Некоторые вопросы правового регулирования поворота исполнения судебного акта

Возможность приведения в исполнение судебного решения, за исключением случаев немедленного исполнения, определена моментом его вступления в законную силу, которое происходит до исчерпания всех доступных средств его обжалования. При таком регулировании возникает проблема, связанная с восстановлением status quo при последующей отмене принудительно исполненного судебного акта, которую призван решить институт поворота исполнения. Практика его применения выявила сложности процессуального и материального свойства, связанные с защитой прав ответчика, в чьих интересах не только вернуть свою имущественную сферу в первоначальное положение, но и возместить имущественные потери, превышающий размер взысканного в результате судебной ошибки.
«Целью поворота исполнения является возвращение взыскателя и должника в прежнее положение, существовавшее до исполнения отмененного судебного акта», норма процессуального закона закрепляет обязанность суда произвести в пользу ответчика возвращение всего с него взысканного. Остается дискуссионным вопрос о правовой природе поворота исполнения, носит ли она исключительно процессуальный характер или же в основании поворота исполнения лежит материально-правовое содержание?
Ответ на выше поставленный вопрос позволит решить не только теоретические, но и практические проблемы, с которыми столкнулись суды при применении поворота исполнения. Проиллюстрируем на конкретных примерах.
В Постановлении Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 4 августа 2005 г. по делу № А74-4045/04 затронута проблема конкуренции процессуальных форм, а именно иска о неосновательном обогащении и заявления о повороте исполнения. Суд отмечает, что «характерными признаками регулируемых гражданским законодательством имущественных и неимущественных отношений являются равенство, автономия воли и имущественная самостоятельность их участников. Спорные отношения сторон обусловлены принудительным исполнением решения от 6 июля 2001 года Арбитражного суда Республики Хакасия по делу № А74-1406/01-К1 и не характеризуются признаком автономии воли их участников в лице взыскателя и должника. <…> С учетом изложенного, полученная Банком по исполнительному листу в размере, превышающем сумму взыскания на 80 633 рубля 73 копейки, и подлежащая возврату в связи с изменением судебного акта, не является суммой неосновательного обогащения, оснований к возникновению обязательства из неосновательного обогащения (сбережения) в соответствии с положениями главы 60 Гражданского кодекса Российской Федерации не имеется. <…> Восстановление прав ООО «Скандинав» при указанных обстоятельствах должно осуществляться через суд посредством специально предусмотренных в процессуальном законодательстве правил о повороте исполнения судебного акта (здесь и далее в цитатах выделено нами.- А.В.).
Согласно статье 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов в порядке, установленном настоящим Кодексом. Не реализовав возможность защиты своих прав по правилам о повороте исполнения судебного акта, ООО «Скандинав» необоснованно использует материально-правовой способ защиты своих прав в процессуальном правоотношении. У Арбитражного суда Республика Хакасия не имелось правовых оснований для взыскания с ответчика как суммы неосновательного обогащения, так и процентов за пользование чужими денежными средствами».
Данная позиция относительно недопустимости конкуренции процессуальных форм и исключительности специального средства защиты, предусмотренной статьей 325 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее  – АПК РФ), находит поддержку и в арбитражных судах иных округов, к примеру, она дословно воспроизведена в Постановлении Федерального арбитражного суда Волго-Вятского круга от 13 января 2010 г. по делу № А43-13777/2009.
Иной логики придерживается, к примеру, Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее – ВАС РФ) в Определении от 28 сентября 2011  г. № ВАС-12562/11 по делу №  А40-172892/09-105-1226: «Суды указали, что правоотношения сторон по возврату денежных средств, перечисленных во исполнение судебного акта в порядке исполнительного производства, регулируются статьями 325, 326 АПК РФ на основании заявления о повороте исполнения, однако это не исключает право истца на выбор иного способа защиты нарушенного права, в частности, право требовать возврата имущества (денежных средств), полученных ответчиком по исполненному, но впоследствии отмененному судебному акту. Таким образом, настоящий иск был правомерно рассмотрен в соответствии с положениями статей 1102, 1107 Гражданского кодекса Российской Федерации».
