Берлинские салоны как способ интеграции еврейских женщин в прусское общество на рубеже XVIII – XIX вв.

Эпоха Просвещения знаменовала собой культурный поворот в истории
Европы. Просвещенная идеология формировала новые типы общественной
коммуникации, объединявшие любителей знаний и истины1. Формами
социабельности, отвечавшими интересам интеллектуальной публики,
являлись тайные общества, читательские собрания, клубы и салоны.
Ю. Хабермас концептуализировал представление о салонах как о
способах коммуникации «политически непродуктивной» аристократии и
интеллектуалов незнатного происхождения, альтернативных практикам
социабельности придворного общества2. Салон – интеллектуальное
пространство на стыке частной, ограниченной семейным кругом, и
публичной сфер, обусловившее интеграцию «широких слоев буржуазии» в
публичное поле3. В структуре публичной сферы Хабермас выделил
«буржуазную публичность» – сферу профессиональной и интеллектуальной
реализации частных лиц, лишенных доступа к публичной, т. е.
государственной власти4.
Салонная культура, с присущими ей аристократичностью и вежеством,
зародилась во Франции в XVII в. Салон маркизы де Рамбуйе, по выражению
М. С. Неклюдовой, являлся нейтральной территорией, где обходительность и
умение поддержать беседу, а не происхождение и положение в обществе,
были главными критериями для подбора гостей5. Парижский салон XVII в. –
это «пространство интеллектуальной культуры, где свое мнение высказывали
профаны»6. Атмосфера «частной публичности», выводившая женщину за
Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. М., 2007. С. 155.
2
Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы. Исследования относительно
буржуазного дворянства. М., 2016. С. 82.
3
Там же. С. 105.
4
Там же. С. 81.
5
Неклюдова М. С. Искусство частной жизни: Век Людовика XIV. М., 2008. С. 25.
6
Стогова А. В. Салонная культура XVII века и женское творчество // Идеи и люди.
Интеллектуальная культура Европы в Новое время. М., 2014. С. 155.
пределы семейного круга, позволяла ей стать равноправной участницей
диалога7.
В XVIII в. влияние салонов на общественно-политическую жизнь
Франции выросло. Салон Луизы д’Эпине становится прибежищем
энциклопедистов. К великосветским дамам – мадам Граммон и мадам
Рошфор – стекалась политическая элита для обсуждения государственных
дел, а в гостях у супруги министра финансов Франции Жака Неккера
накануне революции бывали Кондорсе, Талейран и Сийес. Дочь супругов
Неккер, Анн-Луиз, известная как Луиза Жермена де Сталь, держала салон,
который посещали те же Сийес и Талейран в годы правления Директории8.
Немецкая придворная элита ориентировалась на куртуазную эстетику
французских салонов. Еще в годы правления Фридриха Вильгельма I его
супруга, София Доротея, собирала вокруг себя ценителей искусства в своем
дворце Монбижу9. Позже сестра Фридриха II, известного галломана, Амалия
прослыла большой поклонницей Баха. Открытый ею в Берлине кружок
почитателей творчества композитора принято считать предтечей
музыкальных салонов10. Резиденция герцогини Анны Амалии в Веймаре,
покровительствовавшей науке и искусству, стала центром притяжения
выдающихся ученых и литераторов.
Представители бюргерского11 сословия Германии – коммерсанты,
литераторы, педагоги – активно впитывали в себя идеи французских и
Неклюдова М. С. Искусство частной жизни… С. 69-70.
8
Lund H. Die ganze Welt auf ihrem Sopha. Frauen in europäischen Salons. Berlin, 2004. S. 62.
9
Wilhelmy-Dollinger P. Die Berliner Salons. Mit kulturhistorischen Spaziergängen. Berlin, New
York, 2000. S. 46.
10
Wilhelmy-Dollinger P. Die Berliner Salons… S. 47.
11
Необходимо обратиться к семантическому компоненту лексемы «бюргер». В своем
«Словаре немецкого языка» 1807 г. И. Кампе отмечал, что бюргер – представитель
«третьего сословия», закрытого для иных социальных общностей – дворян, духовенства и
крестьянства. См.: Campe J. H. Wörterbuch der deutschen Sprache. Braunschweig, 1807. Bd.

Одной из самых популярных форм организации интеллектуального
досуга в Берлине XVIII – XIX вв. являлись салоны. Салонная культура
Берлина, формировавшаяся снизу, являлась альтернативой практикам
социабельности придворного общества. Вместе с тем, галантность и
вежество, порожденные аристократической культурой Франции XVII в.,
оставались характерной чертой салонов Берлина рубежа XVIII – XIX вв.
Супруги немецких литераторов и дочери еврейских банкиров
демонстрировали наличие хороших манер и художественного вкуса,
покровительствовали талантливым авторам.
Еврейские салоны являлись воплощением стремления просвещенной
верхушки евреев к интеграции. Чтение модной европейской литературы,
посещение театров, интенсивное очное и заочное общение с христианами
являлись важнейшими адаптивными стратегиями представителей еврейской
финансовой и интеллектуальной элиты Берлина. Культурному обмену и
размыванию социальных барьеров способствовала царившая в салонах
атмосфера «смешанного общества», предполагавшая равноправный диалог
между участниками коммуникации. Декларируемые открытость и отсутствие
ограничений обеспечивали свободный доступ для непривилегированных
категорий населения – бюргеров, евреев, женщин.
На основе дополнительных сведений, почерпнутых из обширной
корреспонденции акторов салонной коммуникации, удалось
продемонстрировать, каким образом еврейские салоны были интегрированы
в социокультурную жизнь Берлина рубежа XVIII – XIX вв. Широкие
финансовые возможности еврейской элиты Берлина и любопытство
пробуждали интерес христиан к еврейским салонам. Официозы и
церемониалы, сопровождавшие жизнь прусского двора, толкали молодых
аристократов в непринужденную атмосферу берлинских салонов.
