Субъекты коррупционного преступления в уголовном праве Кыргызстана и России

Во введении диссертационной работы раскрывается актуальность
исследуемой темы, ее теоретическая и практическая значимость, разработанность
в науке уголовного права. Также определяется цель исследования, ставятся задачи
для ее достижения, выделяется объект и предмет исследования, подробно
описывается методология исследования, указывается эмпирическая базу работы.
Кроме этого обозначается теоретическая и практическая значимость полученных
результатов проведенного исследования, которые нашли отражение в
сформулированных в данной части работы основных положениях, выносимых на
защиту. Также указываются сведения об апробации и внедрении результатов
проведенного исследования и его структуре.
Глава 1. «Теоретические и правовые основы определения субъекта
коррупционного преступления» состоит из четырёх параграфов.
В параграфе 1.1. «Теоретико-методологические предпосылки определения
субъекта коррупционного преступления» рассматривается этимология и значения,
которыми обладает термин «коррупция». Приводятся упоминания о характерных
для коррупции проявлениях, сохранившихся в исторических источниках. Автор
отмечает, что при всей полисемичности термин «коррупция» явно отличается
своим негативным оттенком. В литературе приводятся лингвистические разборы
термина, согласно которым латинское слово corrumpere – производное двух
самостоятельных слов, имеющих самостоятельное значение: cor – вместе и
rumpere – ломать, повреждать. Уже в этом исходном значении составных частей
термин corrumpere позволяет понимать под «коррупцией» совместную
деятельность нескольких лиц, направленную на разрушение или повреждение
чего-либо целого или системного.
Также автором рассматриваются философские воззрения мыслителей
античности и средневековья, содержащиеся в их фундаментальных трудах,
посвященных проблемам государства, власти, морали, где также поднимаются
вопросы коррупционных проявлений того времени.
Далее автор обращает внимание на исследования коррупции в других
областях гуманитарной науки и приходит к заключению, что в теории отдельных
наук коррупция рассматривается исходя исключительно из их предмета и
отражается с разносторонних позиций. Однако неизменным и общим для
феномена коррупции является то, что субъект ставит свои личные, эгоистичные
интересы на более высокий уровень, чем государственные интересы и интересы
общества. При этом поведение субъекта, отклоняющееся от существующих в
обществе норм (морали, закона и т. д.) и преследующее его личные цели,
характеризуется ненасильственным использованием публичной власти, в чем
видится отличие коррупции от других видов преступности.
Обобщив существующие в специальной литературе взгляды ученых
относительно коррупции и коррупционного преступления согласно их
содержанию, автор разделяет их на две основные группы: первая, – понимание
коррупции в узком смысле, как подкуп и взяточничество; и вторая, – трактовка
коррупции в широком смысле, как корыстное использование служебного
положения, как извлечение выгоды из него.
Вместе с этим отмечается, что «коррупция» как категория приемлема
больше для криминологии, нежели для уголовного права, которое как наука
стремится к ясности и определенности в терминах и используемых понятиях.
Справедливо будет сказать, что термин «коррупция» не отличается подобной
конкретикой. Она в науке уголовного права представляет собой некую
«идеологему», находящуюся на пути своего становления, еще требующую
доказательства и окончательного утверждения. В этой связи верно и
целесообразно оперировать понятием «коррупционные преступления», которое
бы отвечало требованиям сущностной универсальности и обстоятельности
формулировок характерных признаков и было бы пригодно для научного,
законодательного и практического использования.
Рассмотрев коррупционные преступления с традиционной для уголовного
права позиции выявления объективных и субъективных составляющих
противоправного деяния, автор выделяет характерные для коррупционного
преступления признаки: 1) коррупционное преступление посягает на
совокупность общественных отношений, обеспечивающих нормальное
функционированиегосударственныхинегосударственныхструктур,
действующих в интересах общества и государства; 2) способы его совершения
характеризуются связью с должностными полномочиями и служебными
обязанностями лица; 3) с субъективной стороны они совершаются умышленно и с
корыстной целью личной выгоды; 4) субъект коррупционного преступления
преимущественно специальный. Сущность коррупционного преступления, таким
образом, состоит именно в осознанном отклонении соответствующего субъекта от
подобающего для него направления в целях получения выгоды, какой бы она ни
была.
