1999. 254 с.; Волков С. В. Трагедия русского офицерства. М.: Центрполиграф, 2002. 509 с.; Он же. Русская военная эмиграция: Издательская деятельность. М.: Пашков дом, 2008. 552 с.; Ершов В. Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1918–1945 гг. М.: МГУ сервиса, 2000. 294 с.; Иванов И. Б. РОВС: Краткий исторический очерк. СПб., 1994; Свириденко Ю. П., Ершов В. Ф. Белый террор? Политический экстремизм российской эмиграции в 1920 – 1945 гг. М.: МГУ сервиса, 2000. 198 с.; и др.
10 В это время был защищен целый ряд диссертаций, посвященных истории военной эмиграции: Борейко А. М. Русский Общевоинский Союз и советские органы государственной безопасности: 1924 – вторая половина 1930-х гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2002; Бухтерев В. Б. Российская военная эмиграция в Германии в 1920-1945 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2006; Климутин В. А. Российская военно-морская эмиграция в 1920 – 1930-е гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2006; Ракунов В. А. Эмиграция белых войск из России в Китай и ее военные последствия (1918-1945 гг.): дис. … канд. ист. наук. М., 2011; Сотников С. А. Российская военная эмиграция во Франции в 1920-1945 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2006; Федоров С. С. Русский Обще-Воинский Союз. 1920-1930 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2009; Чичерюкин В. Г. Русские эмигрантские воинские организации, 1920 – 1940-е гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2000; и др.
11 Голдин В. И. Роковой выбор. Русское военное зарубежье в годы Второй мировой войны. Архангельск-Мурманск: СОЛТИ, 2005. 616 с.; Он же. Военный мир Русского военного Зарубежья: люди и судьбы: учебное пособие.

10
внимание исследователей приковано к Русскому Обще-Воинскому Союзу, крупнейшему объединению бывших русских военных за рубежом. Особенную ценность для изучения процесса складывания и функционирования РОВС, а также его антисоветской активности представляют работы В. И. Голдина12.
Изучение российской эмиграции на Дальнем Востоке (и прежде всего в Китае) только в 1990-е гг. приобрело самостоятельный и даже в чем-то самодостаточный характер13. Всю совокупность научных работ, посвященных дальневосточной эмиграции, можно разбить на две части: 1) работы общего характера, рассматривающие в совокупности многочисленные аспекты жизни эмиграции либо в географических рамках всего Дальнего Востока, Китая или отдельного региона Поднебесной, либо в рамках определенного хронологического периода существования эмиграции14; 2) работы, фокусирующиеся на определенной проблеме. К таким проблемам относятся: общественно-политическая жизнь эмиграции и деятельность отдельных эмигрантских общественных, политических и административных организаций15; политико-правовое
Архангельск: СОЛТИ, 2007. 170 с.; Ипполитов С. С. Российская эмиграция и Европа: несостоявшийся альянс. М.: Ипполитов, 2004. 367 с.; Кузнецов Н. Русский флот на чужбине. М.: Вече, 2009. 464 с.; Окороков А. В. Русская эмиграция: Политические, военно-политические и воинские организации, 1920-1990 гг. М.: Авуар консалтинг, 2003. 336 с.; Ратушняк О. В. Казачество в эмиграции (1920–1945 гг.). Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2013. 245 с.; Серегин А. В. Монархисты-легитимисты и Русский Общевоинский Союз // Новый исторический вестник. 2014. No 39. С. 89- 104; Цурганов Ю. С. Белоэмигранты и Вторая мировая война: попытка реванша, 1939-1945. М.: Центрполиграф, 2010. 296 с.; и др.
12 Голдин В. И. Армия в изгнании. Страницы истории Русского Обще-Воинского Союза. Архангельск-Мурманск: СОЛТИ, 2002. 300 с.; Он же. Он же. Российская военная эмиграция и советские спецслужбы в 20-е годы ХХ века. Архангельск: СОЛТИ; СПб.: Полторак, 2010. 576 с.
13 Определенная самодостаточность исследований дальневосточной российской эмиграции заключается в том, что значительная часть историков (и не только историков), занимающихся проблемами этой ветви эмиграции, сосредоточена на Дальнем Востоке и опирается в своей работе преимущественно на местные архивные материалы, отложившиеся в фондах ГАХК, ГАПК и др.
14 Аблажей Н. Н. С востока на восток: Российская эмиграция в Китае. Новосибирск: СО РАН, 2007. 300 с.; Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае: международные и политические аспекты истории (первая половина ХХ в.). М.: Русская панорама, 2005. 430 с.; Аурилене Е. Е. Российская диаспора в Китае. 1920–1950-е гг. Хабаровск: Частная коллекция, 2008. 268 с.; Аурилене Е. Е., Потапова И. В. Русские в Маньчжоу-Ди-Го: «эмигрантское правительство». Хабаровск, 2004. 128 с.; Говердовская Л. Ф. Общественно-политическая и культурная деятельность русской эмиграции в Китае в 1917-1931 гг. М.: МАДИ(ТУ), 2000. 174 с.; Кочубей О. И., Печерица В. Ф. Исход и возвращение… (Русская эмиграция в Китае в 20-40-е гг.). Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1998. 228 с.; Кротова М. В. СССР и российская эмиграция в Маньчжурии, 1920-30-е гг. СПб.: Астерион, 2014. 377 с.; Мелихов Г. В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924 гг.). М., 1997. 248 с.; Он же. Российская эмиграция в международных отношениях на Дальнем Востоке (1925–1932). М.: Русский Путь, 2007. 320 с.; Наземцева Е. Н. Русская эмиграция в Синьцзяне (1920-1930-е гг.). М.: НобельПресс, 2013. 278 с.; Хисамутдинов А. А. Российская эмиграция в АТР и Южной Америке: Биобиблиографический словарь. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 2000. 358 с.; Он же. Русские волны на Пацифике: Из России через Китай, Корею и Японию в Новый Свет. Пекин; Владивосток: Изд- во «Рубеж», 2013. 640 с.; Шаронова В. Г. История русской эмиграции в Восточном Китае в первой половине ХХ века. М.; СПб.: Университетская книга, 2015. 512 с.; и др.
15 Аблажей Н. Н. Сибирское областничество в эмиграции. Новосибирск: СО РАН, 2003. 304 с.; Аурилене Е. Е. Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (возникновение, структура, роль в судьбе российской эмиграции) // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург, 1996. No 1. С. 101–112; Буяков А. М. Знаки и награды российских эмигрантских организаций в Китае (Дайрен, Тяньцзинь, Харбин, Хуньчунь, Цинаньфу, Шанхай), 1921- 1949 гг.: материалы к справочнику. Владивосток: Русский Остров, 2005. 216 с.; Гладких А. А. Русский фашизм в Маньчжурии // Вестник ДВО РАН. 2008. No 5. С. 112-121; Лазарева С. И. Роль Харбинского комитета помощи русским беженцам в становлении социальной защиты русских эмигрантов Маньчжурии (1923 – начало 40-х гг. ХХ в.) // Известия Восточного института. Владивосток, 2013. No 1 (21). С. 10-19; Малышенко Г. И. Общественно- политическая жизнь российского казачества в дальневосточной эмиграции (1920–1945 гг.). Омск: Изд-во ОмГАУ,

11
положение эмигрантов16; социальная адаптация17; жизнедеятельность отдельных этнических и социальных групп эмиграции18; образование и наука19; культурная и религиозная деятельность20; репатриация и реэмиграция21.
Несмотря на наличие большого количества разнообразных публикаций по истории русской эмиграции на Дальнем Востоке, исследований, напрямую посвященных военной эмиграции, сложившейся в этом регионе, до сих пор существует сравнительно немного.
Значительная часть публикаций, относящихся к истории военной эмиграции в Китае, ориентирована на описание участия русских военных в вооруженных формированиях и армиях на территории Поднебесной. Здесь прежде всего необходимо отметить работу С. С. Балмасова «Белоэмигранты на военной службе в Китае», изданную в виде монографии в 2007 г.22 Основное внимание в монографии уделено службе русских эмигрантов в воинских частях китайских генералов в 1920-е гг., главным образом Русской группе войск Шаньдунской армии генерала (маршала) Чжан Цзунчана. Автор достаточно подробно описывает весь боевой путь Русской
2006. 433 с.; Онегина С. В. Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии // Проблемы Дальнего Востока. 1996. No5. С. 141-146; Мельников Ю. Н. Русские фашисты в Маньчжурии. // ПДВ. 1991. No6. С. 109-120; Сергеев О. И. Из истории политической жизни российской эмиграции в Китае: фашизм и казачество // Вопросы гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке. Владивосток, 1994. С. 49-58; и др.
16 Аурилене Е. Е. Региональные особенности правового положения российских эмигрантов в Китае (Маньчжурия, Шанхай, Северный Китай. 1920-1940-е гг.) // Правовое положение российской эмиграции в 1920-1930-е годы. СПб., 2006. С. 188-196; Кротова М. В. Русские эмигранты в межвоенной Маньчжурии: манипуляции с гражданством как стратегия выживания // Новый исторический вестник. 2012. No 32. С. 66-83; Наземцева Е. Н. На дипломатическом уровне: проблема правового статуса русских эмигрантов в Китае в советско-китайских отношениях (1920- 1940-е гг.). СПб.: Алетейя, 2016. 446 с.; и др.
17 Бочарова З. С. «…не принявший иного подданства»: проблемы социально-правовой адаптации российской эмиграции в 1920–1930 годы. СПб.: Нестор, 2005. 251 с.; Писаревская Я. Л. Две России в Маньчжурии: социальная адаптация и реэмиграция (20-е – начало 30-х гг.) // Очерки антибольшевистской эмиграции 1920-х – 1940-х гг. Вып. 4. М., 2002. С. 209-226; Ревякина Т. В. Российская эмиграция в Китае. Проблемы адаптации (20-40-е гг. ХХ в.). М., 2002. 106 с.; Смирнов С. В. Российские эмигранты в Северной Маньчжурии в 1920 – 1945 гг. (проблема социальной адаптации). Екатеринбург, 2007. 229 с.; и др.
18 Аргудяева Ю. В. Русские старообрядцы в Маньчжурии. Владивосток: ДВО РАН, 2008. 400 с.; Лазарева С. И., Сергеев О. И., Горкавенко И. Л. Российские женщины в Маньчжурии: Краткие очерки из истории эмиграции. Владивосток, 1996. 93 с.; Пушкарев В. А. Амурские казаки в Китае: опыт сохранения традиций (1918–1945) // Россия и АТР. Владивосток, 2013. No 3 (81). С. 17-29; Романова В. В. Российские евреи в Харбине // Диаспоры. 1999. No 1. С. 115-142; Худобородов А. Л. Казачья эмиграция в Маньчжурии в период японской оккупации (1932–1945 гг.) // Вестник Челябинского университета. Сер. 10. Востоковедение. Евразийство. Геополитика. 2002. No 1. С. 186-196; Чапыгин И. В. Казачья эмиграция в Китае. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014. 171 с.; и др.
19 Говердовская Л. Ф. Образовательная и научная деятельность русской эмиграции в Китае. 20-40-е гг. ХХ в. // Россия и АТР. 2006. No 3. С. 150-160; Каневская Г. И. Русский Харбинский политехнический институт и судьба его выпускников // Вестник ДВО РАН. Владивосток, 2010. No2. С. 25-33; Стародубцева Г. С. Русское юридическое образование в Харбине (1919-1937) // Проблемы Дальнего Востока. 2000. No6. С. 140-151; Таскина Е. Синологи и краеведы Харбина // Проблемы Дальнего Востока. 1997. No2. С. 124-129; Хисамутдинов А. А. Русские эмигранты- востоковеды в Харбине // Известия Восточного института. 2013. No 1 (21). С. 20-32; и др.
20 Забияко А. А., Забияко А. П., Левошко С. С., Хисамутдинов А. А. Русский Харбин: опыт жизнестроительства в условиях дальневосточного фронтира. Благовещенск: Амурский гос. ун-т, 2015. 462 с.; Иванов П.М. Из история христианства в Китае. М.: ИВ РАН, 2005. 224 с.; Крадин Н. П. Харбин – русская Атлантида: очерки. Хабаровск: Хабаровская краевая типография, 2010. 368 с.; Поздняев Д. Православие в Китае (1900–1997). М.: Изд-во Свято- Владимир. братства, 1998. 276 с.; и др.
21 Аблажей Н. Н. С востока на восток; Таболина Т. В. Русский дом на Тубабао. М.: ДАРЪ, 2016. 192 с.; Черникова Л. П. Депортация из Китая русских эмигрантов в послевоенные годы (1945-1946): неизвестные архивные документы // Общество и государство в Китае. 2016. Т. 46. No 20. Ч. 1. С. 693-707.
22 Балмасов С. С. Белоэмигранты на военной службе в Китае. М.: Центрполиграф, 2007. 559 с.

