Курдское национальное движение Ирака и Турции в 1918-1980 гг. Факторы взаимовлияния

Глава I посвящена изучению КНД с момента распада Османской
империи в период между двумя мировыми войнами, который можно
охарактеризовать как время упущенных возможностей в деле создания
курдского государства – как по причине подавления очагов курдского
сопротивления со стороны государств, разделивших Курдистан (а также
Англии), так и в результате разобщенности и узкого племенного
партикуляризма основных движущих сил КНД.
Параграф 1.1 посвящён рассмотрению отношений между Турцией и
Ираком (точнее, Британией) сразу после распада Османской империи,
которые привели к разделу этнического Курдистана на турецкую и
иракскую части. Наиболее актуальной проблемой двусторонних
отношений того периода стал Мосульский вопрос. Несмотря на то, что с
формальной точки зрения мнение курдов учитывалось (в рамках комиссии
Лиги Наций), фактически имела место вооружённая борьба части курдских
племен с кемалистами – восстание племени кочгири в 1921 г. и восстание
шейха Саида в 1925 г, выдвигавших идею независимого Курдистана, но не
поддержанные иракскими курдами ввиду племенного партикуляризма –
даже несмотря на то, что шейх Саид Пирани и Барзани принадлежали к
одному тарикату накшбанди.
Для Турции основным вопросом турецко-иракских отношений
последовавшего после заключения Анкарского соглашения (1926 г.) –
равно как ведущим приоритетом турецкой политики в отношении Ирака –
стало обеспечение безопасности турецко-иракской границы (иными
словами, недопущение выступлений курдов как в Ираке, так и Турции и их
взаимодействия). Таким образом, курдам не удалось реализовать
оговоренное Лигой наций и Севрским договором право на
самоопределение и реализовать его сразу после распада Османской
империи – когда данная инициатива, по мнению Д. МакДауэлла, имела
наибольшие шансы на реализацию. Вместе с тем следует отметить, что
вплоть до 1930 г. вооружённые представители курдских племён свободно
пересекали “Брюссельскую линию”(ставшуютурецко-иракской
границей). Так, в частности, в помощи турецким курдам был замечен шейх
Ахмед Барзани. Шейх Махмуд также пытался использовать турок в
качестве гарантов предоставления курдам автономии (установив контакты
с полковником Оздемиром), однако турецкий премьер Рауф Орбай
рекомендовал им сохранять “внешнюю лояльность” по отношению к
британцам.
Параграф 1.2 посвящён подробному рассмотрению процессов,
происходивших в 30-40-е гг. в Иракском Курдистане. В этот момент
происходило фактическое зарождение курдского национального движения
(как оно даст о себе знать во второй половине ХХ в.), когда начали
возникать первые курдские организации (партии, не обладавшие
легальным статусом), а также имел место ряд восстаний, руководителями
которых выступили представители племени Барзан – шейх Ахмад и
Молла Мустафа.
Несмотря на то, что британцы настояли на том, чтобы в период войны на
севере страны были размещены контингенты иракской армии, Молле
Мустафе Барзани удалось воспользоваться недовольством вождей курдов,
что привело к восстанию 1943 г, которое консолидировало – на начальном
этапе – представителей значительного числа курдских племён на севере
Ирака. Это восстание М. Барзани также не увенчалось успехом по
причине того, что центральному правительству удалось переманить на
свою сторону значительную часть курдских шейхов (в частности, племя
зибари), пообещав им полную амнистию.
Параграф 1.3 затрагивает восстания курдов, имевшие место в Турции
в 20-30-е гг., наиболее значимыми в ряду которых стали восстание шейха
Саида и Араратское восстание 1930 г. Будучи локальными, они были
подавлены и в отношении курдского меньшинства кемалистами начала
осуществляться политика насильственной ассимиляции. С другой
стороны, то обстоятельство, что кемалисты начали проводить реформы,
нацеленные на секуляризацию, вступило в конфликт с интересами лидеров
практически всех курдских племен, власть которых базировалась на
религии и лояльности в рамках того или иного религиозного ордена. Это
усилило внутри-исламскую солидарность по линии тарикатов в среде
курдов Ирака и Турции. Что же касается немногочисленных курдских
националистов (объединённых в организацию “Хойбун”), то они вели
панкурдистскую пропаганду на подмандатных территориях Ирака и
Сирии, будучи вытесненными из Турции. Сделан вывод, что повторно
КНД Турции в лице нелегальных общественных и политических
организаций смогли заявит о себе поэтому лишь в середине 60-х гг.