Исходя из указанных признаков, предложено определение понятия
коррупционного преступления как общественно-опасного деяния (действия или
бездействия), совершенного умышленно в целях личной выгоды,
преимущественно лицом с использованием своих служебных, должностных,
профессиональных и иных специальных, имеющих юридическое значение
полномочий, вопреки интересам личности, общества и государства.
В параграфе 1.2. «Понятие и виды субъектов коррупционного
преступления» внимание обращается субъекту коррупционного преступления.
Отмечается, что одним из основных элементов, отличающих коррупционное
преступление от иных смежных составов, выступает его субъект, при отсутствии
которого закономерно исключается наличие состава коррупционного
преступления, поскольку он является первичным условием для остальных
элементов состава преступления.
На данный момент в законодательстве отсутствует определение субъекта
коррупционного преступления и нет в теории устоявшегося единого определения
данного понятия. При этом практическая необходимость дефиниции субъекта
коррупционного преступления определяется сложностями при квалификации
коррупционных преступлений, которые были отмечены в ходе экспертного
опроса.
Исходя из утверждения, что субъект любого преступления представляет
собой совокупность юридически значимых признаков лиц, совершивших или
могущих совершить данное преступление, автор приходит к мнению, что само
преступление, его вид, особенности и характер, в свою очередь, является тем
фактором, который в значительной степени определяет признаки субъекта этого
преступления. В его понимании коррупционными являются не только
преступления, совершаемые должностными лицами или служащими
государственных структур, но и преступления тех, кто обладает особыми
полномочиями по исполнению публичных функций.
В целях выработки общего определения для всех субъектов
коррупционного преступления, основанного на их существенных признаках, что
позволит применять антикоррупционное законодательство повсеместно и с
существенной эффективностью, автор обращается к теоретическим разработкам
российских и иностранных ученых-юристов и источникам международного права.
Обобщенно коррупционные преступления могут совершаться в двух
основных ипостасях: как получение выгоды в результате злоупотребления
полномочиями по службе или получения выгоды в виде взятки в результате
оказания услуг по службе другому лицу. В том, и в другом случае, лицо
использует свои особые права и обязанности, предоставленные ему на основании
закона для выполнения функций по службе. При этом эти права и обязанности,
выражаемые через его действия и поведение, используются им не по назначению,
а вопреки предписаниям соответствующих норм. Обязательной характеристикой
этих действий является их юридическая сила (значимость), имеющая значение в
правовой плоскости.
В действительности юридически значимым может быть действие
(бездействие) любого человека и для этого ему не потребуются какие-либо особые
права или полномочия. Достаточным условием является вступление в те или иные
правовые отношения, характер которых, в свою очередь, определяет
правомерность или противоправность этих действий (бездействий). В связи с этим
следует различать действия специальных субъектов коррупционных
преступлений, исходящих из их полномочий от иных, имеющих юридическое
значение, действий других субъектов правоотношений.
По мнению автора, публичные функции – это функции, выполняемые
различными (государственными и негосударственными) субъектами, исходящие
из деятельности, направленной на удовлетворение признанного и охраняемого
государством публичного интереса. При этом право на осуществление публичных
функций дается государством. Только государство в лице своих органов является
источником выполнения публичных функций, и в то же время наделяет иных
негосударственных субъектов публичными функциями.
Таким образом, на основе изложенного предлагается следующее
определение понятия специального субъекта коррупционного преступления, под
которым понимается лицо, совершившее умышленное общественно-опасное
деяние (действие или бездействие) с использованием своих должностных,
служебных, профессиональных и иных специальных, имеющих юридическое
значение полномочий, вопреки интересам личности, общества и государства с
целью личной выгоды.
Из приведенного определения вытекают следующие общие признаки
специального субъекта коррупционного преступления: является физическим
лицом; вменяем; достижение возраста уголовной ответственности (формально –
16 лет).
Помимо этого, специальный субъект коррупционного преступления должен
обладать специальными признаками, к которым относятся:
1) статусно-правовой признак – законное наделение лица юридически
закрепленным (оформленным) полномочием;
2) функциональный признак – наличие полномочий на совершение
действий, имеющих юридическое значение для других лиц;
3) темпоральный признак – наличие у лица полномочий в момент
совершения преступлений.