12
группы от ее зарождения до ликвидации (1924 – 1928 гг.), структуру, обеспечение, функционирование воинских подразделений, быт и нравы русских наемников, деятельность наиболее заметных руководителей и военачальников. Весьма значимым представляется включение автором в текст исследования полных дневниковых записей двух офицеров Русской группы – майора И. И. Штина и полковника А. А. Тихобразова – из коллекций ГАРФ. Эти записи не только показывают жизнь Русской группы, но и отражают мировоззрение русского офицера, оказавшегося после катастрофы Гражданской войны в эмиграции. Также Балмасов повествует об участии русских эмигрантов в различного рода воинских и военизированных формированиях на территории Китая в 1930-е – первой половине 1940-х гг.: русском отряде (полку) в составе Шанхайского волонтерского корпуса (ШВК), русских подразделениях в китайской армии военного губернатора Синьцзяна, русских воинских и охранных отрядах в Маньчжоу-го. К сожалению, в своих изысканиях Балмасов опирается практически исключительно на хранящиеся в ГАРФе документы бывшего Пражского архива. Очень мало внимания уделено политической борьбе в Русской группе войск Шаньдунской армии. Сюжеты, не относящиеся к Русской группе, слабо документированы и в некоторых случаях недостаточно достоверны, что особенно касается истории отряда Асано и других вооруженных формирований из русских эмигрантов в Маньчжоу- го.
Другими исследователями, обращавшимися к проблеме военной службы русских эмигрантов в Китае, являются А. М. Буяков, Г. В. Мелихов, А. В. Окороков, Е. А. Рубанов, С. В. Смирнов, Е. В. Яковкин. Среди исследований, посвященных деятельности Русской группы войск Шаньдунской армии, стоит выделить работы Мелихова23, опирающиеся кроме традиционно используемых документов из Пражского архива на мемуарные материалы участников событий, хранящиеся в американских архивохранилищах. Работы Окорокова, Рубанова и Яковкина фрагментарны, не достаточно хорошо структурированы, далеко не всегда достоверны в своих описаниях и имеют узкую источниковую базу24. Впрочем, нельзя не упомянуть о достоинствах публикаций отдельных авторов, в частности, А. В. Окорокова, который в своей книге «Русские добровольцы» опубликовал целый ряд хранящихся в фондах ГАРФ документов, относящихся к Русской группе войск.
23 Мелихов Г. В. Российская эмиграция в международных отношениях на Дальнем Востоке; Он же. Русская «Нечаевская дивизия» в армии северных китайских милитаристов (Формирование. Состав. Командование). 1924– 1928 гг. // Труды Института российской истории. Вып. 6 / Отв. ред. А. Н. Сахаров. М., 2006. С. 120-139.
24 Окороков А. В. Русские добровольцы. М.: Авуар консалтинг, 2004. 400 с.; Он же. В боях за Поднебесную. Русский след в Китае. М.: Вече, 2013. 294 с.; Рубанов Е. А. Белая эмиграция в Китае в межвоенный период: русские наемники на иноземной службе в Маньчжурии // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2012. No 4 (20). С. 70-75; Яковкин Е. В. Русские солдаты Квантунской армии. М.: Вече, 2014. 290 с.

13
Служба русских эмигрантов в армейских и специализированных подразделениях Маньчжоу-го нашла наиболее полное освещение в исследованиях Смирнова и Буякова25, активно использовавших документы советских спецслужб, содержащиеся в архивохранилищах Дальнего Востока и Урала.
Кроме того, к наиболее проработанным в отечественной историографии сюжетам из истории русской военной эмиграции в Китае нужно отнести деятельность русских военных в Синьцзяне в 1920–30-е гг., представленную в исследованиях Е. Н. Наземцевой (Комиссаровой), Н. Н. Аблажей, В. В. Марковчина, В. Г. Обухова, В. А. Бармина26. Авторы показали процесс эвакуации и распыление остатков белых подразделений генералов Б. В. Анненкова, А. С. Бакича и А. И. Дутова в Северо-Западном Китае, формы организации и особенности жизни бывших военных, их участие на стороне китайской администрации в подавлении мусульманского повстанческого движения в регионе в 1930-е гг. Особенно стоит выделить работу Наземцевой «Русская эмиграция в Синьцзяне», вобравшую в себя практически все достижения современной историографии в этой области, и построенную на базе большинства доступных источников по данной теме, за исключением разве что материалов из американских архивов. Помимо двух традиционных для всех обращавшихся к истории русских в Северо-Западном Китае сюжетов – становления белой эмиграции в начале 1920-х гг. и участия бывших белых в борьбе с мусульманскими повстанцами – автор уделяет значительное внимание вопросам репатриации бывших русских военных из Синьцзяна в 1920-е гг., антисоветской деятельности эмигрантов, фактам сотрудничества бывших белых с иностранными и советской разведками.
Большое внимание еще с 1990-х гг. отечественные исследователи уделяют казачьей эмиграции в Китае, которая являлась составной частью русской военной эмиграции. В работах таких историков, как А. В. Ганин, Г. И. Малышенко, В. А. Пушкарев, О. И. Сергеев, К. В. Фомин, А. Л. Худобородов, И. В. Чапыгин, В. А. Шулдяков27, достаточно подробно обрисован процесс
25 Буяков А. М. Организация и деятельность русского отряда «Асано» в Маньчжурии (1938-1945 гг.) // Россияне в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сотрудничество на рубеже веков: Матер. Первой междунар. науч.-практич.-конф. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1998. Кн. 2. С. 123-130; Смирнов С. В. Отряд Асано: русские воинские формирования в Маньчжоу-го, 1938–1945 гг. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2012. 156 с.; Он же. Русские эмигрантские военизированные и армейские подразделения в Маньчжоу-го (1930-е – 1945 гг.) // Запад, Восток и Россия: проблемы войны и мира. Вопросы всеобщей истории. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2004. Вып. 6. С. 76-91; Он же. Русские эмигранты в китайской армии (1920-1928 гг.) // Белая армия Белое дело. 2003. No 13. С. 86-98; Смирнов С. В., Буяков А. М. Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938- 1945). М.: ТД Алгоритм, 2015. 320 с.
26 Аблажей Н. Н., Комиссарова Е. Н. Амнистия рядовых белогвардейцев и их реэмиграция из Китая в 1920-е гг. // Гуманитарные науки в Сибири. 2007. No 3. С. 49-52; Бармин В. А. Советский Союз и Синьцзян. 1918–1941 гг. Барнаул: Изд-во БГПУ, 1998. 214 с.; Наземцева Е. Н. Русская эмиграция в Синьцзяне; Марковчин В. В. Деятельность русской военной эмиграции в Северо-Западном Китае: 1920–1926 гг.: дис. … канд. ист. наук. Курск, 2010; Обухов В. Г. Схватка шести империй. Битва за Синьцзян. М.: Вече, 2007. 512 с.
27 Ганин А. В. Оренбургское казачье войско в Гражданской войне и в эмиграции. 1917–1945 гг. // Военно- исторический журнал. 2006. No 8. С. 25-30; Малышенко Г. И. Общественно-политическая жизнь российского казачества в дальневосточной эмиграции: 1920-1945 гг.: дис. … докт. ист. наук. Омск, 2007; Пушкарев В. А. Указ. соч.; Сергеев О. И. Из истории политической жизни российской эмиграции в Китае; Он же. Исход в Китай, исход из

