Социокультурные основания модернизации китайского общества нового и новейшего времени

Актуальность Современное общество характеризуется быстротой и
масштабностью социальных изменений. Эти изменения происходят на фоне
процессов мировой интеграции и, связанных с ней, явлений этнокультурного
ренессанса, национализма и общей политизации проблем межкультурного
взаимодействия. Имеющиеся тенденции зачастую противоречивы и не могут быть
однозначно интерпретированы.
Кризис, в котором пребывает современное общество, требует поиска путей
его скорейшего преодоления, выявления теоретических оснований для решений,
которые смогут как предложить варианты урегулирования конкретных кризисных
явлений, так и стать основой для дальнейшего устойчивого развития. В данном
контексте перспективным представляется обращение к теоретической рефлексии
социальных модернизаций, как случая социальных трансформаций,
отличительной чертой которых является комплексное целенаправленное
преобразование общества, обусловленное наличествующими примерами других
обществ, которые рефлексируются как регулятивно значимые образцы успешного
развития по отношению к собственному состоянию, осознаваемого как отстающее
в том или ином аспекте.
С середины XIX века социальные трансформации по типу
модернизационных преобразований проводились в ряде незападных обществ. Ко
второй половине ХХ века стало очевидно, что эффективность данных процессов в
различных сообществах неодинакова. Кроме успешных примеров, известны
ситуации, когда модернизация не приводила к ожидаемым результатам:
дисгармония в экономических мероприятиях не позволяла преодолеть нищету.
Одновременно с тем широко распространялись диктаторские и авторитарные
режимы, возникали новые формы национализма и религиозного фундаментализма,
а уничтожение традиционных институтов и жизненных укладов приводило к
социальной дезорганизации, хаосу, социальной аномии.
Данные процессы заставили исследователей пересмотреть прежние
теоретические модели модернизации. Если на протяжении более половины ХХ
века данный вид социальной трансформации исследовался с позиций безусловной
универсальности западного общества, чьими отличительными чертами являются
капитализм, гражданское общество, секуляризация и проч., то в 60-70-х гг. ХХ в.
следует обращение к сравнительному изучению процессов социального развития,
где особое внимание уделяется значимости ценностно-смысловых факторов в
регуляции как политической, так и хозяйственной деятельности общества.
Необходимость продолжения теоретической рефлексии модернизации связана с
существующей на сегодняшний день вариативностью интерпретаций,
предлагающихся модернизационным процессам различными сообществами. Для
снятия имеющихся противоречий, перспективным представляется комплексное
исследование модернизации в рамках деятельностного и социокультурного
подходов. Такая постановка проблемы позволит представить модернизацию как
систему деятельности в контексте разработки общей теории локального, и
фиксации не только закономерностей социальных систем, но и особенностей
реализации этих закономерностей в историческом процессе. В таком случае,
определять специфику модернизационного процесса (как системы социальной
деятельности) будут социокультурные основания, предлагающие возможности и
ограничения в осуществлении трансформаций, обеспечивающие успешность и
непротиворечивость традиционного и инновационного компонентов в ситуации
осуществления модернизационных преобразований.
Такая постановка проблемы необходима, в том числе, для исследования
соотношения универсального и уникального в общественном развитии. Подобный
опыт теоретической рефлексии локализации инвариантов механизмов
модернизационных преобразований применительно к отдельному обществу со
специфическими социокультурными основаниями собственного существования,
обогащает понимание логики развития как общества в целом, так и отдельных
сообществ, предлагая закономерности, которые не были бы видны при
абстрактном уровне описания.
В предложенном исследовании теоретическая рефлексия специфики
реализации инвариантов механизмов модернизационных преобразований
представлена на материалах китайского общества. Представляется, что именно
пример Китая, прошедшего путь от разрушенного полуколониального
государства до второй экономики в мире и сохраняющего (несмотря на кризисы)
социальную стабильность и культурную преемственность, является наиболее
репрезентативным в контексте данного исследования.