В параграфе 1.3. «Криминологическая характеристика личности субъекта
коррупционного преступления» рассматриваются соотношения и различия
понятий «субъект преступления» и «личность преступника». Отмечается, что
субъект преступления, как понятие, обхватывает лишь небольшой круг (возраст,
вменяемость, признаки специального субъекта) общих и специальных качеств
личности, которыми обладает совершивший преступление человек, тогда как
понятие «личность преступника» отражает более широкий круг социально
значимых качеств такого лица. Приводятся утверждения криминологов,
отмечающие важность изучения личности преступника, чем подтверждается
невозможность разработать эффективные меры противодействия преступности.
Автором представляется основанный на статистических отчетах Судебного
департамента Верховного Суда Российской Федерации анализ по шести наиболее
распространенным составам коррупционного преступления: дача коммерческого
подкупа (чч.1-4 ст. 204 УК РФ); получение коммерческого подкупа (чч. 5-8 ст. 204
УК РФ); мелкий коммерческий подкуп (ст. 2042 УК РФ); получение взятки (ст. 290
УК РФ); дача взятки (ст. 291 УК РФ) и мелкое взяточничество (ст. 2912 УК РФ).
При этом отмечается, что анализ выбранных коррупционных преступлений,
построенный на данных, охватывающих всех осужденных по стране,
обеспечивает репрезентативность полученных результатов.
Динамика числа осужденных за указанные составы показывает, что в
течении рассматриваемого периода (2015-2019 гг.) наблюдается преимущество в
количественном значении лиц, осужденных за коммерческий подкуп и
взяточничество: в 2015 г. они составляли 64,2%, в 2016 г. – 47,7%, в 2017 г. –
53,7%, в 2018 г. – 56,2%, в 2019 г. их доля составила 58,3% от общего числа
осужденных за все преступления коррупционной направленности.
Анализ по гендерным различиям осужденных за коррупционные
преступления показывает, что коррупционные преступления, по сравнению с
остальными видами преступлений, женщинами совершаются гораздо реже. При
этом из коррупционных женщины чаще совершают преступления,
предусмотренные ст. 204 (коммерческий подкуп) и ст. 290 УК РФ (получение
взятки). При этом в общей картине коррупционной преступности женщины
составляют малую, по сравнению с мужчинами, долю осужденных.
Как показало исследование статистических отчетов в возрастном срезе
преимущественное количество коррупционных преступлений совершается
лицами в возрасте от 30 до 49 лет, что составляет более 50% от общего числа
осужденных за рассматриваемый период.
Согласно статистическим данным лица, имеющие высшее образование,
занимают существенную долю в общем числе осужденных за рассматриваемые
составы преступлений. В 2015 г. их общая доля составила 34,3%, 2016 г. – 38,4%,
в 2017 г. – 39,3%, в 2018 г. – 36,8% и в 2019 г. – 40,8%. При этом лица,
принадлежащие к данной категории, больше всего были привлечены к уголовной
ответственности по ст. 290 УК РФ (получение взятки), что обуславливается в
первую очередь особенностями данного состава преступления.
При этом результаты исследования позволяют утверждать, что
коррупционные преступления преимущественно совершаются лицами,
состоящими в браке и имеющими иждивенцев.
По социальному положению существенную долю среди осужденных за
получение коммерческого подкупа занимают служащие коммерческой или иной
организации. Удельный вес данной категории составляет от 70,5% до 89,4%. Доля
предпринимателей по данному составу равняется от 2,7% до 13,6%. Следующую,
по величине, группу составляют представители рабочих профессий. Их
процентная доля составляет от 1,4% до 8,6%. Доля лиц без определенного рода
занятий составила от 3,2% до 9,1%. Самую малую долю (до 4,3% и 1,6%
соответственно) образовали лица прочих занятий и нетрудоспособные лица.
Таким образом, по итогам изучения статистических данных автором
делается вывод о том, что личность коррупционера имеет двуликий портрет:
с одной стороны – это семейный мужчина, в возрасте от 30 до 49 лет, имеющий
высшее профессиональное образование и служащий в государственных органах,
коммерческих и иных организациях; с другой стороны – это имеющее среднее
общее образование, семейное, трудоспособное лицо от 30 до 49 лет, без
определенного рода занятий или представитель рабочих профессий.