Также на взаимозаменяемость средств защиты прав ответчика, исполнившего впоследствии отмененный судебный акт (иск или заявление о повороте исполнения), указывается в Определении Верховного Суда Российской Федерации (далее – ВС РФ) от 6 декабря 2016 г. № 305-ЭС16-16006 по делу № А40-182074/2015, в Постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 12 сентября 2017 г. по делу № А56-79786/2016: «В соответствии со статьей 9 Гражданского кодекса граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Поэтому лицо, чье право нарушено, вправе требовать его защиты любыми способами, установленными законом, в том числе путем предъявления заявления в порядке статьи 325 АПК либо обращения с самостоятельным требованием о возврате неосновательно полученных денежных средств».
В юридической литературе также существует дискуссия относительно допустимости конкуренции таких процессуальных форм, как иск и заявление о повороте исполнения.
Одни ученые отстаивают мнение, что поворот исполнения не может быть заменен иными средствами защиты, в том числе иском. Аргументы сторонников указанной позиции можно свести к следующему: подмена поворота исполнения иском приведет к нарушению принципов равенства сторон, так как несправедливо пострадавшего от незаконного судебного решения ответчика понуждать к возбуждению нового процесса, обязательности судебного решения, окончившего рассмотрение дела по существу, и процессуальной экономии.
Другие исследователи склоняются к противоположной точке зрения: «заявление ответчика или иного пострадавшего лица о повороте исполнения не должно отклоняться только на том основании, что у него есть право на обращение в суд с отдельным иском или заявлением против лица, которое совершило действия для соблюдения и исполнения отмененного судебного акта и от которого требуют устранить последствия данного исполнения. И наоборот, в удовлетворении отдельного иска или заявления ответчика или иного пострадавшего лица против лица, ранее исполнившего отмененный судебный акт, не может быть отказано со ссылкой только на то, что они имеют право обратиться в суд с заявлением о повороте исполнения. Соответствующее лицо должно иметь право выбирать любой из способов защиты своих нарушенных прав, который допустим согласно закону».
Представляется более верной вторая точка зрения, так как поворот исполнения представляет собой упрощенную процедуру восстановления имущественной сферы ответчика, преференциальную форму защиты – ответчик получает все с него взысканное без дополнительных усилий и процессуальных сложностей, как-то: уплата государственной пошлины, подача иска, длительность рассмотрения дела, сбор необходимых доказательств. Если процедура поворота рассмотрения является льготой для пострадавшего от неправосудного судебного решения лица, то оно в силу принципа диспозитивности может отказаться от этой преференции, предоставленной процессуальным законом, и обратиться в общем порядке исковой защиты своего субъективного интереса.
Взаимозаменяемость средств защиты, как представляется, не затрагивает равноправия сторон, так как ответчик вправе по собственной воле выбрать средство защиты (иск или заявление о повороте) нарушенного права, а истец, в случае предъявления ответчиком заявления о повороте исполнения, вправе представлять опровергающие позицию ответчика доводы в судебном заседании, назначаемом при рассмотрении заявления о повороте исполнения.
Предъявление иска, к примеру, о взыскании неосновательного обогащения, взамен заявления о повороте исполнения, не противоречит принципу обязательности нового судебного решения, вынесенного в результате отмены первоначального решения, исполненного ответчиком, так как необоснованность требований истца, установленная новым судебным решением, является юридическим фактом, входящим в допроцессуальный фактический состав кондикционного иска.
Обе позиции, противоположные в решении вопроса о допустимости или недопустимости конкуренции процессуальных форм, сходны в одном: поворот исполнения рассматривается как самостоятельный способ защиты процессуального свойства, стоящий наряду с гражданско-правовыми способами защиты нарушенных прав. Попытаемся найти аргументы в пользу исключительно процессуальной природы поворота исполнения.