Параграф 1.4 рассматривает отношения между Ираком и Турцией
после соглашения 1926 г. и до начала Холодной войны. Основным
приоритетом двусторонних отношений становится вопрос безопасности
совместной границы (равно как прилегающих территорий, населённых –
по обе стороны границы – курдами; зачастую представителями одних и тех
же племён). Вехой этого периода становится заключение Саадабадского
пакта, одной из целей которых также выступало предотвращение
курдского повстанческого движения. Несмотря на то, что с заключением
этого пакта курдский вопрос из проблемы двусторонних отношений стал,
де-факто, вопросом регионального (т.е. многостороннего) урегулирования,
эффективность этого соглашения оказалась очень низкой.
Глава II посвящена рассмотрению нового этапа курдского
национального движения, на который оказали воздействие демократизация
политической жизни Турции в 1950 г. – победа Демократической партии,
пользовавшейся значительной поддержкой курдских шейхов и ага, и,
особенно, революция 1958 г. в Ираке. Лейтмотивом этого периода в
иракской истории стало вооруженное Сентябрьское восстание под
руководством М. Барзани (1961-1975 гг), оказавшее заметное влияние на
подъем курдского национального движения в Турции.
В параграфе 2.1. особое внимание уделено рассмотрению
противоречий, существовавших в КНД (которое, в конечном итоге, – после
окончания восстания Барзани – вылилось в оформление двух независимых
политических сил). Также обращено внимание на те договорённости, что
достигались с центральным правительством (сменявшими друг друга
военными хунтами): как Барзани, так и фракцией Ахмеда-Талабани. В
свою очередь, динамика политической жизни внутри Ирака показана с
точки зрения процессов, имевших место на Ближнем Востоке в
рассматриваемый период в целом (панарабизм, лидерство Египта, рост
прокоммунистических настроений, влияния СССР).
Параграф 2.2 посвящён анализу становления КНД Турции 60-70-х гг.:
подъёму левого движения в Турции после военного переворота 1960 г. и
принятия наиболее либеральной в истории страны конституции, а также
размежеванию между “турецкими левыми” и партиями КНД Турции. Как
показывают материалы турецких архивов, военный переворот 1971 г. стал
водоразделом в отношении турецкого руководства по отношению к курдам
(преследования курдских националистов приняли массовый характер, в то
время как в 60-е гг. они зачастую оборачивались оправдательными
приговорами). Несмотря на то, что турецкое руководство преуспело в
ликвидации многих видных лидеров КНД Турции 70-х гг., их опыт борьбы
был учтён такими партиями как РПК и “Ала-Рызгари”, которым удалось
перенести свою деятельность на территорию Сирии незадолго до военного
переворота 1980 г. Как следствие этого, репрессиям турецкого руководства
не удалось пресечь КНД полностью.
Параграф2.3рассматриваетобстоятельстваифакторы
взаимодействия между политическими субъектами (партиями) КНД Ирака
и Турции во второй половине XX века до военного переворота 1980 г. в
Турции. Делается вывод, что межпартийное взаимодействие (между ПСК
и РПК; между ПСК и “Ала-Рызгари”) действительно имело место и в
основе его лежало сотрудничество на базе общей идеологии
(представленной симбиозом левацких доктрин с интегральным
национализмом). Этим, в частности, объясняется то, что готовность
сотрудничать с партиями турецких курдов проявила, в первую очередь,
ПСК, а не ДПК.
Глава III рассматривает курдский фактор как важный элемент
отношений между Ираком и Турцией, который во второй половине XX в
выражался в пресечении Турцией проникновения националистической
идеологии иракских курдов на турецкую территорию, попыток экспорта
курдской революции из Ирака, а также иные факторы, оказавшие влияние
на актуализацию и подъём курдского национального самосознания в
Турции (включая вопрос иракских туркоманов).
Параграф 3.1 рассматривает отношения между Ираком и Турцией в
период 1945-1958 гг. Прежний курс на стабилизацию обстановки вдоль
границы сохранялся. Веховым событием стало заключение в 1955 г.
Багдадского пакта, одной из целей которого – равно как Саадабадского
пакта – де-факто выступало пресечение угроз со стороны курдов. Тем не
менее, данные соглашения также не смогло зарекомендовать себя в
качестве эффективного средства противодействия КНД (в частности, из-за
того, что Ирак вышел из Пакта сразу после революции 1958 г).