В параграфе 1.4. «Юридическое лицо как субъект коррупционного
преступления»изучаетсятеоретико-правовыеподходыопределения
юридического лица в качестве субъекта права и наделения его
правосубъектностью. Рассматриваются источники международного права,
содержащие положения о юридическом лице в качестве субъекта
правонарушений, а также указывающих на обязательство государств-участников
рассмотреть ответственность юридических лиц в национальных уголовных
законодательствах за преступления коррупционного характера.
Автором приводятся высказанные по данному поводу мнения российских
ученых, разделившихся на два основных лагеря: «противников» и «сторонников»
признания за юридическим лицом уголовной ответственности.
Также приводится опыт Кыргызской Республики, реализовавшей
рекомендации международного сообщества путем введения в новую редакцию
Уголовного закона специальной главы, предусматривающей в отношении
юридических лиц специальных принудительных мер воздействия за
определенные составы преступлений, в числе которых обозначены и
коррупционные преступления. Однако закон не признает юридических лиц ни
субъектом преступления, ни субъектом уголовной ответственности, что, по
мнению автора, порождает некоторые противоречия в теоретическом понимании
вопроса.
Далее рассматривается уголовное законодательство зарубежных государств,
в котором юридическое лицо выступает субъектом преступления наряду с
физическим лицом и, соответственно, привлекается к уголовной ответственности
при причастности к совершенному преступлению в определенных законом
обстоятельствах. Опыт рассмотренных в работе зарубежных государств, где
юридическое лицо является субъектом уголовной ответственности, и достаточно
внушительная и обширная история развития учения о коллективном образовании
и его ответственности указывает на объективную возможность предусмотреть
ответственность юридического лица в рамках уголовного закона. Общепринятое в
правовых системах постсоветских сран и превращенное в доктринальную аксиому
утверждение об обязательной физической природе лица, выступающего
субъектом преступления и уголовной ответственности, не дает воспринимать
вызовов современных реалий и посмотреть на данный вопрос под иным углом.
По убеждению автора, свою волю юридическое лицо выражает через
реализацию своих прав и обязанностей. Его права и обязанности не есть права и
обязанности отдельных лиц, организующих работу и обеспечивающих его
(юридического лица) жизнедеятельность, а его собственные, присущие только
ему. Безусловно, движимое физическими лицами юридическое лицо не может
самостоятельно генерировать идеи, избирать путь для своего развития и
стремиться к какой-либо цели. Все это является продуктом сознания его
физической составляющей, т.е. управляющего аппарата. При этом заданная
однажды юридическому лицу цель уже перестает быть целью отдельных его
составляющих (физических лиц), которые уже превращаются в его движущую
силу, выражают его волю.
Совершенное таким образом преступление причиняет более существенный
вред. При этом привлечение к ответственности исключительно физического лица
оставляет безнаказанным не только преступное деяние юридического лица, но и
не исключает возможность продолжения его преступной деятельности
посредством другого физического лица.
По мнению автора, распространение уголовной ответственности на
юридических лиц создаст условие и возможность уголовному законодательству
выполнять поставленные перед ним задачи по охране прав и свобод человека,
общества и государства в полной мере. Являясь полноценным участником в
правовом поле, юридическое лицо в некоторых аспектах наделено
преимуществом перед физическим лицом, что может быть использовано в
преступных целях и причинить вред охраняемым уголовным законом
общественным отношениям, многократно превышающий вред физического лица.
Основываясь на анализе теоретических воззрений других авторов, а также
практических примерах некоторых зарубежных государств, автором делается
вывод о том, что вопрос, касающийся места юридического лица в рамках
уголовного законодательства, вполне решаем в положительную сторону.
Предлагается признать юридическое лицо субъектом уголовной ответственности,
где основанием такой ответственности послужит совершенное от имени или в
интересах юридического лица физическим лицом преступление. При этом
физическое лицо должно иметь причастность к юридическому лицу в качестве его
руководителя или его законного представителя.