Еще одним фактором актуальности данного исследования является та роль,
которую играл и продолжает играть Китай в судьбе России, оказывая влияние на
перспективы ее развития в ХХI веке. Китайская Народная Республика считается
стратегическим партнером Российской Федерации, однако, отношения между
нашими державами складывались далеко неоднозначно: от братской дружбы
народов в 50-х гг. ХХ века, до, практически, военных действий в конце 60-х.
Представляется, что учет результатов исследования социокультурных оснований
модернизации китайского общества будет способствовать пониманию логики
современных процессов и содействовать адекватному взаимодействию между
представителями РФ и КНР на различных уровнях.
Степень научной разработанности проблемы.
Несмотря на то, что в подобной формулировке проблема не исследовалась,
изучение различных аспектов вопросов, связанных с социокультурными
основаниями модернизации китайского общества Нового и Новейшего времени
представлено в трудах как отечественных, так и зарубежных ученых.
Ключевыми здесь являются вопросы, связанные с пониманием социальных
трансформаций, которые зависят от представлений об обществе и социальной
реальности. Изучение социальной реальности общества и специфицирующего его
культурного комплекса (особенно общества, в условиях трансформаций),
наиболее репрезентативно представлено в рамках феноменологического
направления в социологии. Наиболее значимые работы, подходящие к изучению
культуры как специфической социальной реальности принадлежат А. Шюцу, П.
Бергеру, Т. Лукману1. Ввиду сложной системной структуры данного феномена,
исследования проводятся по ряду направлений, которые целесообразно разделить
на несколько подходов.
Культурно-антропологический подход. Социально-культурная антропология
занимает важное место в современной системе знания о мире. Cтарая
исследовательская традиция (Л. Г. Морган, Ф. Боас, Э. Тайлор) 2 была направлена
на изучение преимущественно традиционных обществ как своего рода
изолированных структур. Впоследствии центр внимания ученых-антропологов
переместился на изучение жизни тех же самых народов в контексте
взаимосвязанного и взаимозависимого колониального и постколониального мира,
что было обусловлено не только интеллектуальными подвижками в рамках
собственно научной парадигмы, но и значительными изменениями в
политической структуре мира. Подход к исследованию культуры через
устаревшую призму «народов и регионов» уступил место более эффективной
практике изучения процессов формирования и трансформирования культурной и
социальной идентичности. (К. Гирц, С.А. Арутюнов) . Специфическая
современная «антропологическая парадигма», предполагающая наличие
«другого» в любой культуре и любом социуме, даже в своем собственном, и
постулирует необходимость его исследования как в синхронном, так и в
диахронном аспекте.
Несколько иной ракурс в исследовании социальной реальности предполагает
деятельностный подход. За рубежом понятие социальной деятельности
исследовалось в рамках теоретической социологии и, прежде всего,
Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая
мысль: тексты. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. – С. 263-490; Бергер П., Лукман Т. Социальное
конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М: Медиум, 1995. – 323 с.
2
Морган Л.Г. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса о дикости через
варварство к цивилизации. – Л.: Институт народов Севера ЦИК СССР, 1935. – 341 с.; Боас Ф. Ум
первобытного человека. – М-Л: Государственное издательство, 1926. – 151 с.; Тайлор Э.Б. Первобытная
культура. – М.: Издательство политической литературы, 1989. – 573 с.
3
Гирц К. Интерпретация культур. – М.: РОССПЭН, 2004. – 557 с.; Арутюнов, С. А. Культурная
антропология. – М.: Издательство «Весь мир», 2004. – 216 с.
социологического номинализма, согласно которому единственным источником
социального принимаются индивид и его социальное действие (М. Вебер). В
дальнейшем тематикой социо-культурных факторов развития хозяйства,
обращаясь к наследию Вебера, интересовались авторы недавних исследований:
Н.Н. Зарубина, Ю.Н. Давыдов, А.И. Кравченко4.