Параграф 3.2 рассматривает иракских турок (туркоман) как фактор
двусторонних отношений между Ираком и Турцией во второй половине
XX в. Отмечается, что, несмотря на то, что в революционном Ираке имели
место эксцессы в отношении туркоманского населения, они (вопреки
националистической идеологии турецкого государства) де-факто не стали
фактором ухудшения отношений между двумя странами. Более того, в
период укрепления позиций С. Хусейна, репрессии в отношении туркоман
(принявшие, по сообщениям турецких исследователей, систематический
характер) были оттеснены на второй план соображением сотрудничества
между двумя странами в энергетической сфере (строительства
нефтепровода “Киркук-Джейхан”). Таким образом, отказ представителей
туркоман от участия в Сентябрьском восстании не дал им никаких
преимуществ перед центральным правительством в лице партии “Баас”.
Параграф 3.3 рассматривает усилия турецкого, иракского (а также –
на определённом этапе – иранского) правительств по подавлению КНД в
целом и, в Ираке («Сентябрьского восстания» курдов в 1961-1975 гг), в
первую очередь. Делается вывод о том, что, несмотря на то, что
координация усилий имела место, она, во-первых, не была реализована в
полном объёме (по причине дипломатического противодействия со
стороны СССР), а во-вторых, не была в полной мере последовательной
(т.к. шахское правительство Ирана уже к 1965 г. поменяло свою политику
в отношении курдских повстанцев, начав поддерживать их против
панарабских правительств в Багдаде). Вместе с тем следует отметить, что
после поражения восстания Барзани сотрудничество между Ираком и
Турцией в сфере безопасности было усилено. В период восстания (1961-
1975 гг.) Турция закрыла свою границу, осложнив снабжение иракских
курдских повстанцев.
После переворота 1980 г. в Турции большая часть упомянутых
радикальных левых курдских групп 70-х гг. также была уничтожена,
однако те из них, что смогли перейти на территорию Сирии (РПК, “Ала-
Рызгари”, “Кава-Мухалефет”) теоретически получили возможность
продолжить борьбу. С точки зрения проблемы данного исследования
важно то, что это стало возможно – помимо негласной поддержки со
стороны режима сирийских баасистов Х. Асада – также за счёт
идеологической и организационной поддержки со стороны ПСК;
В заключении отражены итоги проведённой работы.
1. КНД Ирака и Турции представляют собой качественно различные
явления, что было обусловлено, в первую очередь, различными
условиями их генезиса. КНД Ирака изначально существовало в
условиях гораздо более мягкого политического режима, слабой
центральной власти и гетерогенного иракского общества. Это
привело к тому, что КНД в Ираке, как политическое движение,
сформировалось на несколько десятилетий раньше, чем в Турции
(где авторитарному кемалистскому руководству – вкупе с
репрессиями – удалось кооптировать большую часть традиционной
курдской элиты в правящий истеблишмент). Обратной стороной
этого процесса стало то, что КНД Ирака продолжало носить в себе
архаичные черты, характерные для первого этапа национальной
борьбы (во главе с шейхами и ага) и на втором этапе становления
КНД Ирака (1958-1980 гг.).
2. Сразу после заключения Анкарского соглашения 1926 г. Турцией
(равно как иракским руководством) был взят курс на максимальную
стабилизацию официально оформленной турецко-иракской границы.
Не вызывает сомнения тот факт, что позиция правительств обеих
стран в период 1926-1945 гг. была солидарной. В свою очередь,
эффективность Саадабадского пакта, как сдерживающего экспансию
курдского национализма инструмента, оказалась минимальной,
прежде всего, ввиду прямого вмешательства мировых держав в
события региона в период Второй мировой войны (Британии и
СССР). В то же время следует отметить, что политика иракского
руководства в отношении курдов (в первую очередь представителей
опального клана Барзани) была недостаточно гибкой, в итоге
восстание на севере страны в 1943 г. стало практически неизбежным.
3. Характерной чертой первого этапа КНД Турции и Ирака (1918 -1958
гг) стало преобладание традиционных курдских элит в качестве
непосредственных руководителей КНД двух стран, взаимодействие
и взаимовлияние между которыми было осложнено как
разделённостью политическими границами двух стран, так и
племенным и религиозным (тарикатным) партикуляризмом.
Поэтому многочисленные восстания во главе с курдскими шейхами,
имевшие место в Ираке и в Турции вплоть до окончания Второй
мировой войны, не увенчались успехом и их цели (автономия в
Ираке или признание культурных прав в Турции) достигнуты не
были. Вместе с тем, за период между мировыми войнами (уже к
началу 30-х гг.), впервые – применительно к территории Иракского
Курдистана – заявила о себе такая тенденция как становление
светской городской курдской интеллигенции (сименем
фактического лидера которой, Ибрагима Ахмеда, следующий этап
КНД Ирака был связан в не меньшей степени, чем с именем
Барзани);
4. КНД Турции второго этапа (в 60-70-е гг.) – воссоздавая себя,
фактически, “с нуля” – изначально строилось на политических
кружках и организациях, которые в корне противопоставляли себя
всем атрибутам традиционного курдского общества (ввиду
очевидной невозможности использовать его институты – в
частности, власти – в своих интересах). Провал Демократической
партии Турецкого Курдистана (как идеологический, так и
организационный) представляет собой наиболее яркое тому
свидетельство.