Вторая глава «Сравнительно-правовая характеристика субъекта
коррупционного преступления» состоит из четырех параграфов.
В параграфе 2.1. «Международно-правовые подходы к определению
субъекта коррупционного преступления» рассматриваются такие международно-
правовые акты по противодействию коррупционным преступлениям как
Конвенция ООН от 2003 г. против коррупции, Конвенция Совета Европы
от 1999 г. об уголовной ответственности за коррупцию и т. д.
Отмечается, что коррупция, как вышедший за пределы отдельных
государств вид преступности, не может не беспокоить международное
сообщество. В этой связи принятые международные документы содержат в себе
положительный опыт борьбы с коррупцией и ее эффективного предупреждения
посредством уголовного законодательства. В целях правовой помощи в
противодействии коррупции, государствами-участниками международных
организаций подписаны вышеуказанные антикоррупционные конвенции,
ценность которых заключается в том, что в них выработаны общемировые
рекомендации для уголовно-правового регулирования общественных отношений
в области противодействия коррупции.
Отмечается, что в рассмотренных документах международного права
указание на субъект коррупционного преступления делается на основе одной из
двух технико-юридических моделей: «широкой» и «узкой».
При следовании широкой модели субъект характеризуется как лицо,
выполняющее публичную функцию или предоставляющее публичную услугу.
Такой подход позволяет относить к числу субъектов коррупционного
преступления широкий круг лиц, выполняющих публичные функции или
предоставляющих публичные услуги. Напротив, акты, построенные на узкой
модели, используют термин публичное должностное лицо, и прописывают лиц,
относящихся к таковым: публичного служащего, мэра, министра, судью, т. е.
сфокусированы на должности, в которых лица осуществляют должностные
полномочия.
Вместе с этим коррупционные преступления в международных источниках
рассматриваются с разделением на совершаемых в частных и публичных
секторах. Такое деление закономерно обусловлено различием объектов
посягательства тех или иных коррупционных преступлений. Соответственно и
субъекты совершающие данные преступления отличаются друг от друга
некоторыми признаками, обозначенными в нормах данных документов.
Так, субъект коррупционного преступления, совершенного в частном
секторе, определяется как лицо, которое руководит предприятием (организацией)
частного сектора или работает в нем в том или ином качестве, тогда как в
публичном секторе определяющим признаком субъекта является наличие
занимаемой публичной должности и выполняемых публичных функций.
На основании положений вышеуказанных международных актов можно
осуществить классификацию субъектов коррупции исходя из: а) служебного
положения на лиц, обладающих управленческими полномочиями по обеспечению
деятельности коллективного образования и на лиц, не обладающих такими
полномочиями; б) правового признака коллективного образования на служащих в
международных организациях, на государственных и муниципальных служащих и
служащих коммерческих и иных организаций; в) временного признака на лиц,
осуществляющих служебные полномочия постоянно, временно и по
специальному полномочию.
Таким образом под субъектом коррупционного преступления в
международных правовых актах понимается лицо, занимающее служебное
положениевмеждународной,межправительственнойорганизации,
государственном органе, органе местного самоуправления, коммерческой или
иной организации постоянно, временно или по специальному полномочию.
На основе положений международных актов субъекты классифицируются
исходя из: а) служебного положения: на лиц, обладающих управленческими
полномочиями по обеспечению деятельности коллективного образования, и на
лиц, не обладающих такими полномочиями; б) правового признака коллективного
образования: на служащих в международных организациях, на государственных и
муниципальных служащих, на служащих коммерческих и иных организаций; в)
временного признака: на лиц, осуществляющих служебные полномочия
постоянно, временно и по специальному полномочию.
В параграфе 2.2. «Субъект коррупционного преступления в уголовном праве
Кыргызстана» рассматриваются субъекты коррупционного преступления на
основе УК КР. Отмечается что, как и в УК РФ, понятие коррупционного
преступления не имеет законодательного закрепления.
При этом автором отмечается, что коррупционные преступления всегда
связаны с тем или иным наличным полномочием одного из его участников,
который не всегда может быть должностным лицом, но имеет определенные
публичные полномочия. В этой связи не приемлемо очерчивать круг
коррупционных преступлений только вокруг должностных правонарушений.