Т.Парсонс и Ю.Хабермас в своих работах преодолевают границы
субъективизма и объективизма в объяснении социальных явлений, изучая
социальную деятельность в контексте ее обусловленности суммой внутренних и
внешних условий5.
В рамках иной традиции понимания и исследования специфики, содержания,
природы социальной деятельности работали отечественные специалисты. В
разработке понятия «деятельность» и деятельностного подхода отечественными
мыслителями особое место принадлежит Московскому методологическому
кружку – научно-философской и методологической школе, созданной в 50-х гг.
ХХ века Г.П. Щедровицким. Деятельность кружка оказала влияние на
становление таких отечественных философов и методологов, как Б.А. Грушин,
В.С. Швырев, В.Н. Садовский, В.А. Лефевр, Э.Г. Юдин, М.А. Розов и др6.
Кроме представителей Московского методологического кружка
отечественными учеными (А.П. Огурцовым, Г.С. Батищевым, В.П. Фофановым)7
был разработан ряд концепций деятельностной проблематики. Деятельностный
подход в отечественной традиции осмыслялся не только в рамках философских
Зарубина Н.Н. Социокультурные факторы хозяйственного развития: Макс Вебер и современные теории.
– СПб.: РХГИ, 1998. – 288 с.; Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. – М.:
Мартис, 1998. – 510 с.; Кравченко А.И. Социология Макса Вебера: труд и экономика. – М.: На
Воробьевых, 1997. – 206 с.
5
Парсонс Т. Современная западная теоретическая социология. – М.: ИНИОН РАН, 1994. – 184 с.;
Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. – СПб.: Наука, 2000. – 380 с.
6
Грушин Б.А. Очерки логики исторического исследования. – М.: Высшая школа, 1961. 214 с., Швырев
В.С. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. – М.: Наука, 1988. – 177 с.,
Садовский В.Н. Основания общей теории систем. Логико-методологический анализ. – М.: Наука, 1974. –
280 с.; Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. – М.: Высшая школа, 1967. – 86 с., Юдин, Э.Г.
Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. – М.:
Наука, 1978г. -391 с.; Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. – Новосибирск:
Наука, 1977. – 222 с.
7
Огурцов А.П. Дисциплинарная структура науки: её генезис и обоснования. – М.: Наука, 1988. – 256 с.;
Батищев Г.С. Противоречие как категория диалектической логики. – М.: Высшая школа, 1963. – 119 с.;
Фофанов В.П. Система социальной деятельности. – Новосибирск: Наука, 1981. – 304 с.
исследований, но и в работах психологов и педагогов, где «деятельность»
понималась, скорее, как функция человека, индивидуального субъекта,
наделенного сознанием (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин, В.В.
Давыдов)8. Э.В. Ильенков развивал идею о «тождестве бытия и мышления», имея
в виду, что содержание мышления (и сознания вообще) характеризует не сознание,
а саму реальную предметность9.
Важным событием явилась междисциплинарная интеграция и теоретический
синтез различных его отраслей в таком направлении научных исследований, как
«культурология». Э.С. Маркаряну принадлежит создание деятельностной
концепции культуры . В настоящее время кроме непосредственно
«культурологии» отдельно выделяется такая научная дисциплина как «социальная
культурология», чье становление связывается с именем Б.С. Ерасова11.
Междисциплинарные исследования социальной реальности также
развивались в контексте методологии социокультурного подхода, представленной
в работах Л.Г. Ионина, А.С. Ахиезера, Н.И. Лапина12. Отличительными чертами
социокультурного подхода является, прежде всего, восприятие общества как
целостного, самостоятельного субъекта, обладающего своими, специфическими
особенностями развития, включенного при этом во всемирно-исторический
процесс. При этом общество описывается в генетических, функциональных связях,
обусловленных спецификой кросскультурного взаимодействия и разнообразием
этно-культурного состава.