Во-первых, поворот исполнения находит свое закрепление в процессуальном законодательстве и его регулирование не содержит отсылок к материальному закону, в основе поворота исполнения лежит отмена судебного решения, являющегося фундаментальным институтом процессуального права.
Во-вторых, такое основание поворота исполнения, как прекращение производства, в том числе в связи с отказом истца от иска, влечет сохранение неопределенности в материальных правоотношениях сторон, а значит, невозможно утверждать, что поворот исполнения наполнен материально-правовым содержанием. При отказе от иска поворот исполнения осуществляется не на основании установленного судом права ответчика на спорное имущественное предоставление, а в силу следующего: «никто не вправе становиться “бенефициаром” принудительной деятельности государства, правомерность которой была опровергнута, и потому истец, отказываясь от иска в условиях, когда исполненное решение утратило свою силу, должен возвратить все взысканное вне зависимости от того, какова была реальная картина его взаимоотношений с ответчиком».
Однако с таким подходом не согласился ВС РФ в Определении от 25 мая 2015  г. № 305-ЭС15-1030 по делу № А40-43320/2011: «В то же время суд не может подходить формально к вопросу о повороте исполнения судебного акта, механически восстанавливая утраченное правовое положение, без учета общих правовых принципов, на которых основано как процессуальное, так и материальное право, таких как: право на справедливое судебное разбирательство, включающее право на доступ к правосудию; принципы законности, равенства всех перед законом и судом; принцип состязательности; а также право на уважение собственности».
Не стоит забывать, что процессуальные правоотношения вторичны по отношению к материальным, и процесс выполняет служебную функцию, преломляя материально-правовую действительность, нормы процессуального закона обязывают суд произвести имущественное предоставление в пользу ответчика, а перемещение имущественных благ гражданское право связывает с юридическими фактами материального права, в связи с чем поворот исполнения необходимо рассматривать как процессуальную форму с материально-правовым содержанием классических институтов (реституция, виндикация, кондикция), как средство защиты, наполненное гражданско-правовыми способами защиты.
Поворот исполнения призван вернуть стороны в первоначальное имущественное положение, существовавшее до вынесения и исполнения судебного решения, что характеризует данный институт как «специальную реституционную процедуру». «In integrum restituire» означает «восстанавливать в первоначальное положение», и такое широкое определение термина «реституция», не сводимое только к последствиям недействительной сделки, позволяет отнести поворот исполнения к процессуальной форме с реституционным содержанием.
Если предметом поворота исполнения выступает вещь, наделенная индивидуально-определенными признаками, и право ответчика на вещь установлено судебным актом, отменившим исполненное судебное решение, или новым судебным актом, принятым в результате повторного рассмотрения дела, то можно характеризовать поворот исполнения как процессуальный институт со следующим материальным содержанием: ответчик как невладеющий собственник требует возврата истцом как владеющим несобственником имущества, выбывшего от ответчика помимо его воли.
Но против такой позиции, как кажется при первом рассмотрении, выступает ВС РФ в Определении от 25 мая 2015 г. № 305-ЭС15-1030 по делу № А43320/2011: «виндикационное требование не может быть рассмотрено в рамках поворота исполнения судебного акта, а требует инициирования отдельного искового производства». Причины такого категоричного утверждения в Определении не разъясняются, но следует их трактовать ограничительно, исходя из обстоятельств рассмотренного ВС РФ дела: истец, получивший по впоследствии отмененному судебному решению доли в уставном капитале юридического лица, совершил в период обжалования решения и после его отмены цепочку сделок, направленных на отчуждение долей, которые на момент заявления ответчиком о повороте исполнения оказались у третьего лица.
Реализация виндикационного притязания без привлечения владельца доли к участию в деле неправомерна, а общепринятой в юридической литературе и судебной практике является точка зрения, что круг субъектов правоотношений, возникающих в результате поворота исполнения, ограничен истцом и ответчиком, а значит, обращаться к повороту исполнения, основанием которого является виндикационное притязание, при нахождении имущества во владении третьего лица, невозможно.