14
формирования казачьей эмиграции в Китае, особенности приспособления казаков к новым условиям проживания, организационная структура казачества, общественно-политическая и культурно-просветительская деятельность крупных казачьих объединений в Маньчжурии и Шанхае и роль в этом наиболее выдающихся представителей казачьего сообщества, участие казаков в антисоветской борьбе, особенно в период господства в Северо-Восточном Китае японцев. К наиболее проработанным проблемам относятся следующие. Проблема идейных течений в казачьей среде, главными из которых являлись т.н. русофильское, выступавшее за единство русского государства и казачества, как части русского народа, и самостийническое, отстаивавшее самостоятельность казачьей нации и независимость казачьего государства (Малышенко, Чапыгин). Деятельность казачьих организаций, центральное место среди которых занимали маньчжурские Восточный казачий союз и Казачий союз на Дальнем Востоке и шанхайский Казачий Союз. Влияние на казаков других политических объединений – фашистов, «мушкетеров», Национального союза нового поколения, РОВС. Проблема участия казаков в антисоветском движении, где они занимали важное место с начала 1920-х гг. Особенно большую роль казаки стали играть в планах японцев, оккупировавших Маньчжурию в 1931 г. Казаки входили в состав создаваемых японцами вооруженных формирований (отряд Асано, отряд Пешкова, Захинганский казачий корпус), предназначенных для борьбы против СССР (Малышенко, Сергеев, Чапыгин, Худобородов).
Вместе с тем, нужно подчеркнуть, что указанные авторы практически не рассматривали казачество как часть военной эмиграции, обращаясь к нему как к особому социальному слою российского общества с его специфической культурой и психологией. Военно-политическая деятельность казачьей эмиграции представлена фрагментарно, а казачьи организации даны в «статике». Кроме того, в работах отдельных авторов присутствует значительное количество ошибок в описании деятельности казачьих организаций Китая, недостаточно критичное отношение к используемым источникам (Сергеев, Фомин), а в отдельных случаях и отсутствие ссылок на исследования, информация из которых была заимствована автором (Чапыгин).
Еще одним объектом устойчивого интереса исследователей российской эмиграции в Китае является деятельность крупных эмигрантских, в том числе военных организаций, и особенно их участие в антисоветской борьбе. Так, работы М. В. Кротовой, посвященные отдельным сюжетам военно-политической борьбы эмиграции против СССР в конце 1920-х гг., вводят в оборот малоизученные документы из Архива внешней политики Российской Федерации
Китая: войны первой половины ХХ в. и российская казачья эмиграция // Вглядываясь в прошлое: Мировые войны ХХ века в истории Дальнего Востока России / Под ред. Л. И. Галлямовой. Владивосток: ДВО РАН, 2015. С. 256-269; Фомин К. В. Казачья эмиграция в Китае: 1922–1931 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2004; Худобородов А. Л. Вдали от Родины: российские казаки в эмиграции: учебное пособие. Челябинск: Факел, 1997. 112 с.; Чапыгин И. В. Указ. соч.; Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1917–1920. М.: Центрполиграф, 2004. Кн. 2. 607 с.

15
и Бахметьевского архива (Колумбийский университет, Нью-Йорк)28. П. Н. Базанов впервые в отечественной историографии дал подробный анализ организационной структуры, идеологии, деятельности одной из наиболее активных боевых организаций эмиграции – Братства Русской Правды (БРП), в составе которого было немало военных. Несмотря на то, что дальневосточным отделам БРП в книге посвящена лишь небольшая часть материалов, автор, опираясь на документы из Гуверовского архива (переписка главы Шанхайского автономного отдела Братства хорунжего Г. П. Ларина с его соратниками), представил яркую картину деятельности «братчиков» по подъему антибольшевистского движения в приграничных районах СССР в первой половине 1930-х гг. и причины их неудач29. Еще одним автором, посвятившим свое внимание работе БРП на Дальнем Востоке и противостоянии ему со стороны советской разведки, является Н. А. Егоров30, опирающийся в своих изысканиях на материалы из фондов ФСБ, хотя зачастую без должного критического анализа их содержания. Некоторую информацию о деятельности дальневосточных подразделений РОВС дают статьи М. Л. Дубаева и А. С. Терзова31. Кроме того, отдельные факты о работе некоторых военных и политических организаций Харбина и Шанхая можно почерпнуть из публикаций Н. Е. Абловой, Л. С. Кураса и А. А. Хисамутдинова32. Определенный вклад в изучение русских военных организаций в Китае внес автор диссертации33.
По мнению некоторых авторов, антисоветская активность эмиграции приобрела особую остроту в период господства в Китае японцев. В частности, в отдельных публикациях указывается высокая степень консолидированности и боевой готовности военной эмиграции для осуществления борьбы против Советского Союза в сотрудничестве с Японией. В качестве
28 Кротова М. В. «Оживление деятельности белогвардейцев вызвано… ухудшением международного положения СССР». Русская эмиграция в Маньчжурии: планы вооруженной борьбы с Советским Союзом в 1920-е годы // Военно-исторический журнал. 2014. No 7. С. 64-67; Она же. Синдром антибольшевизма на Дальнем Востоке // Военно-исторический журнал. 2014. No 10. С. 71-77.
29 Базанов П. Н. Братство Русской Правды – самая загадочная организация Русского Зарубежья. М.: Посев, 2013. 424 с.
30 Егоров Н. А. Дальневосточный отдел диверсионно-террористической организации «Братство русской правды» // Проблемы Дальнего Востока. 2009. No 4. С. 136-141.
31 Дубаев М. Л. Из истории русской эмиграции в Китае: Харбинское отделение РОВС // Восточный архив. 2002. No 8/9. С. 56-67; Терзов А. С. Белая эмиграция в Китае: деятельность Дальневосточного отдела РОВС. Режим доступа: http://srn-fareast.ucoz.ru/ (дата обращения: 15.05.17).
32 Аблова Н. Е. Российская эмиграции в Китае (1924-1931 гг.) // Россия ХХI. 1999. No 6. С. 56-91; Курас Л. В. Российская военно-политическая эмиграция в Маньчжоу-Го (по материалам советской разведки) // Гуманитарный вектор. 2016. Т. 11. No 4. С. 163-173; Хисамутдинов А. А. Русские общественно-военные организации в Харбине // История Белой Сибири: новые подходы и результаты: Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. No 2 (62). Т. 6. С. 303-308.
33 Смирнов С. В. Корпус Императорской Армии и Флота в борьбе за лидерство в среде военной эмиграции в Китае (1920-е – начало 1940-х гг.) // Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2016. Т. 18. No 3 (154). С. 250-262; Он же. Начало формирования подразделений Русского Обще-Воинского Союза в Китае // Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2015. Т. 136. No 1. С. 165-177; Он же. Объединения российских военных инвалидов в Китае (1920-1940-е гг.) // Военно-исторический журнал. 2017. No 1. С. 84-89; Он же. Подъем и упадок Дальневосточного отдела Русского Обще-Воинского Союза (1930-е гг.) // Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2015. Т. 145. No 4. С. 178-191.

16
фактов, подтверждающих высокую активность белоэмигрантов, приводится их участие в военных событиях на Хасане и Халхин-Голе, организация подготовки кадров разведчиков и диверсантов, в том числе из состава членов эмигрантских детско-юношеских объединений, и осуществление разведывательно-диверсионных актов в отношении СССР34. К сожалению, эти оценки, базирующиеся на недостаточной документальной основе, чрезмерно тенденциозны. Более взвешенная и неоднозначная характеристика состояния русской эмиграции и ее деятельности в годы Второй мировой войны дана в публикациях Н. Н. Аблажей, Е. Е. Аурилене и М. В. Кротовой35.
Борьба эмигрантских организаций и их отдельных представителей против советской власти, сотрудничество эмигрантов с иностранными разведками нашли определенное отражение в многочисленных публикациях, посвященных более широкой проблематике – истории советских и иностранных спецслужб в 1920–40-е гг. Особенно ценными являются работы, освещающие деятельность советской разведки по ликвидации белого подполья на Дальнем Востоке. Советская разведка не только успешно противостояла попыткам осуществления радикальной эмиграцией антисоветских акций, но и вела фактически наступательную борьбу, главной целью которой являлось уничтожение белоэмигрантской оппозиции. Многие подробности этой борьбы представлены на страницах исследований А. М. Буякова, В. И. Голдина, И. И. Ландера, В. Н. Усова, О. В. Шинина, в сборнике «Хабаровские чекисты»36. Важные детали деятельности японской разведки в Маньчжурии раскрыты в статьях А. В. Полутова, опиравшегося на рассекреченные японские документы37, использование которых до сих пор является большой редкостью среди отечественных историков. Вместе с тем, нельзя не отметить, что некоторые из исследований, посвященных деятельности спецслужб, грешат
34 Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае; Сонин В. В. Дальневосточная эмиграция в годы Второй мировой войны // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. С. 36-45; Ципкин Ю. Н. Маньчжурская эмиграция: раскол и попытки объединения военных кругов // Российская эмиграция на Дальнем Востоке… С. 28-35, и др.
35 Аблажей Н. Н. С востока на восток; Аурилине Е. Е., Кротова М. В. «Лишить японцев белоэмигрантского козыря…». Российская эмиграция в Маньчжурии в период Второй мировой войны // Военно-исторический журнал. 2015. No 4. С. 52-57.
36 Алексеев М. Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922–1929). М.: Кучково поле, 2010. 608 с.; Буяков А. М., Шинин О. В. Деятельность органов безопасности на Дальнем Востоке в 1922–1941 годах. М.: Кучково поле; Беркут, 2013. 432 с.; Ландер И. И. Негласные войны. История специальных служб. 1919–1945: В 2 кн. Одесса: Друк, 2007; Усов В. Н. Советская разведка в Китае. 20-е годы ХХ века. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 384 с.; Он же. Советская разведка в Китае: 30-е годы ХХ века. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2007. 454 с.; Хабаровские чекисты. История в документах и судьбах / Автор-сост. А. С. Колесников. Хабаровск: Частная коллекция, 2011. 208 с.
37 Полутов А. В. Разведывательное сотрудничество Японии и Польши против СССР (1919–1945 гг.) // Проблемы Дальнего Востока. 2016. No 5. С. 129-138; Он же. Японские военные миссии в Маньчжурии, Сибири и на Дальнем Востоке России (1918-1922 гг.) // Вестник ДВО РАН. 2012. No 4. С. 71-84.