Также упоминается о ст. 319 УК КР под названием коррупция. Автор
придерживается мнения, что данная норма названа не корректно и диспозиция
этой нормы отражает только одно из проявлений коррупции. Данная позиция
аргументируется приведением высказанных на счет этой статьи мнений ученых и
международных экспертов.
Далее рассматривается дефиниция термина «должностное лицо»,
содержащаяся в УК КР. Выделяются основные признаки должностного лица,
такие как характер выполняемых функций в занимаемой должности, место и
основания выполнения данных функций. Автор проводит сравнительный анализ
действующей редакции дефиниции понятия «представитель власти» с
предыдущей редакцией и отмечает преимущества действующей редакции,
заключающейся в его лаконичности и отсутствии логических ошибок, не
позволяющихопределеннымобразомразграничитьмеждусобой
отождествляемых должностных лиц. При этом обращается внимание на
отсутствие законодательного определения понятия «распорядительные
полномочия», которые играют существенную и определяющую роль в
квалификации преступлений при установлении ответственности представителя
власти. По мнению автора, данные полномочия заключаются в предоставленных
лицам в силу закона правах на вынесение официальных и законных
распоряжений, предписаний или указаний лицам, не находящихся от них в
служебном подчинении или в зависимом положении, в целях обеспечения
государственного и общественного интересов. В этой связи для заполнения
образовавшегося пробела целесообразным представляется разъяснение высшего
судебного органа в виде постановления Пленума Верховного Суда КР.
При рассмотрении организационно-распорядительных, административно-
хозяйственных и контрольно-ревизионных функций должностного лица особое
внимание обращается к последним, неизвестным для российского
законодательства, функциям. Отмечается, что эти функции, как характеризующие
признаки должностного лица среди государств-участников СНГ и ЕАЭС
закреплены только в УК КР. Несмотря на мнение некоторых российских ученых,
которые считают эти функции излишними, отечественные специалисты
утверждают обратное, указывая на необходимость их закрепления в уголовном
законе для конкретизации выполняемых должностными лицами функций и
устранения возможности расширительного толкования. По мнению автора,
ревизия проводится уполномоченными на то должностными лицами или же
независимыми аудиторскими организациями или аудиторами в рамках плановых
и внеплановых проверок финансово-хозяйственной деятельности коллективного
образования или частного лица. Следовательно, ревизия относится к проверкам не
только финансовой деятельности того или иного лица. Указываемые функции
должностного лица подразумевают и иные проверки, т. е. проверки не только
финансовой, но и санитарной, технической, экологической и другой деятельности.
Однако, подобные проверки проводятся со стороны уполномоченных
государственных органов и уполномоченными служащими этих органов. В таком
случае данные лица, наделенные распорядительными полномочиями в отношении
не зависимых от них лиц, являются представителями власти согласно
законодательному определению понятия должностное лицо.
Рассмотрено иностранное должностное лицо и должностное лицо
публичной международной организации, которые по законодательству
Кыргызской Республики могут выступать субъектом коррупционного
преступления. Проводя анализ норм национального законодательства и
международных актов, автор отмечает, что содержащиеся в УК КР дефиниции
указанных лиц перенесены из международных документов без адаптации к
национальному законодательству, в результате чего обозначенные общие
характеристики определяемых в них субъектов позволяют трактовать понятие
«иностранное должностное лицо» шире чем «национальное» должностное лицо.
Отмечается что, уголовная ответственность иностранного должностного лица
предусмотрена в УК КР только за получение взятки (ст. 325 УК КР). Однако,
согласно п. 2 ст. 16 Конвенции ООН от 2003 г. криминализации подлежит не
только получение взятки, но и ее вымогательство, что является не менее
значительным и вполне возможным для совершения иностранным публичным
должностным лицом. В силу наличия в уголовном законе ответственности
должностного лица за данное деяние (ст. 326 УК КР «Вымогательство взятки»)
существующее положение дел приводит к выводу, что совершаемое иностранным
публичным должностным лицом вымогательство взятки не наказуемо по УК КР.