Большинство исследователей склоняется к кондикционному содержанию поворота исполнения, так как «идея недопустимости неосновательного обогащения представляет собой общую идею правовой действительности, которая находит воплощение в принципе «никто не должен обогащаться за счет другого без наличия к этому должного правового основания (титула)». В формально-юридическом смысле данная идея находит отражение в принципе генеральной кондикции (статья 1103 ГК РФ). С этих позиций объяснимо, что такие правовые институты как, например, реституция как установленное законом последствие недействительности сделки, так и поворот исполнения представляют собой урегулированные законом частные случаи проявления данного принципа».
Поворот исполнения судебного акта был предметом обсуждения дореволюционных ученых-процессуалистов, которые также склонялись к характеристике поворота исполнения как частного случая требования, вытекающего из неосновательного обогащения: «В случае если решение, уже приведенное в исполнение, отменялось или право взыскания, уже оконченного, отменялось вышестоящим судом (апелляционным или кассационным) полностью или в части, то с отменой решения и исполнение оказывалось произведенным без основания: если это был денежный платеж, то он признавался платежом «недолжной суммы», т.е. суммы, надлежащей возврату, а если было передано какое-нибудь движимое или недвижимое имущество, считалось, что одно хозяйство как бы незаконно обогатилось за счет другого хозяйства. Это обогащение должно было быть возвращено противной стороне».
Понимание существа поворота исполнения как разновидности кондикционного притязания поддержали и современные исследователи: «материально-правовой основой поворота исполнения решения является обязательство из неосновательного обогащения по отпавшему основанию», «частный случай возникновения неосновательного обогащения – отмена судебного решения».
Данного подхода придерживается и судебная практика, признавшая необходимость применения положений главы 60 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) к отношениям, возникшим в связи с поворотом исполнения судебного акта.
К примеру, в Постановлении Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 26 июня 2014 г. № Ф03-672/2014 по делу № А51-16673/2013 суд указал: «…постановление суда апелляционной инстанции по тому же делу было отменено, а дело направлено на новое рассмотрение, основания для принудительного исполнения судебного акта отпали с момента отмены названных актов ввиду отсутствия вступившего в законную силу судебного акта. <…> Таким образом, денежные средства в размере 20 661 608,24 руб., полученные обществом по исполнительным листам и добровольно не возвращенные до момента поворота исполнения судебного акта, были приобретены без должного правового основания и являлись неосновательным обогащением в силу положений статьи 1102 Гражданского кодекса РФ».
Статья 1102 ГК РФ дает определение неосновательности: отсутствие «установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований».
Возможны две формы неосновательности: основание приобретения или сбережения отсутствует изначально и основания приобретения или сбережения наличествуют, но аннулируются впоследствии. Ответ на вопрос, к какой форме отнести кондикционное притязание, базирующееся на исполнении впоследствии отмененного судебного решения, зависит от того, что понимать под основанием имущественного предоставления, осуществленного ответчиком.
Изначальная неосновательность проистекает из отсутствия основания как допроцессуального юридико-фактического состава, установленного судебным решением. Отмена впоследствии судебного решения не влияет на основание как юридический факт, не существовавший в материальной действительности изначально.
Последующая неосновательность основана на квалификации судебного решения как самодостаточного основания имущественного предоставления, отмена которого аннулирует на будущее время основание обогащения.
Указанная дифференциация влияет на решение вопроса о том, с какого момента подлежат начислению проценты по статье 395 ГК РФ, который будет подробно рассмотрен в следующей главе.
Пункт 2 статьи 1107 ГК РФ, предоставляющий потерпевшему право на проценты, начисляемые на сумму неосновательного денежного обогащения, является частным случаем общего правила, предусмотренного статьей 395 ГК РФ. Такое соотношение позволяет обосновать применение статьи 395 ГК РФ при осуществлении поворота исполнения как разновидности кондикционного притязания, что необходимо для восстановления имущественной сферы ответчика в части убытков, понесенных в результате неправомерного удержания его денежных средств.