17
тенденциозностью и недостаточной степенью проверенности подаваемой информации, отсутствием критического подхода к используемым документам38.
Отдельные сведения о тех или иных организациях бывших русских военных содержатся в сочинениях, посвященных либо всему эмигрантскому сообществу, либо его региональным колониям в Китае39. Несмотря на большой вклад, сделанный исследователями в изучение разрабатываемых ими проблем и значимость их наработок для реконструкции общего политического и социального контекстов, в которых протекала деятельность военных эмигрантов, информация, представленная ими о военных организациях и их деятельности обычно незначительна, нередко «статична» и почти обезличена, а в отдельных случаях требует уточнений. Среди указанных исследований стоит выделить монографию В. Г. Шароновой «История русской эмиграции в Восточном Китае», где значительное место отдано описанию становления, организации и деятельности ряда крупных русских военных объединений Шанхая – Союза служивших в Российских Армии и Флоте (ССРАФ), Казачьего Союза, Офицерского Собрания и Союза военных инвалидов. Большую ценность для исследователей имеют включенные автором в состав приложений протоколы Российской Эмигрантской Ассоциации в Шанхае за 1946–1948 гг., позволяющие в некоторой степени осветить один из наиболее неизученных периодов в истории русской военной эмиграции в Шанхае – период ее исчезновения.
Важную роль для изучения военной эмиграции в ее личностной составляющей играют публикации, посвященные судьбам отдельных военных40. К сожалению, нередко при обращении к биографиям (составленным в жанре традиционного биографического описания) наиболее заметных фигур военной эмиграции в Китае (генералы М. К. Дитерихс, М. В. Ханжин, Е. Г. Сычев, П. П. Оглоблин и др.) авторы сосредотачивают основное внимание на доэмигрантском
38 Курас Л. В. Японская Военная миссия в Маньчжоу-го: подготовка к агрессии // Власть. 2014. No 9. С. 143-147; Куртинец С. А. Разведывательная деятельность японских консульств на советском Дальнем Востоке (1922–1931 гг.) // Вестник ДВО РАН. 2011. No 1. С. 28-35; Он же. Японские разведывательные органы в Северной Маньчжурии в 20- е гг. ХХ в. // Проблемы Дальнего Востока. 2010. No 4. С. 115-125; Мозохин О. Б. Противоборство. Спецслужбы СССР и Японии (1918–1945). М.: Родина-медиа, 2012. 476 с.
39 Аблажей Н. Н. С востока на восток; Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае; Аурилене Е. Е. Российская диаспора в Китае; Аурилене Е. Е., Потапова И. В. Русские в Маньчжоу-Ди-Го; Буяков А. М. Знаки и награды российских эмигрантских организаций в Китае; Говердовская Л. Ф. Указ. соч.; Кочубей О. И., Печерица В. Ф. Указ. соч.; Шаронова В. Г. История русской эмиграции в Восточном Китае; и др.
40 Абеленцев А. Н. Председатель Восточного Казачьего Союза генерал Е. Г. Сычев // Белая гвардия. 2005. No 8. С. 292-301; Богуцкий А. Е. Военная и политическая деятельность атамана Иркутского казачьего войска П. П. Оглоблина // Известия Алтайского государственного университета. 2012. No 4-2 (76). С. 40-45; Волков Е. В. Крестьянский сын Белой России: линия жизни генерала П. П. Петрова // Белая армия. Белое дело. 2006. No 15. С. 72- 89; Он же. Судьба колчаковского генерала. Страницы из жизни М. В. Ханжина. Екатеринбург: Уральский рабочий, 1999. 200 с.; Ганин А. В. Атаман А. И. Дутов. М.: Центрполиграф, 2006. 623 с.; Он же. Большая игра генерал-майора И. М. Зайцева // Белая гвардия. 2005. No 8. С. 193-207; Он же. Черногорец на русской службе: генерал Бакич. М.: Русский Путь, 2004. 238 с.; Генерал Дитерихс / Ред. и сост. В. Ж. Цветков. М.: Посев, 2004. 634 с.; Кротова М. В. Генерал В. Н. Касаткин: неизвестные страницы жизни в Харбине // Новый исторический вестник. 2012. No 33. С. 110- 118; Толочко А. В. Н. Г. Фомин и консолидация русской эмиграции в Шанхае // Вестник Пермского университета. 2009. Вып. 4 (11). С. 113-118; и др.

18
периоде их жизни, что во многом обусловлено недостаточностью источниковой базы. Тем не менее, факты и документы, имеющиеся в этих публикациях, позволяют реконструировать события жизни крупных деятелей Белого движения и их участие в работе военных организаций эмиграции.
Среди заметных фигур военной эмиграции в Китае абсолютным лидером по числу публикаций является атаман Г. М. Семенов. При этом исследователи нередко пытаются идеализировать образ атамана, возможно, в противовес его демонизации в советский период41. В то же время, несмотря на появление новых источников о деятельности Семенова42, практически не освещен вопрос о контактах атамана и представителей его ближайшего окружения с советской разведкой. На сегодняшний день проблема сотрудничества русских военных эмигрантов с советской и японской администрациями и разведками является одной из наименее освоенных. Исключение составляют две небольшие публикации о полковнике Я. Я. Смирнове43 и книга Б. В. Базарова, посвященная У. Гармаеву, белому офицеру, одному из авторитетнейших лидеров бурятской эмиграции в Китае, генералу армии Маньчжоу-го44.
Большой интерес представляют публикуемые отдельными исследователями материалы о судьбах военных эмигрантов не первого и зачастую не второго ранга, нередко опирающиеся на уникальные документы45. Кроме того, стоит отметить наличие целого ряда справочных биографических изданий, где представлены сведения о военных эмигрантах, или исследования, имеющие обширные биографические приложения, относящееся к военным эмигрантам46.
41 Кайгородов А. Атаман Семенов // Байкал. Улан-Удэ, 1995. No 2. С. 78-93; Курас Л. В. Атаман Семенов: любовь, переродившаяся в предательство // Власть. 2014. No 2. С. 184-188; Романов А. М. Особый Маньчжурский отряд атамана Семенова. Иркутск: Оттиск, 2013. 308 с.; Смирнов А. А. Атаман Семенов: последний защитник Империи. М.: Вече, 2005. 368 с., Он же. Казачьи атаманы. М.: Нева, Олма-Пресс, 2002. 543 с.; и др.
42 Марковчин В. В. Три атамана. М.: Звонница-МГ, 2003. 386 с.
43 Огневский А. Русский патриот Яков Смирнов // Ежедневные новости. Владивосток, 2002. 20 дек.; Петрушин А. А. «Мы не знаем пощады…»: Известные, малоизвестные и неизвестные события из истории Тюменского края по материалам ВЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 1999. 304 с.
44 Базаров Б. В. Генерал-лейтенант Маньчжоу-Го Уржин Гармаев. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского науч. центра СО РАН, 2001. 40 с.
45 Краснощеков А. А. Зигзаги судьбы Ивана Вощило // Белая армия. Белое дело. Истор. науч.-попул. альманах. Екатеринбург, 2015. No 22. С. 79-96; Рыжов И. Л. Последний бой полковника [электронное издание] // Совет директоров. Режим доступа: http://www.bazar2000.ru/index.php?article=4850 (дата обращения: 25.06.15); Тимофеев А. Земляки (Материалы для биографического словаря) // Сибирский исторический альманах. Т. 1. Гражданская война в Сибири. Красноярск: Знак, 2010. С. 32-38; и др.
46 Александров Е. А. Русские в Северной Америке: Биографический словарь. Хэмден; Сан-Франциско; СПб., 2006. 599 с.; Буяков А. М., Крицкий Н. Н. Морские стрелковые формирования Белого движения в Сибири и на Дальнем Востоке России (1918–1922 гг.). Владивосток: Рея, 2015. 596 с.; Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны. СПб.: Нева; М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. 671 с.; Ганин А. В., Семенов В. Г. Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска 1891–1945: Биографический справочник. М.: Русский Путь, Библ.-фонд «Русское зарубежье», 2007. 676 с.; Купцов И. В., Буяков А. М., Юшко В. Л. Белый генералитет на Востоке России в годы Гражданской войны. Биографический справочник. М.: Кучково поле; Ассоциация «Военная книга», 2011. 672 с.; Хисамутдинов А. А. Российская эмиграция в АТР и Южной Америке: Биобиблиографический словарь. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 2000. 358 с.; Шаронова В. Г. Некрополь русского Шанхая. М.: Старая Басманная, 2013. 520 с.; и др.

19
При изучении таких вопросов, как становление военной эмиграции в Китае и процесс репатриации бывших военных, количественный и качественный состав военной эмиграции, формирование первых объединений военных, важную роль играют исследования, посвященные Гражданской войне на востоке России и исходу остатков белых армий в Китай47. Особенно тщательно этот вопрос проработан в отношении Северо-Западного Китая. В частности, в исследованиях А. В. Ганина достаточно полно представлен количественный и качественный состав белой эмиграции в Синьцзяне в 1920-1921 гг. Наконец, вопрос исчезновения военной эмиграции в Китае нашел определенное отражение в публикациях, посвященных проблемам депортации, репатриации и реэмиграции русских эмигрантов после окончания Второй мировой войны48.
Зарубежная историография русской эмиграции в Китае не столь обширна, как отечественная, и значительную ее часть составляют работы эмигрантских историков, представителей как старшего, так и младшего поколений т.н. первой волны эмиграции, а также их потомков. Среди крупных эмигрантских и зарубежных исследователей русского происхождения, немало сделавших для изучения и популяризации истории русской эмиграции в Китае, можно назвать И. И. Серебренникова, П. П. Балакшина, О. М. Бакич, Н. Райан, Ф. Патрикееффа, М. Мустафину49, и др. Важную роль в аккумулировании и трансляции знаний о русской эмиграции на Дальнем Востоке играл литературно-исторический ежегодник «Россияне в Азии», издававшийся Центром по изучению России и Восточной Европы при Торонтском
47 Волков Е. В. Под знаменем белого адмирала. Офицерский корпус вооруженных формирований А. В. Колчака в период Гражданской войны. Иркутск: Издат. дом «Сарма», 2005. 300 с.; Ганин А. В. Атаман А. И. Дутов; Он же. Закат Николаевской военной академии. 1914–1922. М.: Книжница, 2014. 768 с.; Он же. Черногорец на русской службе; Крах белой мечты в Синьцзяне: воспоминания сотника В. Н. Ефремова и книга В. А. Голцева «Кульджийский эндшпиль полковника Сидорова». СПб.: Алетейя, 2016. 140 с.; Петров А. А. Отряд полковника Орлова [Электронный ресурс]. Режим доступа: ruguard.ru/forum/index.php (дата обращения: 15.08.15); Тарасов М. Г., Дудникова А. В. Формирование енисейской казачьей эмиграции в Китае // Вестник ТГУ. 2014. No 379. С. 145-149; Фомин В. Н., Фомин К. В. Белая армия на Дальнем Востоке и в Китае в 1921-1922 гг.: дислокация, численность и командный состав // Белая армия. Белое дело. 2000. No 7. С. 36-42; Ципкин Ю. Н. Белое движение на Дальнем Востоке (1920–1922 гг.). Хабаровск: Хабар. гос. пед. ун-т, 1996. 182 с.; Он же. Гражданская война на Дальнем Востоке России: формирование антибольшевистских режимов и их крушение (1917–1922 гг.). Хабаровск: Хабар. краевед. музей, 2012. 246 с.
48 Аблажей Н. Н. С востока на восток; Таболина Т. В. Русский дом на Тубабао. М.: ДАРЪ, 2016. 192 с.; Черникова Л. П. Депортация из Китая русских эмигрантов в послевоенные годы (1945–1946): неизвестные архивные документы // Общество и государство в Китае. 2016. Т. 46. No 20. Ч. 1. С. 693-707.
49 Балакшин П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение Белой эмиграции на Дальнем Востоке: в 2 т. Сан-Франциско, Париж, Нью-Йорк: Сириус, 1958-1959; Райан Н. Россия – Харбин – Австралия: Сохранение и утрата языка на примере русской диаспоры, прожившей ХХ век вне России. М.: Русский путь, 2005. 199 с.; Серебренников И. И. Великий отход. Рассеяние по Азии белых Русский Армий. 1919-1923. Харбин: Изд-во М. В. Зайцева, 1936. 268 с.; Bakich O. Russian Education in Harbin: 1898–1962. // Записки русской академической группы в США. 1994. Т. XXVI. С. 269-294; Bakich O. Harbin Russian Imprints: Bibliography as history, 1898–1961: material for a definitive bibliography. N.Y.: Ross, 2002. 584 p.; Moustafine M. Russians from China: Migrations and Identity // Cosmopolitan Civil Societies Journal. 2013. Vol. 5. No. 2. P. 143-158; Moustafine M. Secrets and Spies: The Harbin Files. Sidney: Vintage, 2002. 468 p.; Patrikeeff F. Russian Politics in Exile. The Northeast Asia Balance of Power, 1924–1931. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2002. 230 p.