Понимание проблем социальных модернизаций, как особого типа
социальных трансформаций, представлено во взглядах на природу общественного
Выготский Л.С. Мышление и речь. Психологические исследования. – М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. – 324 с.;
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Политиздат, 1975. – 304 с.; Эльконин Д.Б.
Детская психология. – М.: Издательский центр «Академия», 2004. — 384 с.; Давыдов В.В. Проблемы
развивающего обучения. – М.: Academia, 2004. – 288 с.
9
Ильенков Э.В. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.
10
Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. – М.: Мысль, 1983. – 284 с.
11
Ерасов Б.С. Социальная культурология. – М.: Аспект Пресс, 2000. – 591 с.
12
Ионин Л.Г. Социология культуры. – М.: Логос, 1996. – 280 с.; Ахиезер А.С. Философские основы
социокультурной теории и методологии // Вопросы философии. – 2000. – № 9. – С. 29-45.; Лапин Н.И.
Социокультурный подход и социетально-функциональные структуры // Социологические исследования.
– 2000. – № 7. – С. 3-11.
развития, которые в общем виде можно разделить на два методологических
подхода: эволюционный (Г.Спенсер, Дж. Фрезер, Ш. Летурно) и
цивилизационный (А.Тойнби, Э. Тоффлера, М. Блок, Ф. Бродель, Ж. Ле Гофф,
Н.Я. Данилевский, П.А. Сорокин, Л.Н. Гумилев, Б.С. Ерасов)14.
Основным положением теории модернизации является представление о
наличии двух типов обществ – традиционном и современном. Это различение
появилось еще в конце XIX в. в работах таких социологов как Ф. Теннис, Э.
Дюркгейм15.
На протяжении более половины ХХ века модернизация исследовалась с
позиций безусловной универсальности западной цивилизации, чьими
отличительными чертами являются капитализм, гражданское общество,
секуляризация и практическая рационализация деятельности. Таким образом, в
разработке теорий модернизации можно говорить о превалировании до 70- х гг.
ХХ века концепций вестернизации, согласно которой все народы проходят в
своем развитии одни и те же стадии, определяемые, прежде всего, объемом ВНП,
совокупного дохода и накоплений, двигаясь в своем развитии в направлении
западных обществ. Данная позиция находит отражение в работах Д. Лернера, С.
Блэка, Г. Мюрдаля и других ученых, признававших значение культуры, но лишь
как основание для барьеров кросс-культурных взаимодействий в незападных
обществах16. Схожую точку зрения транслирует и отечественный востоковед Л.С.
Васильев, указывая на неизбежность для незападных обществ преобразований
Спенсер Г. Основные начала. – СПб.: Пантелеев, 1897. – 467 с.; Фрезер Дж. Золотая ветвь.
Исследования магии и религии. – М.: Политиздат, 1980. – 528 с.; Летурно Ш. Эволюция рабства. – М.:
типография Сытина, 1897. – 357 с.
14
Тойнби А. Постижение истории. – М.: Прогресс, 1991. – 736 с.; Тоффлер Э. Третья волна. – М.: АСТ,
2010. – 787 с.; Блок М. Апология истории или ремесло историка. – М.: Наука, 1973. – 232 с.; Бродель Ф.
Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. В 3 т. – М.: Прогресс, 1986; Гофф Ле
Ж. Цивилизация средневекового Запада. – М.: Прогресс, 1992. – 375 с.; Данилевский Н.Я. Россия и
Европа. – М.: Книга, 1991. – 576 с.; Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. – М.: Политиздат,
1992. – 543 с.; Гумилев Л.С. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. – М.: Экопрос, 1993. – 576 с.; Ерасов
Б.С. Цивилизации: Универсалии и самобытность – М.: Наука, 2002. – 524 с.
15
Теннис Ф. Общность и общество. – СПб: Владимир Даль, 2002. – 451 с.; Дюркгейм Э. О разделении
общественного труда. Метод социологии. – М.: Наука, 1991. – 576 с.