Прекрасное светское образование, полученное еврейками, делало из них
интересных собеседниц. Еврейские дома посещала довольно разнообразная
публика – чиновники, офицеры, молодые аристократы, литераторы,
театральная богема. Популярность еврейских салонов открывала для
именитых авторов возможности для распространения литературных новинок.
Деловые и дружеские контакты евреев с немецкой творческой элитой
снижали степень маргинальности их положения. Взаимовыгодный
культурный обмен позволил еврейским салонам занять видное место в
социокультурной жизни Берлина рубежа XVIII – XIX вв.
По итогам изучения вопросов, составивших структуру настоящего
исследования, были получены следующие выводы. Во-первых, различные
формы еврейско-немецкой социабельности, возникшие в Берлине во второй
половине XVIII в., способствовали медленной демаргинализации положения
еврейской элиты. «Смешанные общества» – интеллектуальные сообщества,
куда был открыт доступ для евреев – стали характерной чертой социальной
жизни Берлина на рубеже XVIII – XIX вв. Постепенное снятие барьеров для
такой коммуникации стало возможным благодаря трансформации взглядов
интеллектуальной элиты Берлина, придерживавшейся идей веротерпимости и
экономической целесообразности еврейской интеграции. Таким образом,
немецкие интеллектуалы выступили в роли агентов социализации для
небольшой прослойки еврейского населения прусской столицы.
Во-вторых, берлинские еврейские салоны являли собой образец частной
публичности – формы социабельности на стыке частной и публичной сфер.
Салоны выступали площадками для коммуникации представителей
социальных категорий, не наделенных привилегированным статусом в
социальной иерархии сословного общества. Этими категориями являлись
выходцы из бюргерского сословия – литераторы, коммерсанты, чиновники, а
также евреи и женщины. В отличие от обществ закрытого типа, со своим
уставом и регламентацией поведения, салоны представляли собой открытую
коммуникативную сеть, выполняющую роль социального лифта для
образованной публики, главным образом, для молодых литераторов
бюргерского происхождения и женщин с авторскими амбициями. Дружеские
и деловые контакты, завязывавшиеся в рамках салонов между акторами
коммуникации, перерастали в творческие союзы.
В-третьих, салоны наделяли женщин статусом субъекта равноправного
диалога, который подтачивал морально-этический фундамент общества
Старого порядка. Интенсивная коммуникация женщин и мужчин в рамках
салонов предполагала возникновение новых образцов поведения, которые
расценивались с точки зрения общепринятой морали как девиантные. Так,
религиозный философ Фридрих Шлейермахер, активный участник салонной
жизни Берлина, представил новое понимание социального взаимодействия.
Основываясь на опыте платонической любви к замужней Генриетте Герц,
Шлейермахер расширил привычное понимание феномена дружбы, включив в
него приятельские отношения между мужчиной и женщиной. Он же
предложил пересмотреть значение института брака, осудил практику
конвенциональных браков, не предполагавших согласия невесты.
В-четвертых, берлинские салоны рубежа XVIII – XIX вв. предоставили
женщинам из среды еврейской элиты возможности для интеграции в мир
немецкой литературы. Салонные общества образовывали широкий круг
контактов, куда входили, главным образом, немецкие литераторы, искавшие
дополнительные возможности для продвижения своей продукции. В ходе
коммуникации с носителями немецкой литературной традиции еврейские
женщины оказывались вписанными в широкий контекст немецкоязычного
литературного сообщества. Посредством регулярных практик очного
общения и обмена письмами с литераторами из своего ближайшего
окружения дилетантки еврейского происхождения усваивали навыки
литературной критики, оттачивая художественный вкус. Читательский
интерес к литературе сентиментального характера, наблюдавшийся на
рубеже XVIII – XIX вв., послужил дополнительным фактором
относительного успеха первых литературных опытов еврейских женщин-
авторов, ориентировавшихся на эстетику эпистолярного жанра.
В-пятых, стремление к преодолению маргинального положения
сопровождалось высокой социальной активностью женщин из среды
еврейской элиты Берлина рубежа XVIII – XIX вв. В ходе исследования были
выявлены адаптивные стратегии еврейских женщин, способствовавшие их
успешной интеграции в немецкое общество. Одной из таких стратегий была
высокая активность в деле организации досуга для посетителей-христиан.
Немецкие литераторы и артисты, искавшие своего читателя/зрителя,
находили радушный прием в домах состоятельных евреев. Хозяйки
еврейских салонов стремились соответствовать канонам европейской
образованности конца XVIII в. – демонстрировали утонченный
художественный вкус при выборе литературы, изъяснялись на нескольких
языках, следовали предписаниям галантности, свойственной
аристократической культуре Запада. Еще одним способом преодоления
маргинальности были браки с христианами и переход в христианство,
открывавшие дополнительные возможности для дальнейшей адаптации в
публичной сфере немецкого общества.
Остается добавить, что сближение еврейской и немецкой культур в
XIX в., характеризовавшееся ассимиляционными процессами, вывело на
арену немецкой культуры интеллектуалов еврейского происхождения,
значение которых трудно переоценить. Имена поэта Генриха Гейне,
композиторов Феликса Мендельсона и Джакомо Мейербера, мыслителей
Карла Маркса и Фердинанда Лассаля прочно вписаны в ткань германской
истории. Однако обширная еврейско-немецкая коммуникация, вершившаяся
в рамках салонов, в стенах университетов или на съездах Социал-
демократической партии Германии не смогла предотвратить трагический
финал, обернувшийся катастрофой европейского еврейства в XX в.