24 марта 2016 года Пленумом Верховного суда РФ было принято Постановление №7 от 24.03.2016 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее – Постановление №7), в пункте 59 которого было закреплено правило применения статьи 395 ГК РФ при осуществлении поворота исполнения: «если во исполнение судебного акта ответчиком перечислены денежные средства кредитору, а впоследствии данный судебный акт отменен или изменен в части взыскания указанных денежных средств, и полученные взыскателем денежные средства должнику не возвращены, то, по общему правилу, на названную денежную сумму подлежат начислению проценты, установленные статьей 395 ГК РФ, с момента вступления в силу итогового судебного акта (пункт 2 статьи 1107 ГК РФ)».
Начисление процентов по статье 395 ГК РФ при повороте исполнения осуществлялось судами и до выхода в свет Постановления №7, например, в Постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 20 декабря 2013 г. по делу № А21-4681/2010 суд, ссылаясь на статьи 1102, 1107 и 395 ГК РФ, установил, что «обязательство по возврату денежных средств, уплаченных предпринимателем предприятию во исполнение отмененного судебного акта, возникло у предприятия с момента вступления в законную силу нового решения. Правовые основания для начисления процентов за пользование чужими денежными средствами за более ранний период отсутствуют».
Назначение пункта 59 Постановления № 7 сводится не к окончательному закреплению за ответчиком права на проценты при исполнении решения, впоследствии отмененного, так как это право выводилось de lege lata и ранее из норм главы 60 ГК РФ, а к определению момента, с которого право на проценты возникает.
Постановление №7 обошло вниманием процессуальный вопрос, с которым столкнулась судебная практика относительно условий реализации ответчиком своего права на восстановление имущественного положения в части взыскания процентов: какая процессуальная форма предназначена для предъявления требований по статье 395 ГК РФ – достаточно ли заявления о повороте исполнения или необходим самостоятельный иск о взыскании процентов?
Представляется два возможных ответа на поставленный вопрос.
1. Поворот исполнения является бесспорной процессуальной формой, что влечет определение объема требований ответчика как возвращение исключительного того, что у него отняли по отмененному судебному решению. Последующее полноценное восстановление имущественной сферы ответчика (в части начисления процентов по статье 395 ГК РФ) должно происходить в самостоятельной исковой процедуре, «взыскание процентов в рамках поворота исполнения будет означать для суда не только разрешение вопроса о повороте исполнения отмененного акта, но и принятия решения о присуждении суммы процентов должнику. Суд в рамках поворота исполнения рассмотрит новый спор о праве. Однако для разрешения вопроса о присуждении новой суммы – процентов в соответствии со статьей 395 – стороны должны обратиться с новым иском».
Указанная позиция находит свое закрепление в Определении ВАС РФ от 23 ноября 2012 г. № ВАС-11052/09 по делу № А53-3598/2008: «основания поворота исполнения судебного решения предусматривают механизм приведения сторон в первоначальное положение в случае отмены исполненного судебного акта. При этом ответчик должен получить обратно с истца все то, что с него было взыскано. Суд, рассматривающий вопрос о повороте исполнения, не вправе производить дополнительные взыскания по дополнительным имущественным требованиям, изменять стоимость имущества и т.п., поскольку данные вопросы подлежат разрешению в самостоятельном порядке».
Той же логики придерживается ВС РФ в Определении от 25 мая 2015 г. № 305-ЭС15-1030 по делу № А40-43320/2011 относительно виндикационных притязаний: «виндикационное требование не может быть рассмотрено в рамках института поворота исполнения судебного акта, а требует инициирования отдельного искового производства», Девятнадцатый арбитражный апелляционный суд в Постановлении от 4 апреля 2016 г. по делу № А64-6874/2012: «поскольку, как верно указал суд, в рамках рассмотрения поворота исполнения судебного акта (ст. 325 АПК РФ) не предусматривается возможность рассмотрения вопроса о применении ст.395 ГК РФ. Вместе с тем, правильно указав на ненадлежащую форму защиты Инспекцией своего права, суд дал оценку правомерности пользования денежными средствами, чего делать был не вправе. При этом суд верно отметил, что вопрос о взыскании убытков (процентов за пользование чужими денежными средствами) может быть рассмотрен в отдельном исковом производстве – путем подачи соответствующего искового заявления».