5. К числу неблагоприятных обстоятельств, в которых произошёл
генезис курдского национального движения Турции (помимо
международной конъюнктуры) следует отметить относительно
гомогенный (по сравнению с иракским) характер турецкого
общества, а также наличие у кемалистов идеологии построения
унитарного, мононационального государства. Сразу после того, как
курдские восстания в Турции были подавлены, правительство взяло
курс на ассимиляцию юго-востока страны, что было возведено в
рангофициальнойвнутреннейполитики.Врезультате
представители турецкой курдской интеллигенции были вынуждены
бежать из страны. Ими было создано общество “Хойбун”,
деятельность которого – после поражения Араратского восстания –
развернулась на территории Сирии и Ирака и свелась к пропаганде
панкурдского национализма. Несмотря на то, что этому поколению
курдских революционеров уже не удалось организовать других
восстаний, представляется, что не следует недооценивать
интеллектуальное влияние их панкурдской идеологии на
формирование мировоззрения представителей молодой иракской
курдской интеллигенции, которое пришлось на тот же период, 30-е
гг. (что – в лице Ибрагима Ахмеда – давало о себе знать на
протяжении всего последующего периода национальной борьбы во
главе с М. Барзани: вплоть до раскола ДПК и создания ПСК);
6. Вооружённое восстание в Иракском Курдистане (1961-1975 гг.)
привело к росту национального сознания курдов в Турции, когда
сообщения о событиях Ирака (циркулировавшие свободно) совпали
с трендом на демократизацию политической жизни внутри страны.
Так, в 1950 г. страна де-факто перешла к многопартийной системе, а
после военного переворота 1960 г. в стране была принята
либеральная конституция, разрешившая профсоюзы и создание
социалистической партии. Как следствие этого, в стране имел место
подъём левого движения. Изначально турецкие курды были частью
левого движения, но уже к концу десятилетия разочаровались в
конформизме турецких левых, которые продолжали закрывать глаза
на существование курдского вопроса в стране. “Восточные встречи”
1968 г. стали вехой, которые свидетельствовали о том, что
национальное сознание курдов Турции перешло на новый этап.
Можно сказать, что военный переворот 1971 г. успешно “сбил”
первую волну левого радикализма, ликвидировав её наиболее
перспективных лидеров. В свою очередь, попытка Барзани создать
“филиал” ДПК на территории Турции не увенчалась успехом
(прежде всего, вследствие репрессий со стороны турецкого
государства);
7. КНД Ирака и Турции не только не были едины “друг с другом” –
перед лицом внешнего мира – но также были расколоты изнутри.
Непреодолимым оказалось противоречие внутри Демократической
партии Курдистана (ДПК), которое вылилось в создание
Патриотического союза Курдистана (ПСК) после поражения
вооружённого восстания, известного в курдской историографии под
именем “Сентябрьской революции” во главе с М. Барзани (1961-1975
гг.). Внешним проявлением этого раскола была идеология (условно,
националистическийпартикуляризмМ.Барзанипротив
панкурдизма, интегрального национализма И. Ахмеда и Д.
Талабани). Однако реальное противоречие (обрётшее, в конечном
итоге, форму разных политических субъектов КНД Ирака)
заключалось в фундаментальном противоречии самого курдского
общества.
8. КНД Турции было ещё более раздробленным, чем в Ираке. Будучи
представленным исключительно представителями городской
интеллигенции и пролетариата, оно находилось под жестким
давлением в период военных переворотов 1960, 1971 и 1980 гг.
Вместе с тем следует отметить, что конституция, принятая по итогам
переворота 1960 г., носила прогрессивный характер. Как следствие
этого, именно на 60-е гг. пришёлся расцвет турецкого левого
движения. Курды изначально были его составной частью, однако
уже к концу десятилетия (началу формирования “Встреч Востока”
(“Doğu ocakları”, в 1968 г.) начали разочаровываться в конформизме
левых и пытаться создавать собственные организации.
9. Преобладающее влияние иракских курдов, как проводников
интегрального курдского национализма в рассматриваемый период
было амбивалетным и, как минимум, в одном случае, оказалось
деструктивным для турецких партий. Впрочем, связано это было, в
первую очередь, с их собственной слабостью, идеологической
неопределённостью и репрессиями со стороны турецкого
правительства, армии и служб безопасности.