20
университете в 1994–2000 гг. под редакцией О. Бакич. К различным проблемам истории русской эмиграции в Китае обращались отдельные исследователи из Европы, США, Китая, Японии50.
Однако история русской военной эмиграции в Китае в качестве самостоятельной темы в зарубежной историографии не рассматривалась. Единственным исключением можно считать изданную в 1936 г. в Харбине книгу И. И. Серебренникова «Великий отход», в которой автор, опираясь на многочисленные свидетельства участников этих событий, достаточно подробно и объективно описывает процесс отступления частей белых армий в Китай и их первоначальное обустройство. Еще одним эмигрантским изданием, где деятельность русской военной эмиграции в Китае получила достаточно широкое отражение, стала книга бывшего офицера Белой армии П. П. Балакшина, вышедшая в издательстве «Сириус» в 1958–1959 гг. Используя в качестве источников отдельные эмигрантские документы, периодику и воспоминания целого ряда лиц (информация о которых сегодня практически утрачена), Балакшин представил в своей работе противостояние между советской разведкой и эмигрантскими активистами, участие русских в китайских междоусобных войнах в 1920-е гг. и советско-китайском конфликте 1929 г., сотрудничество представителей эмиграции с японскими спецслужбами и целую галерею портретов крупных деятелей белой эмиграции в Китае. Вместе с тем, часть приведенных автором сведений либо не находят подтверждения в архивных документах, либо имеют существенные ошибки.
Среди наиболее крупных западных исследований, посвященных русской военной эмиграции, стоит выделить работу П. Робинсона «Белая Русская армия в изгнании. 1920–1941»51. Автор рассматривает военную эмиграцию как неотъемлемую и крайне значимую часть Русского Зарубежья, имевшую огромное влияние на внутреннее состояние эмиграции в целом. Среди военных организаций основное внимание Робинсона уделено Обще-Воинскому Союзу, который он по праву рассматривает в качестве крупнейшего и наиболее дееспособного объединения военной эмиграции. Отрицательным для нас моментом в работе Робинсона является полное отсутствие сюжетов, связанных с деятельностью русской военной эмиграции в Китае.
50 Ван Чжичэн. История русской эмиграции в Шанхае / Пер. с кит. Пань Чэнлонга, Сяо Хуэйчжуна, Лю Юйцинь, Бэй Вэньли, Л. П. Черниковой. М.: Русский путь, 2008. 573 с.; Он же. Карта русской культуры в Шанхае. Шанхай, 2010. 158 с.; Икута М. Репрезентации колониализма – русские и японцы в Маньчжурии // Россия и Япония. Национальная идентичность сквозь призму образов / Сб. ст. под ред. Ю. Д. Михайловой. СПб., 2014. С. 68-95; Накасима Т. Создание Бюро по делам русской эмиграции (БРЭМ) в Маньчжоу-Го, 1934–1935 // Россия и Япония: Сб. ст. Вып. 8. Токио, 2010. С. 123-139; У Нань Линь. Проблемы адаптации русских эмигрантов в Китае 20-30-е гг. ХХ века. М.: МАКС Пресс, 2001. 34 с.; Он же. Русская диаспора в Китае 20-х – 30-х гг. ХХ века. М.: МАКС Пресс, 2001. 194 с.; Чжао Юнхуа. Русская пресса в Китае (1898–1956) / пер. А. А. Зеленовой. М.: Шанс, 2017. 399 с.; Manchester L. Repatriation to Totalitarian Homeland: The Ambiguous Alterity of Russian Repatriates from China to the USSR // Diaspora: A Journal of Transnational Studies. 2007. 16:3. P. 353-388; Stephan J. J. The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile. 1925–1945. N.Y.: Harper  Row Publishers, 1978. 390 p.; Urbansky S. Mapping Manchuria Station. Crossing Borders into the “Yellow Land” // Comparativ: Zeitschrift für Globalgeschichte und vergleichende Gesellschaftsforschung 22 (2012) Heft 5. S. 87– 105; и др.
51 Robinson P. The White Russian Army in exile. 1920-1941. Oxford: Clarendon press, 2002. 256 p.

21
Значительный интерес к русским военным в Китае проявил крупный американский эмигрантовед Дж. Стефана, известный в среде отечественных историков прежде всего, как исследователь русского фашизма. В своих работах автор обращается к деятельности отряда Асано, разведывательно-диверсионного подразделения из эмигрантов. Стефан описывает процесс его создания, проблему комплектования, обучения, а также участие в боевых столкновениях во время конфликта на Халхин-Голе. Однако из-за отсутствия надежной источниковой базы, его описания зачастую далеки от реальности52.
Среди персонажей русской военной эмиграции в Китае, к жизни и деятельности которых обращаются иностранные исследователи, выделяется генерал В. А. Кислицин, лидер русских легитимистов в Маньчжурии и третий начальник Бюро по делам российской эмиграции в Маньчжурской империи (БРЭМ). Посвятившая статью генералу Кислицину С. Брульярд рисует его в качестве русского патриота, трагедией которого являлось вынужденное сотрудничество с японцами, потенциальными союзниками белой эмиграции в борьбе с большевистским режимом в России, но в то же время главными соперниками русским национальным интересам на Дальнем Востоке53.
Отдельные сюжеты, касающиеся русской военной эмиграции в Китае, нашли отражение в китайских исторических исследованиях. Так, в фундаментальной работе Ван Чжичэна «История русской эмиграции в Шанхае» дается перечень и краткое описание большинства военно- эмигрантских организаций Шанхая, и фрагментарно рассказывается о деятельность их отдельных руководителей. Одна из глав коллективной монографии «Ряска в непогоду: Русские эмигранты в Китае», вышедшей под редакцией Ли Синьгэна54, в общих чертах описывает участие русских военных в боевых действиях в Китае в 1920-е гг. в составе армий «старого маршала» Чжан Цзолиня и его соратников. При этом основная часть документальных материалов почерпнута китайскими исследователями в советских и российских изданиях. Серьезную проблему в использовании китайской исследовательской литературы, посвященной русской эмиграции, составляет характерный для китайских авторов способ написания русских (иностранных) фамилий, которые транскрибируются произвольно взятыми иероглифами без приведения фамилии персонажа на русском языке.
В целом, принимая во внимание большой вклад отечественных и зарубежных исследователей в изучение русской военной эмиграции, необходимо отметить, что русская
52 Стефан Дж. Русские фашисты: трагедия и фарс в эмиграции. 1925-1945 / Пер. с англ. Л. Ю. Мотылева. М.: СП «Слово», 1992. 441 с.; Stephan J. J. Russian Soldiers in Japanese service: The Asano brigade // Shikan. The Historical Review. Tokyo, 1977. No. 95. P. 55-66.
53 Breuillard S. General V. A. Kislitsin: From Russian Monarchism to the Spirit of Bushido // South Atlantic Quarterly. 2000. Vol. 99. No. 1. P. 79-96.
54 Фэн юй фупин: Эго цяолинь цзай Чжунго [Ряска в непогоду: Русские эмигранты в Китае] (1917-1945) / Ли Сингэн, Ли Жэньнянь и др. Пекин: Чжунъян бяньи чубаньшэ, 1997. 536 с.

22
военная эмиграция в Китае в качестве самостоятельного и целостного предмета исследования никогда не рассматривалась. Подавляющее большинство публикаций, особенно монографических, выдержаны в рамках традиционного нарратива, практически отсутствует обращение к современным теоретико-методологическим подходам и характерным для них научным методам. Возможно, это связано с тем, что история русской эмиграции в Китае все еще находится на уровне эмпирического освоения. Военная эмиграция, как нередко и эмиграция вообще, в работах исследователей за редким исключением предстает в виде конгломерата отдельных организаций, социальных и политических групп, наиболее выдающихся личностей, деятельность которых детерминирована их политическими характеристиками, средой проживания и международным контекстом.
Неразработанными или почти неразработанными остаются целый ряд проблем, как то роль личностного фактора в деятельности военной эмиграции, сохранение и поддержание корпоративной идентичности внутри военного эмигрантского сообщества, взаимодействие между военными и молодежными организациями, социальная адаптация военных, особенно в ее личностном измерении. Но главное, военная эмиграция в Китае до сих пор не имеет «человеческого» измерения – в исследованиях отсутствует обращение к массовому биографическому материалу, не акцентируется внимание на социально-психологических характеристиках военной эмиграции, проблеме личностного выбора и его обусловленности индивидуальными и внешними факторами. Тех аспектов, которые позволяют рассмотреть человека, как самостоятельного исторического актора, индивидуально переживающего воздействие внешних по отношению к нему структур и самостоятельно принимающего решения.
Кроме того, подавляющее большинство отечественных исследователей военной эмиграции в Китае в своей работе опираются исключительно на документы из отечественных архивов и библиотек, при этом в отдельных случаях без достаточно глубокого и критического анализа содержащейся в этих документах информации.
Методология и методы исследования. В основу методологии нашей работы был положен историко-антропологический подход, имеющий междисциплинарную природу. Историко-антропологический подход характеризуется повышенным интересом к человеку в истории, мотивам его поведения, действий, поступков, представлениям, ментальным нормам и ценностям, повседневному бытию, всем формам жизнедеятельности55.
Особенности используемого исследовательского ракурса и инструментария, характеризующиеся т.н. «антропоцентризмом», сделали для нас наиболее значимыми следующие научные направления: новую социальную историю, персональную историю, военно-
55 Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях: Учеб. пособие для вузов. Екатеринбург: УГТУ-УПИ, 2008. С. 41.