16
Lerner D. The Passing of the Traditional Society: Modernizing the Middle East. – N.Y, London, 1965. – 468
p.; Вlack C. The Dynamics of Modernization: a Study in Comparative History.- N.Y.: Harper Colophon Books,
1975. -367 p.; Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». – М.: Прогресс, 1972, – 767 с.
исключительно по типу вестернизации, детерминированную экономическими
факторами: отсутствие у стран «мировой деревни» собственной буржуазии,
капитала, которые могли беспрепятственно вкладываться в дело17.
Однако в 60-70 гг. ХХ века многочисленные трудности в модернизации и
застойные явления в большинстве стран, избравших «догоняющий» путь развития,
заставили исследователей пересмотреть прежние универсальные модели и
обратиться к сравнительному изучению процессов социального развития. Ряд
ученых (Г. Алмонд, С. Верба, Л. Пай) 18 пришли к выводу о неравномерности
процессов модернизации в различных сферах жизнедеятельности социальных
систем. Впоследствии эту точку зрения поддержали Д. Эптер, Б. Мур .
Израильский ученый Ш. Эйзенштадт, придававший особое значение
функционированию ценностей в культуре, определяющим вариативность
модернизационных процессов, главный итог смены парадигмы охарактеризовал
как «признание огромного институционального разнообразия различных
современных и развивающихся обществ»20. Таким образом, в данном контексте
модернизация предстает не линейным и моноцентричным способом
общественного развития, каким она представала в концепциях вестернизации, а
полицентричной, допускающей значительную вариативность.
В середине 1970-х годов С. Хантингтон заявил о цивилизационных
основаниях, определяющих вариативность социальных процессов,
определяющихся культурой и исторически сложившимися культурными
традициями21.
В китайской исследовательской традиции модернизационные
преобразования понимаются как общемировая тенденция и один из видов
Васильев Л.С. Модернизация как исторический феномен (о генеральных закономерностях эволюции).
– М.: Фонд «Либеральная миссия», 2011. – С. 117.
18
Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура: политические установки и демократии в пяти странах. –
М.: Мысль, 2014. – 499 с.; Pye L. Politics, Personality and National Building: Burma’s Search for Identity –
New Heaven & London, 1962. – 151 p.
19
Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago and London: University of Chicago Press, 1965. – 481 pp.;
MooreB., Jr. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston: Beacon Press, 1966. – 516 pp.
20
Eisenstadt, SN. Multiple Modernities in the Age of Globalization – Juresalem: the Herber University, 1998. –
25 pp.
21
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М.: АСТ, 2003. – 605 с.
коренных изменений в человеческой цивилизации со времени промышленной
революции XVIII века. Модернизация в таком смысле разделяется авторами на
два «больших типа и, соответственно, периода – первичную и вторичную
модернизации. Первичная – это процесс перехода от аграрной цивилизации к
индустриальной, вторичная – от индустриальной цивилизации к цивилизации
знаний (Хэ Чуаньци, Сунь Липин ). Важное место в контексте
модернизационных преобразований уделяется конфуцианству (Фан Кэли23, Дзян
24 25
Линьсян , Фан Гогэн ). Именно конфуцианство по мнению китайских
специалистов является фактором, обеспечившим уникальность китайских
модернизационных преобразований, заключающиеся в отказе от западного
индивидуализма, и приверженности «клановому коллективизму восточного
образца». Проблема китайской модели модернизации как частного случая
общемировых процессов поднимается исследователем Ту Вэймином, который
среди факторов, определивших своеобразие данных процессов для Китая и, шире,
Азии также указывает конфуцианство26.
Отечественные исследователи также занимаются изучением вопроса роли
конфуцианства в модернизации Китая (Г.С. Каретина, А.В. Аллаберт)27. В данных
работах исследуются динамика отношения к конфуцианству правящих элит Китая
на протяжении ХХ века, анализируются подходы китайских ученых к пониманию
роли конфуцианской культуры в современном обществе, однако, несмотря на
обширный эмпирический материал, будучи выполнены в историческом ключе,
исследования носят скорее констатирующий характер, не затрагивая вопросы
22
Хэ Чуаньци Соотношение между человеческой цивилизацией и модернизацией // Обзорный доклад о
модернизации в мире и Китае (2001-2010). – М.: Издательство «Весь мир», 2011.- 256 с.