Внимание обращается на такой периодически обсуждаемый в литературе
субъект, как государственный, муниципальный служащий или служащий
государственных учреждений, не являющийся должностным лицом и отмечается,
что, действуя в своих интересах (корыстных или любых других), служащий идет
на нарушение своих служебных обязанностей, которые ограничены и не
включают принятия самостоятельных решений. Поэтому не всякое преступление,
где в частных интересах используются служебные возможности, является
коррупционным, хотя и имеет некоторые присущие ему признаки.
В параграфе 2.3. «Субъект коррупционного преступления в уголовном праве
России»рассматриваютсясубъектыкоррупционныхпреступлений,
предусмотренных в российском законодательстве. Анализируются дефиниции
понятий, используемых законодателем относительно должностного лица. Автор
отмечает, что к проблемам, связанным с коррупцией и по противодействию ей,
как в науке, так и в законодательстве Российской Федерации обращено
пристальное внимание и разрабатываются необходимые, соответствующие
международным требованиям, положения, которые повышают эффективность
антикоррупционной политики страны.
Приводятся законодательные дефиниции понятий должностного лица, лица,
выполняющего управленческие функции. Отмечается, что общим признаком для
всех должностных лиц выступает властно-публичный характер коллективных
образований, в которых эти лица осуществляют предоставленные им права и
обязанности согласно занимаемым должностям и, тем самым, обеспечивают
функционирование данных образований. В то же время вид и специфика
предоставляемых лицам индивидуальных функций является фактором,
отличающим руководителей от служащих и наоборот. Кроме функционального
признака, должностных лиц дифференцирует конкретное место осуществления
этих функций, например, различаются должностные лица правоохранительных
органов и должностные лица государственных учреждений или корпораций, или
воинских формирований.
Должностные лица разделяются на две группы: 1) лица выполняющие
функции представителя власти; 2) лица, выполняющие организационно-
распорядительные, административно-хозяйственные функции в коллективных
образованиях публичного перечисленных в вышеприведенном определении.
При этом лица, выполняющие названные функции по специальному
полномочию, не приравниваются к статусу должностного лица, а, принимая на
себя соответствующие полномочия, на период их выполнения становятся
полноценными должностными лицами. Поэтому отделять их от должностных лиц
по признаку выполняемых функций нельзя. Они могут дифференцироваться
только по правовой основе периода выполнения указанных функций.
Кроме этого рассматривается вопрос относительно медицинских
работников или педагогов, работающих не в государственных, а в частных
учреждениях. Действия данных лиц в подобных случаях, по мнению некоторых
ученых, должны квалифицироваться как действия не должностного лица, т.е. даже
если данные лица, действуя на основе предоставленных им частными
учреждениями прав, меняют юридическое положение обратившихся к ним лиц.
Такой подход объясняется тем, что должностное лицо определяется такими
признаками, как особый характер выполняемой функции и место выполнения
этих функций, что не допускает признания указанных лиц, работающих в частных
учреждениях даже при выполнении аналогичных по характеру действий с
должностными лицами. Однако здесь необходимо обратить внимание, что
выданные, например, частными учреждениями документы, имеющие
юридическую силу, ничем не отличаются по «силе» от своих аналогов,
выдаваемых в государственных учреждениях. Они так же порождают
юридические последствия для их обладателя. Исходя из этого можно сказать, что
вне зависимости от вида подобных учреждений, медицинские работники и
педагоги, выполняющие в них организационно-распорядительные функции, могут
быть субъектами коррупционных преступлений.
В параграфе 2.4. «Субъект коррупционного преступления в уголовном праве
зарубежных государств» рассматривается уголовное законодательство некоторых
стран СНГ и Скандинавии. Отмечается, что уголовное законодательство стран
СНГ, в том числе и в части противодействия коррупционным преступлениям,
имеет много общего с соответствующим законодательством Кыргызстана и
России. Это объясняется относительно длительным периодом их совместного
пребывания в составе Союза ССР, что сформировало общие (либо очень схожие)
экономические, социальные, культурные, политические и правовые условия и
традиции. Общим для этих стран является как криминальная ситуация в сфере
борьбы с коррупцией, так и необходимость противодействия коррупционным
преступления, что обусловило выбор для сравнительного исследования
уголовного законодательства ряда стран СНГ.