23
историческую антропологию, историю повседневности и т.п. Данные направления стремятся изучать историю посредством человека и через человека. В связи с чем огромное значение приобретают такие категории, как «опыт» и «переживание» – индивидуальные, коллективные, исторические, в которых концентрируется внутренняя связь субъекта истории с объектами – как материальными, так и духовными – условиями его деятельности, с природными, социальными и культурными детерминантами его индивидуального и коллективного поведения56. Человек или коллектив (социальная группа), как субъект исторического действия, выступает в нерасторжимой дуалистичности. В ракурсе новой социальной истории человек или коллектив являют собой своеобразный итог, с одной стороны, культурной истории, всего прошлого развития, а с другой – как персонификация общественных отношений данной эпохи и данного социума57. Аналогична в своей фокусировке и персональная (или новая биографическая) история, которая, с одной стороны, сосредотачивает внимание на т.н. культурном принуждении, а также на тех понятиях, с помощью которых люди постигают окружающий мир. С другой стороны, выявляет активную роль действующих лиц истории и тот, специфический для каждого социума способ, которым исторический индивид, в заданных и не полностью контролируемых им обстоятельствах, «творит историю»58. Отношение к индивиду как действующему лицу и «творцу истории», активно производящему, воспроизводящему и изменяющему социальные реалии прошлого59, характерно и для истории повседневности60.
Представление об активной роли человека, как актора истории, задает особую важность проблеме индивидуального выбора, ситуации принятия решения человеком, чье положение не просто детерминируется его принадлежностью к конкретной социальной группе, но и определяется наличием многообразного индивидуального и коллективного социального опыта. Так, рассматривая соотношение влияния социальной среды и социального опыта индивида, М.
56 Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX – XXI вв.: социальные теории и историографические практики. М.: Кругъ, 2011. С. 74.
57 Там же, с. 79, 80; Казус. 1996. Индивидуальное и уникальное в истории / Под ред. Ю. Л. Бессмертного и М. А. Бойцова. М., 1997. 366 с.; Социальная история: проблемы синтеза. М.: ИВИ РАН, 1994. 297 с.; и др.
58 Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX – XXI вв. С. 292. Важное значение для нас имеют работы, в основе исследовательского инструментария которых лежит биографический метод. В частности, следующие: Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. No 2. С. 123-130; Голофаст В. Б. Многообразие биографических повествований // Социологический журнал. 1995. No 1. С. 71-89; Судьбы людей: Россия ХХ век. Биографии семей как объект социологического исследования. М.: Инст-т социологии РАН, 1996. 426 с.; и др.
59 Основанием здесь является феноменологическая в своей основе идея социального конструирования реальности в повседневной практике человека, разработанная П. Бергером и Т. Лукманом (Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Academia-центр, Медиум, 1995. 323 с.; Шюц А. О множественных реальностях // Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. 1054 с., и др.).
60 Касавин И. Т., Щавелев С. П. Анализ повседневности. М.: Канон+, 2004. 430 с.; Людтке А. Что такое история повседневности? Ее достижения и перспективы в Германии // Социальная история. Ежегодник 1998/1999. М., 1999. С. 77-100; Пушкарева Н. Л., Любичанковский С. В. Понимание истории повседневности в современном историческом исследовании: от Школы Анналов к российской философской школе // Вестник Ленинградского государственного университета. 2014. No 1. Т. 4. С. 7-21; и др.

24
Дингес предложил понятие «стиля жизни»61, как сравнительно устоявшегося типа решений, принимаемых индивидами или группами, делающими выбор из предлагаемых им обществом вариантов поведения. Индивиды, группы или общества, согласно Дингесу, могут целенаправленно культивировать стили жизни, чтобы тем самым сформировать свою идентичность. Проблема формирования и поддержания внутрикорпоративной идентичности в среде военной эмиграции, соотношение разного уровня идентичностей в личностном горизонте имеет для нас не меньшее значение, чем проблема выбора, осуществляемая историческим актором.
Из разработок отечественных военных антропологов, изучающих «человека воюющего», интересным представляется предложенное в исследованиях Е. С. Сенявской понятие «пограничная ситуация»62, которое с известной долей условности можно использовать не только для характеристики состояния человека воюющего, но и человек-беженца, оказавшегося не по своей волей в условиях чуждой ему среды в экстремальной ситуации гражданской войны. Кроме того, большое значение имеет поднимаемая автором проблема социально-психологической типологизации, вполне применимая для характеристики военной эмиграции.
Исследовательские методы, применяемые нами при изучении русской военной эмиграции в Китае, можно разделить на общеисторические (историко-генетический, историко- сравнительный, историко-типологический) и частные (биографический, дискурсивного анализа), характерные для междисциплинарных исследований.
Историко-генетический метод позволяет раскрыть военную эмиграцию, как социальный феномен, в ее общих характеристиках, в относительной организационно-функциональной целостности и трансформациях, которые она претерпевает в хронологических границах своего существования, а также детерминированности этой целостности общим историко-культурным прошлым ее представителей. Историко-сравнительный метод дает возможность соотнести условия жизни и характер деятельности военных сообществ в различных частях Китая, выявив тем самым общие тенденции существования военной эмиграции. Историко-типологический метод применяется нами для выделения социально-психологических типов и отдельных групп, имеющих специфические характеристики, внутри военной эмиграции.
«Индивидуализирующие» научно-исследовательские методы (в нашем случае биографический метод, в фокусе которого находится жизненный путь человека, описываемый через смену социальных ролей и стереотипов поведения, и рассматриваемый в контексте его локализации в социальном пространстве на том или ином этапе жизни индивида) позволяют
61 Дингес М. Историческая антропология и социальная история: через теорию «стиля жизни» к «культурной истории повседневности» // Одиссей. Человек в истории. М., 2000. С. 96-124.
62 Сенявская Е. С. Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России. М.: РОССПЭН, 1999. С. 55.

25
раскрыть личностное измерение процесса социальной адаптации военных эмигрантов, проблему выбора индивидом его жизненной стратегии, проблемы сохранения, поддержания и трансляции разно-уровневой корпоративной идентичности. В целях выявления конструируемого военной эмиграцией идейно-политического контекста своего существования и динамики его развития мы прибегаем к методу дискурсивного анализа, ориентированного на изучение текстов, исходивших из среды военных эмигрантов.
Таким образом, сопряжение общеисторических методов, позволяющих рассмотреть военную эмиграцию в ее структурно-функциональной и смысловой целостности и динамике развития, неразрывно связанную и испытывающую на себе влияние внешних по отношению к ней институтов и процессов, с индивидуализирующими методами, анализирующими личностное измерение изучаемого феномена, дает возможность представить историю военной эмиграции в Китае во всей ее полноте, противоречивости и многогранности.
Источниковая база исследования представлена в основном различными видами письменных исторических источников, которые можно разбить на несколько групп: опубликованные и неопубликованные документы эмигрантских организаций, воинских подразделений, а также советских спецслужб и дипломатического ведомства; документы личного происхождения; следственные материалы на репрессированных эмигрантов из Китая; материалы периодической печати, прежде всего изданий военных организаций, и другие эмигрантские печатные издания.
Процесс формирования русской военной эмиграции в различных районах Китая нашел отражение в документах Охранной стражи КВЖД63, воинских частей Белой армии, эвакуировавшихся в 1920–1922 гг. на территорию Китая64, агентурных сведениях управления Красной армии и советских спецслужб65, а также в воспоминаниях отдельных эмигрантов66.
Характеризуя начальную стадию оформления организационных основ военной эмиграции, проблемы жизненного выбора и стратегий его реализации представителями военного сообщества в условиях необходимости адаптации к новой социально-культурной среде, мы обратились как к документам, отражающим институциональную сторону этих процессов
63 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-6081. Управление Китайской Восточной железной дороги (КВЖД). Оп. 1.
64 ГАРФ. Ф. Р-4325. Оп. 1; ф. Р-4698. Оп. 1; ф. Р-9145. Оп. 1; Hoover Institution Archives (HIA). Petrov (P.P.) Papers. Box 1.
65 Архив внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Ф. 0100. Оп. 10, 12, 14-17; Ф. 0100б. Оп. 4-6; Ф. 100. Оп. 14, 15; Ф. 100б4. Оп. 1-4; Ф. 308. Оп. 3; Документы внешней политики СССР. М., 1967. Т. 13; Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 7. Штаб РККА. Оп.2; Ф. 25895. Оп. 1; Русская военная эмиграция 20- 40-х гг. ХХ века: Документы и материалы. Т. 7. Восточная ветвь. 1920-1928 гг. М.: Издательский центр РГГУ, 2015. 954 с.
66 Будберг А. П. Дневник белогвардейца // Архив Русской Революции. Т. 12, 13; ГАРФ. Ф. Р-6599. Ильин И. С. Оп. 1; ф. Р-5793. Рябиков П.Ф. Оп. 1; Ильинский А. А. Записки белогвардейца // Русская Атлантида. 2009. No 31. С. 35- 42; Bakhmeteff Archive of Russian and East European Culture (BAR). Vorobchuk (A.P.) Papers. Box 2; HIA. Serebrenikov (I.I.) Papers. Box 21. F. 21.6. White Russian armies in the Far East, 1936–1943, и др.