2. Институт поворота исполнения представляет собой спорную процессуальную форму, которая допускает не только восстановление номинального имущественного положения, существовавшего до исполнения впоследствии отмененного судебного акта, но и удовлетворение охранительных притязаний, предъявление которых порождает спор о праве. Данная позиция косвенно отражена в Определении ВАС РФ от 16 июня 2008 г. №6846/08 по делу № А40-23364/07-134-130: «Возврат денежных средств в случае отмены исполненного судебного акта возможен только в порядке статьи 325 АПК РФ. Поэтому, рассматривая спор о взыскании процентов в порядке статьи 395 Гражданского кодекса Российской Федерации, начисленных на сумму денежных средств, подлежащих возврату в связи с отменой исполненного судебного акта, суды обоснованно применили статью 325 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, нормы которой регулируют механизм поворота исполнения».
В Постановлении Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 20 декабря 2013 г. по делу № А21-4681/2010 признаны правомерными действия ответчика, предъявившего требования о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами в рамках заявления о повороте исполнения судебного решения.
Следует сделать оговорку относительно характеристики института поворота исполнения как процессуальной формы, в рамках которой допустимо разрешение вопроса о применении статьи 395 ГК РФ.
Процедура, предусмотренная статьей 325 АПК РФ, представляет собой упрощенный порядок восстановления прав ответчика: «коль скоро судебный акт был отменен, то права лица, неосновательно нарушенные этим актов, должны быть защищены максимально быстро и в упрощенном порядке. <…> процедура поворота исполнения более оперативна, нежели рассмотрение самостоятельного иска или заявления». Ввиду упрощенности процедуры поворот исполнения должен обладать определенными границами допустимой спорности требования, которые интуитивно вырабатываются судебной практикой по критерию простоты спора: при повороте исполнения допустимо разрешения спора о применении статьи 395 ГК РФ, не требующего для своего разрешения сложной правоприменительной деятельности и сбора и анализа дополнительных доказательств.
Буквальное прочтение статьи 326 АПК РФ дает основания рассматривать поворот исполнения как «заключительный аккорд в рассмотрении спора», а значит, поворот исполнения должен аннулировать исключительно те последствия, которых добился истец в рамках изначального спора. Согласно пункту 3 статьи 326 АПК РФ «заявление о повороте исполнения судебного акта рассматривается в порядке, предусмотренном статьей 324 настоящего Кодекса», регулирующей вопросы исполнения судебного решения. По результатам рассмотрения заявления суд выдает исполнительный лист на возврат взысканных денежных средств (пункт 5 статьи 326 АПК РФ).
«Определение о повороте исполнения неслучайно в разделе VII ГПК РФ, посвященном производству, связанному с исполнением судебных постановлений. По сути – это не решение суда, а акт реализации нового решения суда, отменившего старого, его резолютивная часть», соответственно, в процедуре реализации судебного решения недопустимо рассмотрение спора о праве, в том числе и праве на взыскание процентов по статье 395 ГК РФ.
Некоторые авторы ссылаются на характеристику бесспорности поворота исполнения как средства защиты в обоснование недопустимости разрешения спора о праве в рамках процедуры поворота исполнения. Представляется, что природу явления необходимо анализировать не по формальному, внешнему выражению в процессуальном законе (исключительно иск является средством защиты, предназначенным для разрешения спора о праве; в процедуре, не относящейся к исковой, не допускается разрешение спора о праве), а по той задаче, для решения которой законодатель ввел указанный процессуальный институт.