По мнению автора, в большинстве стран СНГ субъект коррупционных
преступлений определяется через должностное лицо, что объясняется концепцией
понимания коррупции и коррупционных правонарушений в контексте
должностных злоупотреблений. В свою очередь, очевиден сложившийся для
стран постсоветского пространства своеобразный подход к определению
должностного лица, который заключается в перечислении присущих ему функций
и указании мест их выполнения. В качестве основных признаков должностного
лица законодатели этих стран признают функции представителя власти, а также
полномочияпоосуществлениюорганизационно-распорядительныхи
административно-хозяйственных обязанностей. Кроме того, в качестве признака
указывается на выполнение этих полномочий в государственных органах, органах
местного самоуправления, в органах иностранного государства и международных
организациях.
Представлен опыт стран, в которых, согласно результатам исследования
международных организаций по предупреждению коррупции, наблюдается
устойчиво низкий уровень коррупционных преступлений, к числу которых
относятся и Скандинавские страны, в которых образовалась своеобразная
правовая семья.
Характерным для законодательства этих государств является то, что
субъекты коррупционных (должностных) преступлений указаны в уголовном
законе в виде перечня лиц, признаваемых таковыми. Например, в уголовном
законодательстве Швеции субъектом взяточничества признается служащий,
который также может привлекаться к ответственности за взятку, как до
вступления в должность, так и после ее оставления. При этом законодателем без
разъяснения содержания термина «служащий» указывается перечень лиц,
приравненных к служащему.
Подобный подход к субъекту коррупционного преступления без обращения
к термину «должностное лицо» свойственен и другим государствам
рассматриваемого региона Европы. Так, согласно положениям ст. 387 Уголовного
кодекса Норвегии от 2005 года субъектом коррупции является любое лицо,
использующее свои преимущества, связанные с должностью, службой или
предоставленным в силу должности полномочием, в своих интересах или в
интересах других лиц. При этом норвежский законодатель также не дает в кодексе
определения понятию коррупция.
В силу данной нормы субъект коррупции может иметь широкое толкование
и включать как частный, так и государственный сектор, оплачиваемые и
неоплачиваемые должности, лиц с правом принятия решений или без них,
директоров и политиков.
Несколько иным образом решен вопрос о субъекте коррупционного
преступления в Уголовном кодексе Дании. В отличие от Норвегии, датский
законодатель разделяет взяточничество в государственном секторе и
взяточничество в частном секторе. Взяточничество в государственном секторе
регулируется ст.ст. 122 и 144 УК Дании, согласно которым субъектом получения
взятки выступает любое лицо, занимающее датскую, иностранную или
международную публичную должность или выполняющее публичную функцию.
В завершение настоящего параграфа автор делает ряд выводов. Во-первых,
анализ норм уголовного законодательства зарубежных стран относительно
субъекта коррупционных преступлений свидетельствует о неоднородности
подходов законодателей к их определению. Однако, несмотря на такое
многообразие трактовок понятия должностного лица, через которое определяется
и субъект коррупционного преступления, все приведенные дефиниции можно
объединить по характерным признакам (критериям): 1) так некоторые государства
относят к должностным лицам служащих и других лиц – на основании
выполнения ими обязанностей публичного характера; 2) в других государствах
используется специальный перечень должностей, занятие которых является
основным признаком должностного лица как специального субъекта
ответственности; 3) в государствах-участниках СНГ широко распространен
функционально-описательный подход к определению должностного лица.
Во-вторых, исследуемое законодательство зарубежных государств имеет
различный подход к конкретизации признаков специального субъекта
должностных и коррупционных преступлений. Например, если для одних
государств должностным лицом является любой представитель государственного
органа или коммерческой организации, выполняющей публичные функции, то для
других государств свидетельством наличия у субъекта особого статуса
должностного лица является занятие определенной должности. Признавая за
должностным лицом обязанности по осуществлению полномочий публичного
характера, выполнению государственных или властных, организационно-
распорядительных,административно-хозяйственныхиликонтрольно-
ревизионных функций, осуществлению законодательных, исполнительных и
надзорных полномочий, большинство перечисленных государств видит в
должностном лице выразителя воли государства и исполнителя его задач.
В заключении подводятся итоги диссертационного исследования.
В приложении содержатся результаты проведенного анкетирования.