23
方克立 现代新儒学与中国现代化 – 长春出版社，2008。- 376 页 (Фан Кэли Современное
неоконфуцианство и китайская модернизация).
24
姜林祥 儒学与社会现代化 – 广州：关东教育出版社，2004。- 624 页. (Дзян Лин Конфуцианство и
социальная модернизация).
25
方国根, 罗本琦文化全球化视野中的儒学与东亚现代化 —以日本、亚洲“ 四小龙” 为研究中心 // 现代哲
学，2005 № 2。页49-57 (Фан Гогэн, Ло Бэньци Конфуцианство и модернизация Восточной Азии с
точки зрения культурной глобализации на примере Японии и Четырех малых азиатских тигров).
26
Ту Вэймин Подъем «конфуцианской» Восточной Азии: истоки и исторические смыслы // Полис.
Политические исследования. – 2012, №1. – С. 7-25.
27
Каретина Г.С. Конфуцианство в процессе модернизации Китая // Известия Восточного института,
2015. – №2 (26). – С. 3-8.; Аллаберт А.В. Место конфуцианства в модернизации Китая (конец ХХ-начало
XXI в): автореф. дис. канд. истор.наук.:07.00.03. защищена 25.12.2003. – СПб, 2003. – 17 с.
закономерностей общественного развития. Одновременно, многие отечественные
исследователи отмечают такую особенность модернизации в Китае, как ее
невозможность находиться в противоречии с традициями страны. Говоря о том,
что традиция не противостоит прогрессу, а способствует ему, М.Л Титаренко
использует термин китаизация (中国化)28. Процесс формирования новой культуры
может быть расценен как процесс интеграции древнекитайской и европейской
культур. В тоже время, О.Е. Непомнин определяет происходящее как
межцивилизационный синтез 29 . В контексте исследования китайской модели
модернизации показательна работа А.В. Виноградова, где предложено линеарное
понимание модернизации, вследствие чего особое внимание уделяется
экономическому и политическому развитию Китая и его взаимодействию с
СССР30.
В связи со специфической рефлексивностью модернизационных
преобразований, особое место уделяется исследованию проблемы Другого.
Данному вопросу посвящены работы С. Баньковской, И. Нойманна31.
С указанной проблемой тесно связаны вопросы исследования социальной
идентичности. В контексте методологии различных направлений социо-
гуманитарных исследований, исследование данного феномена предложено в
трудах Э. Эриксона, З. Фрейда, Г. Зиммеля, Э. Фромма, Дж. Тернера, Э.А.
Орловой 32 . Понимание идентичности как результата идентификации человека
Титаренко М.Л. Китайская философия и будущее китайской цивилизации // Китайская философия и
современная цивилизация. – М.: Мысль, 1997. – 9-20.
29
Непомнин, О.Е, Меньшиков В.Б. Синтез в переходном обществе: Китай на грани эпох. – М: Восточная
литература, 1999. – 334 с.
30
Виноградов А.В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. – М.: Памятники
исторической мысли, 2005. – 335с.
31
Баньковская, С.В. Другой как элементарное понятие социальной онтологии // Социологическое
обозрение. – 2007. – Т6, №1. – С. 75-87.; Нойманн, И.Б. Использование «Другого»: образы Востока в
формировании европейских идентичностей. – М.: Новое издательство, 2004. – 335с.
32
Эрксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Прогресс, 1996. – 352 с.; Фрейд З. Психология масс и
анализ человеческого Я // Психологические этюды. – Минск: Попурри, 1997. – С. 422-480.; Зиммель Г.