Вопрос о бесспорности или спорности процедуры поворота исполнения следует решать исходя из того, что характеристика любой процессуальной формы предопределена теми целями и содержанием, которым наполнена эта форма.
Поворот исполнения предназначен для скорейшего восстановления имущественной сферы ответчика, пострадавшего от ошибочного судебного решения, оперативность полноценного восстановления имущественной сферы требует допустить рассмотрение вопроса о начислении процентов по статье 395 ГК РФ в рамках поворота исполнения.
К тому же, процедура поворота исполнения максимально приближена к исковой: заявление о повороте исполнения подается в суд первой инстанции (если вышестоящие инстанции не приняли нового решения по делу) и рассматривается в судебном заседании с вызовом сторон, предусмотрена возможность дальнейшего обжалования определения, что свидетельствует в пользу рассмотрения требования о взыскании процентов в рамках процедуры поворота исполнения.
«В случае отмены исполнения ответчик должен получить все с него взысканное без дополнительных усилий. Подача ответчиком нового иска повлекла бы за собой ряд процессуальных действий с его стороны, в том числе соблюдение требований, установленных законодательством к форме и содержанию искового заявления. Это включает в себя и повторный сбор необходимых доказательств по делу, необходимость оплаты государственной пошлины по иску, увеличение времени рассмотрения спора и т.д. Вместе с тем, сторона, пострадавшая от незаконного решения, не должна испытывать никаких процессуальных сложностей и затруднений при восстановлении своего имущественного права. Данный вывод корреспондирует с базовыми положениями римского права: Restitutio ita facienda est, ut unusquisque integrum jus suum recipiat (возврат (к первоначальному положению) нужно произвести таким образом, чтобы каждый вновь полностью обладал своим правом».
Указанная точка зрения отстаивалась автором относительно соотношения исковой процедуры и заявления о повороте исполнения в контексте возврата того, что изначально было взыскано по отмененному судебному решению. Но представляется справедливым распространить это мнение и на те притязания ответчика, которые призваны восполнить его имущественную сферу в части начисления процентов по статье 395 ГК РФ, так как римская максима говорит о таком аннулировании последствий юридических фактов, которое не только восстановит изначальное имущественное положение пострадавшего, но и вернет ему тот объем имущественной сферы, который он имел бы в настоящее время, не будь принято и исполнено ошибочное судебное решение.
Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что поворот исполнения является процессуальным средством защиты, содержанием которого является классический материальный способ защиты, предусмотренный главой 60 ГК РФ и предполагающий помимо возврата неосновательного обогащения возмещение потерпевшему неполученных доходов (статья 1107 ГК РФ).
Применение статьи 395 ГК РФ в рамках процедуры поворота исполнения как упрощенной процессуальной формы реализации ответчиком кондикционных притязаний соответствует назначению поворота исполнения как института, призванного оперативно восстановить имущественную сферу ответчика в том объеме, который был бы на настоящий момент, не будь ошибочного судебного решения и его исполнения.
Сохраняет актуальность высказывание ученого дореволюционной эпохи Александра Николаевича Бутовского в статье «Поворот исполнения по отмененному решению»: «только полная реституция имущественного положения ответчика может устранить те опасные последствия для нашего экономического правооборота, какие возникают на почве ликвидации истцом перешедших по неправильному решению прав; и только устранение всех последствий неправильного судебного решения может сохранить престиж судебной власти и избавить ее от упрека в неправосудии. Понятно, что при изложенных условиях, поворот исполнения не только имеет частноправовое значение, но, являясь средством к исправлению и устранению судебных ошибок, тесно связан с задачами правильного судопроизводства».
При «устранении всех последствий неправильного судебного решения» практика сталкивается с необходимостью поиска критерия справедливого распределения имущественных рисков сторон, возникших вследствие судебной ошибки.
Для того чтобы понять, что должно лежать в обосновании локализации этих рисков, проанализируем на примере статьи 395 ГК РФ определение момента, с которого начисляются проценты при повороте исполнения.