26
(например, документы эмигрантских организаций), так и свидетельствам, демонстрирующим индивидуальный опыт вхождения в новую среду (источники личного происхождения)67. Особенно ценными здесь являются документы, синхронно сформировавшиеся с протекавшими событиями, т.е. дневниковые записи, количество которых, к сожалению, невелико и в крайне редких случаях охватывают весь период эмиграции (единственный пример дневники полковника И. С. Ильина). Мемуарные источники68, созданные в других исторических условиях и намного позже происходивших событий, скорее демонстрируют некую интерпретацию, образ прошлого, что необходимо учитывать при работе с подобного рода документами.
Источники личного происхождения не только раскрывают т.н. личностное измерение процесса социальной адаптации военных эмигрантов, но и в более широком плане освещают проблему выбора индивидом той или иной жизненной стратегии, а обращение к материалам массовых источников (пусть и такому специфическому, как следственные дела бывших эмигрантов)69 позволяет выявить спектр вероятностных стратегий.
Важное значение для реконструкции организационной, политической, боевой, благотворительной и других видов деятельности военной эмиграции, а также попыток ее консолидации имеют разнообразные документы организаций бывших военных. Наиболее крупный комплекс документов и прежде всего официальная и личная переписка руководителей различного ранга относится к дальневосточным подразделениям РОВС, самой массовой военной организации во всех регионах рассеяния русских эмигрантов70. Интенсивность изученной нами переписки чинов РОВС неодинакова в различные периоды. Так, в фонде Обще-Воинского Союза в ГАРФе лучше всего представлен период 1926–1929 гг. Основная масса писем этого периода принадлежит генералам Бурлину, Ханжину, Лукомскому, полковнику Бендерскому и др. Из документов дальневосточных подразделений РОВС, хранящихся в Бахметьевском архиве, наибольшее количество относится к 1929–1931 гг., в Музее русской культуры в Сан-Франциско – к 1928–1933 гг. Середина и вторая половина 1930-х, а также первая половина 40-х гг. представлены в переписке и других документах не столь значительно.
67 Будберг А. П. Дневник белогвардейца; ГАРФ. Ф. Р-6599. Ильин И. С. Оп. 1; ф. Р-5793. Рябиков П. Ф. Оп. 1; Дневник Георгия Ларина – хорунжего Оренбургского казачьего войска // Белая армия. Белое дело. 2015. No 22. С. 145-151; Дневник майора И. И. Штина // Балмасов С. С. Указ. соч. С. 204-231; Дневник полковника А. А. Тихобразова // Там же. С. 232-298; и др.
68 Жемчужин Д. История Харбинского кружка Морских офицеров // Белая эмиграция в Китае и Монголии. М., 2005. С. 148-160; Зубец В. А. На службе в китайской армии // Русская Атлантида. 2009. No 33-35, 2010. No 36-39, 2011. No 40, 41, 2012. No 42-45, 2013. No 46; Кислицин В. А. В огне гражданской войны // Русская Атлантида. 2009. No 33-35, 2010. No 36; Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 1337. Оп. 5. Собрание воспоминаний и дневников Морозова В. А. «Записки об эмиграции», и др.
69 Государственный архив административных органов Свердловской области (ГААОСО). Ф. Р-1. Оп. 2.
70 ГАРФ. Ф. Р-5826. Русский Общевоинский Союз. Оп. 1; ф. Р-5829. Лукомский А. С. Оп. 1; ф. Р-9145. Оп. 1. Д. 215; BAR. Russkii Obshche-Voinskii Soiuz (ROVS) Papers. Box 68, 69; HIA. Golovin (N.N.) Papers. Box 12; HIA. Lukomskii (A.S.) Papers. Box 1; HIA. Petrov (P.P.) Papers. Box 1; HIA. Nedzvetskii (B.) Papers. Box 1; Museum of Russian Culture (MRC). Русские эмигранты на Дальнем Востоке. Box 1-3.

27
Достаточно много сохранилось документов, отображающих деятельность шанхайского Казачьего Союза71 и Союза служивших в Российских армии и флоте (ССРАФ) в Шанхае72, Союза казаков на Дальнем Востоке (ДВСК)73, Офицерского Собрания в Шанхае74, обществ русских военных инвалидов75. В меньшей степени повезло таким организациям, как китайские подразделения КИАФ76, Дальневосточный союз военных (ДВСВ) и Восточный Казачий союз77. Некоторая информацию, касающаяся объединений военных, отложилась в документах «гражданских» организаций дальневосточной эмиграции – Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ)78, Харбинского комитета помощи русским беженцам (ХКПРБ)79, Антикоммунистического комитета в Тяньцзине80. Среди материалов БРЭМ важное значение имеют личные дела эмигрантов, проживавших в Маньчжоу-го, нередко содержащие помимо биографической информации агентурные сведения на то или иное лицо81.
Отдельные аспекты деятельности военных организаций нашли отражение в эмигрантской периодической печати, особенно в тех изданиях, которые были близки или принадлежали объединениям военных – «Русское слово», «Грядущая Россия», «Армия и Флот», «Часовой», «Друг инвалида», «Луч Азии»82, и др. Кроме того, обращение к широкому кругу русских периодических изданий Китая помогает реконструировать обстановку и атмосферу жизни эмигрантских колоний.
Документы, позволяющие изучить деятельность военных организаций, дополняют, а иногда и восполняют материалы советских спецслужб, прежде всего военной разведки и ИНО
71 ГАРФ. Ф. Р-5963. Казачий Союз в Шанхае, 1925–1939 гг. Оп. 1.
72 ГАРФ. Ф. Р-9145. Оп. 1. Д. 240. Проект устава, отчеты и приказы ССРАФ, г. Шанхай, 1925–1930; MRC. Русские эмигранты на Дальнем Востоке. Box 2. F. Материалы ССРАФ.
73 Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. Р-829. Союз казаков на Дальнем Востоке, 1934–1943, 1950. Оп. 1.
74 Офицерское собрание в Шанхае. 1926–1941. Шанхай, 1941; MRC. Русские эмигранты на Дальнем Востоке. Box 2. F. Офицерское собрание в Шанхае.
75 ГАХК. Ф. Р-1497. Союз русских военных инвалидов в Маньчжу-Ди-Го. Оп. 1; Краткая история Союза Русских Военных Инвалидов в г. Шанхае: К 10-летнему юбилею его существования. 1926–1936. Шанхай, 1936; MRC. Русские эмигранты на Дальнем Востоке. Box 3. F. Шанхайское отделение Союза военных инвалидов.
76 ГАРФ. Ф. Р-9145. Оп. 1. Д. 235, 241; HIA. Moravskii (V.I.) Papers. Box 2, 7.
77 ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2; ГАХК. Ф. Р-1129. Пограниченский район Дальневосточного союза военных. Оп. 1.
78 ГАХК. Ф. Р-830. Главное БРЭМ. Оп. 1, 3; Ф-1127. Отделение БРЭМ в Маньчжу-Ди-Го, 1935–1943. Оп. 1.
79 ГАХК. Ф. Р-1128. Харбинский комитет помощи русским беженцам. Оп. 1; HIA. Kharbinskii komitet pomoshchi russkim bezhentsam miscellanea 1927–1928.
80 HIA. Abdank-Kossovskii Papers. Box 18; HIA. Serebrenikov Papers. Box 18.
81 ГАХК. Ф. Р-830. Главное БРЭМ. Оп. 3.
82 Армия и Флот. Шанхай, 1926-1933; Вестник. Отдел Национальной Организации Русских Скаутов-Разведчиков в Северном Китае. Тяньцзин, 1939; Вестник Русской Национальной Общины в Тяньцзине. Тяньцзин, 1928; Военная мысль. Харбин, 1920; Голос России. Шанхай, 1932; Голос скаута. Харбин, 1921; Грядущая Россия. Харбин, 1934; Друг Инвалида. Шанхай, 1935-1941; Друг полиции. Харбин, 1939; Зарубежный казак. Харбин, 1940; Заря. Харбин, 1923; Зов казака. Харбин, 1938; Луч Азии. Харбин, 1935, 1937; Мукденский вестник. Мукден, 1928; Мушкетер. Харбин, 1932, 1936, 1942; На границе. Пограничная, 1935-1938; Нация. Шанхай, 1937; Рубеж. Харбин, 1944; Русское слово. Харбин, 1926-1928, 1932-1935; Харбинское время (Время). Харбин, 1934, 1941-1945; Часовой. Париж, 1930- 1936; Шанхайская заря. Шанхай, 1926, 1928; Шанхайский мушкетер. Шанхай, 1940; HIA. Abdank-Kossovskii Papers. Box 18; Ibid. Ilin (I.S.) clipping collection 1931-1932; Ibid. Serebrenikov Papers. Box 18.

28
ОГПУ83. В этих материалах особенно подробно освещается антисоветская деятельность эмиграции. Кроме того, антисоветская деятельность эмигрантского актива, где первенствующую роль играли бывшие военные, представлена, хотя и достаточно фрагментарно, в документах (прежде всего личной переписке руководителей) РОВС, БРП и организации сибирских областников84.
Такой примечательный аспект деятельности русской военной эмиграции, как участие во внутри-китайских вооруженных конфликтах, позволяют осветить документы Русской группы войск Шаньдунской армии, включающие в себя приказы, рапорты, послужные списки, переписку и т.п.85, воспоминания бывших военнослужащих Русской группы86, агентурные сведения советской разведки87, материалы периодической печати. Для анализа деятельности политического актива Русской группы, их взаимодействие с военными организациями в Китае и «николаевским» центром в Европе большую ценность представляет переписка полковников А. А. Тихобразова и М. А. Михайлова88, а также дневник Тихобразова.
Служба русских эмигрантов в Шанхайском Волонтерском корпусе получила отражение в некоторых архивных материалах, периодике и изданной в США в 1984 г. истории русского подразделения ШВК, составленной «летописцем» Русского полка сотником Е. М. Красноусовым89. Для описания военной службы русских эмигрантов в армии Маньчжоу-го, а также их участия в военизированных охранных структурах и волонтерских подразделениях в Маньчжурии были привлечены прежде всего многочисленные следственные материалы на эмигрантов, вывезенных из Китая в СССР в 1945–1946 гг., и хранящиеся сейчас в ряде государственных и ведомственных архивов90, а также разрозненные документы из других
83 АВПРФ. Ф. 0100. Оп. 10, 12, 14-17; Ф. 0100б. Оп. 4-6; Ф. 100. Оп. 14, 15; Ф. 100б4. Оп. 1-4; Ф. 308. Оп. 3; Документы внешней политики СССР. М., 1967. Т. 13; РГВА. Ф. 25895. Оп. 1; Русская военная эмиграция 20-40-х гг. ХХ века: Документы и материалы. Т. 7. Восточная ветвь. 1920–1928 гг.; Т. 8. Противостояние. 1927–1941. М., 2016. 976 с.
84 ГАРФ. Ф. Р-5826. Оп. 1; ф. Р-5829. Оп. 1; BAR. ROVS Papers. Box 16, 68, 69; HIA. Larin (G.P.) Papers. Box 1; Ibid. Moravskii Papers. Box. 2-4, 10; Petrov Papers. Box 1; MRC. Box 1, 2; Архив св.-Троицкой духовной семинарии. Larin. Box 1.
85 ГАРФ. Ф. Р-7043. Штаб Русской группы войск Шаньдунской армии. Оп. 1; ф. Р-7044. Штаб 65-й дивизии 3-й армии Мукденских войск, г. Цинаньфу, 1924-1928. Оп. 1; ф. Р-7045. Штаб 1-й Шандуно-Чжилийской конной бригады. Оп. 1; ф. Р-7047. Штаб 7-го Особого полка Русской группы Шандунских войск, г. Цинанфу. Оп. 1; ф. Р- 5826. Оп. 1; Политическая история русской эмиграции: Документы и материалы. М., 1999.
86 Дневник майора И. И. Штина // Балмасов С. С. Указ. соч. С. 204-231; Дневник полковника А. А. Тихобразова // Там же. С. 232-298; Зубец В. А. На службе в китайской армии // Русская Атлантида. 2009. No 33-35, 2010. No 36-39, 2011. No 40, 41, 2012. No 42-45, 2013. No 46; Котляров Я. На службе у маршала Чжан Цзу-чана // Русская жизнь. Сан- Франциско, 1968; Михайлов Д. Русский отряд на службе в китайской армии. 1924–1928 // Русская жизнь. 1968.
87 АВПРФ. Ф. 0100. Оп. 10. П. 131. Д. 92; РГВА. Ф. 25895. Оп. 1; Русская военная эмиграция. Т. 7, 8.
88 ГАРФ. Ф. Р-7043. Оп. 1; ф. Р-7044. Оп. 1; ф. Р-5826. Оп. 1.
89 Красноусов Е. М. Шанхайский Русский полк. 1927–1945. Сан-Франциско: Глобус, 1984; BAR. ROVS. Box 16. Time; и др.
90 Архив УФСБ РФ по Хабаровскому краю. Д. ПУ-5094; ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2; Государственный архив Приморского края (ГАПК). Ф. 1588. Оп. 1.