Большие города и духовная жизнь // Логос: философско-литературный журнал.- 2000. – № 3-4. – С. 23-
30; Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1993. – 415 с.; Тернер Д. Социальное влияние. –
СПб: Питер, 2003. – 256 с.; Орлова, Э.А. Концепции идентичности/идентификации в социально-научном
знании // Вопросы социальной теории. – 2010. – Том IV. – С. 87-111.
(группы людей) с социальной общностью применяется в работах Г. Тэджфела, П.
Бергера, Т. Лукмана и др33.
Что касается исследований проблематики природы, становления, системно-
функциональных и социальных характеристик идентичности в социокультурной
системе, то существующие теоретические дискуссии о природе идентичностив
настоящее время, в основном, проводятся в рамках следующих позиций:
эссенциализм, примордиализм или конструктивизм. Следует отметить, что ни
одна из указанных позиций не является «однородным течением»: в рамках
подходов, очевидно, существует несколько направлений исследований,
различающихся между собой.
Изучение феноменов социальной идентичности коллективных субъектов
осуществлялось в основном в рамках исследования этносоциальных аспектов
культуры (Р. Габино, В.И. Козлов, Н.Н. Чебоксаров, В.Г. Шелепов, Ю.В. Бромлей,
М.Н. Губогло, Ф. Барт, В.А. Тишков, Л.М. Дробижева) и исследований
национальных идеологий и национального самосознания (А.И. Миллер, Б.
Андерсон, С.В. Кортунов) . Уделяя особое внимание эмпирической
составляющей, авторы, зачастую, не предлагают концептуализации категории
идентичности: способов соотношения внутреннего и внешнего, источников
развития, контекста взаимодействия индивидуального и общественного.
Tajfel G. Social Identity and Intergroup Relations. – Cambridge University Press, 1982 – 530 pp.; Бергер П.,
Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М: Медиум,
1995. – 323 с.
34
Gambino R. Blood of my Blood: The Dilemma of the Italian-Americans. N.Y.1974. – 342 p.; Козлов В.И.
Этнос. Нация. Национализм. Сущность и проблематика. – М.: Старый сад, 1999. – 343 с.; Чебоксаров
Н.Н. Этническая история китайцев в XIX- начале XX века. – М.: Наука, 1993. – 413 с.; Шелепов В.Г.
Общность происхождения – признак этнической общности // Советская этнография, 1968. – №4. – С. 65-
74.; Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. – М.: Наука, 1983.- 412 с.; Губогло М.Н. Идентификация
идентичности: этносоциологические очерки. – М.: Наука, 2003. – 764 с.; Барт Ф. Введение // Этнические
группы и социальные границы. – М., 2006. – С. 11–19.; Тишков В.А. Реквием по этносу. Исследования
по социально-культурной антропологии. – М.: Наука, 2003. – 544с.; Дробжева Л.М. Национальное
самосознание: база формирования и социально-культурные стимулы развития // Советская этнография,
1985. – №5. – С. 5-23.;
35
Миллер А.И. Тема нации в российской политике последних лет // Два президентских срока В.В.
Путина: Динамика перемен. – М.: ИНИОН РАН, 2008. – С. 316-342.; Андерсон Б. Воображаемые
сообщества. Размышление об истоках и распространении национализма. – М.: Каннон-пресс-Ц, Кучково
поле, 2001. – 288 с.; Кортунов С.В. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. – М.:[б.и.],
1997. – 213 с.
Китайские исследователи стали уделять внимание проблеме идентичности
сравнительно недавно, значительный вклад внесли работы Шэнь Хуэя, Ван
Минкэ, У Сяопина, Лю Цзянцзюня . Проблемам влияния общемировых
процессов на идентичность китайского общества в условиях трансформации
посвящены работы Хуан Пинцина, Чжан Сюйдуна, Сюй Гоци, 37 . Изучение
проблемы идентичности в китайском научном дискурсе представлено в работах
Шугаева А.В.38
В междисциплинарных исследованиях, ставящих вопрос об отражении в