29
архивов91, материалы периодической печати и воспоминания92. Эти материалы позволяют достаточно полно воссоздать не только историю отряда Асано и других русских воинских и полицейских отрядов, но и характер, особенности службы русских военных, мотивацию поступления, систему подготовки военных кадров, участие в событиях августа 1945 г.
Анализ взаимодействия военных организаций и молодежных объединений эмиграции, обеспечения военного образования для молодежи, характера межпоколенных отношений, участия русской молодежи в китайских военных конфликтах и антисоветском движении совместно с бывшими военными обеспечивают разнообразные документы и воспоминания участников организаций русских разведчиков (НОРР) и скаутов (НОРС), а также Ордена крестоносцев93, периодическая печать94, агентурные сведения советской разведки, следственные материалы, мемуарная литература. История далеко не всех русских молодежных организаций имеет хорошую документальную освещенность. Больше всего в этом отношении повезло организациям русских разведчиков и скаутов и Союзу мушкетеров, которые ближе других организаций были связаны с военными объединениями.
Еще одним типом исторических источников, играющим вспомогательную роль в реконструкции «личностной» стороны жизни русской военной эмиграции в Китае, являются фотоматериалы, обнаруженные нами в архивных коллекциях, частных собраниях и печатных изданиях95.
Использованная нами источниковая база представляется достаточной для осуществления всестороннего исследования в рамках заявленных теоретико-методологических подходов.
Научная новизна. Впервые в отечественной историографии русская военная эмиграция в Китае представлена в качестве самостоятельного предмета исследования, исторического феномена, изучаемого в рамках его «жизненных» циклов от становления до исчезновения. В работе предпринята попытка комплексного анализа жизни русской военной эмиграции в Китае в ее важнейших составляющих: проблемы формирования и структуры, социальной адаптации и поддержания обще- и узкокорпоративной идентичности, консолидации и участия в антибольшевистском движении, роли русских военных во внутриполитических событиях в Китае
91 АВПРФ. Ф. 0100б. Оп. 8. П. 123. Д. 9; ГАРФ. Ф. Р-9401. Особая папка В. М. Молотова. Оп. 2. Д. 142; ГАХК. Ф. Р- 829. Оп. 1. Д. 33.
92 Ильинский А. А. Указ. соч.; Луч Азии. Харбин, 1943, 1944; Перминов В. В. Наказание без преступления. Чита, 2010. 96 с.; Рубеж. Харбин, 1944; Харбинское время (Время). Харбин, 1941–1945, и др.
93 ГАРФ. Ф. Р-9145. Оп. 1. Д. 238. Материалы Ордена крестоносцев в Харбине; HIA. Kniazeff (A.N.) Papers. Box 14; Ibid. Nedzvetskii Papers. Box 1.
94 Вестник. Отдел Национальной Организации Русских Скаутов-Разведчиков в Северном Китае. Тяньцзин, 1939; Вестник Русской Национальной Общины в Тяньцзине. Тяньцзин, 1928; Голос скаута. Харбин, 1921; Мушкетер. Харбин, 1932, 1936, 1942; На границе. Пограничная, 1935-1938; Нация. Шанхай, 1937; Шанхайский мушкетер. Шанхай, 1940; и др.
95 ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2; ГАХК. Ф. Р-830. Оп. 3; Хисамутдинов А. А. Русские волны на Пацифике; MRC. Русские эмигранты на Дальнем Востоке.

30
в 1920–40-е гг., сохранения и преемственности традиций и духа Российской армии для молодого поколения русских эмигрантов, формирования и роли эмигрантской военной молодежи. Кроме того, в научный оборот вводится широкий комплекс документов, не только отечественных (в том числе и ведомственных), но и американских архивохранилищ, еще слабо задействованных отечественными исследователями.
Положения, выносимые на защиту:
1. Русская военная эмиграция в Китае, несмотря на высокий уровень фрагментации (территориальной, корпоративной, «партийной») являла собой сообщество, имеющее свои организационные формы, способы поддержания корпоративной идентичности, и обладала способностью к самоорганизации и самосохранению в достаточно неблагоприятных условиях Китая.
2. Особенности социальной адаптации русских военных были обусловлены как внешними (политическими, социально-культурными, экономическими), постоянно трансформировавшимися на протяжении изучаемого периода и имевшими региональную специфику, так и внутренними (статусными и личностными) факторами. При этом один из главных, смыслообразующих элементов действительности для бывших участников Белого движения – борьба против большевиков, советской власти, в различные периоды существования эмиграции мог как препятствовать процессу адаптации, так и способствовать ему, выступая в качестве адаптационной стратегии.
3. Бывшие военные являлись наиболее активным элементом в общественно-политической жизни русской эмиграции в Китае, авангардом антибольшевистского движения. Вместе с тем, характер и степень участия военных эмигрантов в продолжении борьбы против советской власти определялись множеством факторов. Целенаправленная политическая активность и непосредственное участие в антисоветском движении было характерным лишь для небольшой части бывших военных. Относительно самостоятельное военно-политическое значение русской военной эмиграции было окончательно ликвидировано с установлением на части территории Китая господства японцев, стремившихся использовать военно-политический потенциал русской эмиграции, и прежде всего ее военной части, в своих целях.
4. Помимо активного участия в общественно-политической жизни военные эмигранты сыграли важную роль в развитии образования, спорта, издательской деятельности, в экономической и культурной жизни «русского» Китая.
5. Военные эмигранты в сравнение с другими слоями русской эмиграции были наиболее тесно связаны с внутри-китайской и международной ситуацией на Дальнем Востоке в 1920–40-е гг. Бывшие военные, с одной стороны, сыграли серьезную роль в препятствовании распространению леворадикального движения в Китае, поддерживавшемуся Советским Союзом, с другой стороны,

31
сотрудничая с советской разведкой, способствовали укоренению советского влияния в Китае. Кроме того, военная эмиграция, как целенаправленно, так и вынужденно, помогала утверждению власти японцев, особенно в Северо-Восточном Китае.
6. Процесс консолидации, характерный для русской военной эмиграции в Китае на протяжении 1920–1930-х гг., шел как на узко-, так и общекорпоративном уровнях. Общекорпоративная консолидация, осуществлявшаяся на политической основе и достигшая пика в своем развитии под руководством европейских военно-политических центров на рубеже 1920-х – 1930-х гг., не могла быть до конца реализована из-за целого ряда внутренних и внешних неблагоприятных факторов. Наивысший уровень консолидации бывших русских военных был достигнут в т. н. японский период, но он осуществлялся в полупринудительном порядке и способствовал дальнейшей формализации и выхолащиванию идейных основ объединения, а следовательно деградации военного сообщества, как авангарда антибольшевистского движения.
7. Несмотря на неблагоприятные социальные и политические условия, военная эмиграция оказала существенное влияние на русскую молодежь и сумела в известной мере обеспечить военное образование и трансляцию традиций Российской и Белой армий с ведущей в них ролью патриотизма в молодежную среду русской эмиграции, что, в свою очередь, способствовало сохранению «русскости» молодого поколения эмигрантов, особенно в условиях интернациональной среды крупных городов Северного и Восточного Китая. На протяжении 1920-х – первой половины 40-х гг. сформировался особый слой молодых военных эмигрантов, занимавший важное место в планах как эмигрантского актива, так и японских властей в Китае. 8. Окончательный упадок и исчезновение русской военной эмиграции в Китае были связаны как с внутренними процессами, характерными для военного сообщества в годы Второй мировой войны, так и с внешними обстоятельствами, обусловленными сначала японским господством, а позднее установлением советского контроля над Маньчжурией и победой китайских коммунистов в гражданской войне в конце 1940-х гг.
9. Как показывает обращение к массовому биографическому материалу, важную, а иногда и решающую роль в жизни военно-эмигрантского сообщества играл личностный фактор, реализующийся прежде всего в способности личности принять то или иной решение в конкретно- исторических условиях индивидуальной жизненной практики.
Степень достоверности научных выводов обеспечивается широкой источниковой базой исследования, выбором адекватных исследуемой теме научных методов и принципов, учетом достижений отечественных и зарубежных исследований в рамках избранной проблематики.
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в том, что исследование русской военной эмиграции в Китае, как составной части Русской Армии в изгнании, открывает возможности для целостного описания этого феномена в рамках Русского

32
Зарубежья 1920 – первой половины 1940-х гг. Результаты исследования могут быть использованы для изучения современных миграционных процессов и особенностей социальной адаптации русских диаспор к инокультурной среде проживания. Метод сопряженности личностного и институционального факторов в изучении военной эмиграции помогает описать личностный опыт переживания воздействия на человека внешних для него структур и институтов, тем самым «оживляя» историю. Выводы и материалы диссертации могут быть использованы для подготовки обобщающих исследований по истории русской эмиграции т. н. первой волны и более широко – отечественной истории ХХ века; разработки учебных пособий и курсов по истории русской эмиграции. Материалы исследования активно использовались автором в учебном процессе при чтении лекций в рамках специальных (история русской эмиграции в Китае) и общих курсов, посвященных проблемам новейшей истории афро-азиатских стран.
Апробация результатов исследования осуществлялась на международных, всероссийских и региональных научных конференциях в Санкт-Петербурге (2012, 2016), Москве (2014, 2015, 2017), Владивостоке (2016), Екатеринбурге (2014, 2015, 2016, 2017). Содержание диссертационного исследования нашло отражение в книгах, посвященных проблеме социальной адаптации русских эмигрантов и истории отряда Асано.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Изложение материала построено на сочетании проблемного и хронологического принципов, позволяющем наиболее полно представить содержание изучаемого предмета.