Творчество В.А. Никифорова-Волгина: поэтика сюжета и типология героев

Во Введении представлена биография, собранная нами из разных
публикациймемуарного,исследовательскогоипублицистического
характера,ивоспоминаниясовременников,данобзорлитературы,
посвященной исследованию творчества В.А. Никифорова-Волгина. Также
представлены диссертационные работы, в которых в том или ином контексте
рассматриваются избранные произведения писателя. Далее обосновывается
актуальность темы диссертации, устанавливается степень ее изученности,
формулируютсяпредмет,цели,задачиисследования,определяется
теоретико-методологическая база, научная новизна, положения, выносимые
на защиту, теоретическая и практическая значимость.
Перваяглава«Методологияитерминология:актуальные
аспекты»посвященадискуссионнымпроблемамтерминологиии
методологии. Предложенные термины («духовный реализм», «православная
проза») являются для ученых в той или иной степени дискуссионными, но на
данный момент они активно функционируют в исследовательской среде,
именно поэтому важно показать полемики, назвать основные дефиниции и
немногочисленные работы по проблемам типологии сюжета и героя в
православной прозе.
Параграф 1.1 «”Духовный реализм” в литературе Русского
Зарубежья: к вопросу о термине» дает представление о зарождении данного
термина и его функционировании в современном литературоведении.
Большую роль в формировании нового термина сыграли статьи
современного писателя Олега Павлова2 (1998) и критика П. Басинского 3
(2000) о метафизических основах русского реализма. Написанные в годы
борьбы постмодернизма и реализма как двух основных мировоззренческих и
художественных стратегий, они представили реализм как духовное понятие.
Павлов О. О. Метафизика русской прозы / Олег Павлов // Октябрь. – 1998. – № 1.
Басинский П. Возвращение (реализм и модернизм в конце ХХ века) / П. Басинский // Подъем. – 2000. –
№4. – С. 185-192.
В научной среде конца ХХ века появляется термин «христианский реализм»,
который по отношению к творчеству Ф.М. Достоевского вводит В.Н.
Захаров4 в рамках нового научного направления «Евангельский текст в
русской литературе».
Одновременно вопрос о новой дефиниции реализма поднимает А.М.
Любомудров5 на основе разграничения мировоззренческих и эстетических
устремлений писателей Русского Зарубежья первой волны эмиграции.
Ученыйпредлагаетиспользоватьтермин«духовныйреализм»для
обозначения новой видовой дефиниции реализма, в основе которого лежит
не только православное мировосприятие и миропонимание автора, но и факт
его воцерковленности. Это предложение породило научные споры (прежде
всего, полемики с В. Н. Захаровым 6, И.А. Есауловым 7), содержание которых
свидетельствует о том, что введенный А.М. Любомудровым по отношению к
вполне конкретным художественным явлениям Русского Зарубежья термин
был воспринят учеными как общая характеристика целого ряда разных
произведений русской реалистической традиции. Продолженные вплоть до
конца 2010-х годов в работах целого ряда исследователей (Т. А. Кошемчук,
О. А. Бердникова, И. А. Казанцева, Л. А. Лысенко) дискуссии о
методологических подходах и терминах привели к признанию термина
«духовныйреализм»какболееадекватноотражающегоявления
возращенной и современной литературы духовно-религиозной тематики.
Исследователи творчества В.А. Никифорова-Волгина отмечают, что
именно духовный реализм позволяет выявить черты общности его творчества
с произведениями писателей Русского Зарубежья.
Захаров В. Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы / В. Н. Захаров // Евангельский текст
в русской литературе ХVIII – ХХ веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр : сборник научных
трудов. – Петрозаводск : Издательство Петрозаводского университета, 1998. – С. 26-34.
Любомудров А. М. Духовный реализм литературе русского зарубежья : Б. К. Зайцев, И. С. Шмелёв / А. М.
Любомудров. – Санкт-Петербург : Дмитрий Буланин, 2003. – 272 с.
Захаров В. Н. Ответ по существу / В. Н. Захаров // Евангельский текст в русской литературе XVIII-ХХ веков.
Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр : сборник научных трудов. – Петрозаводск : Издательство
Петрозаводского университета, 2005. – Выпуск 4. – С. 5-16.
Есаулов И. А. Христианский реализм как художественный принцип русской классики / И. А. Есаулов //
Гоголь и Пушкин : 4-ые Гоголевские чтения. – Москва, 2005. – С. 100-108.
Параграф 1.2 «Дискуссии о «православной прозе» как течении
современной русской литературы. Проблемы сюжетологии и типологии
героев в произведениях православной прозы».
Термин «православная проза» (Н.В. Пращерук) на данный момент
является наиболее устоявшимся и общеупотребительным для произведений,
имеющих точную конфессиональную определенность. Его использование
позволяет выбрать наиболее верное направление в изучении жанра, сюжета,
мотивов и героев, представленных в произведении. На данный момент
существует ряд исследований (работы И.А. Казанцевой, С.С. Бойко, Е.Л.
Сузрюковой,Е.В.Ясновой,Н.В.Летаевой),успешно вписывающих
возвращенное в литературный процесс 1990-х годов имя и творчество В.А.
Никифорова-Волгина в один ряд с такими современными авторами
православной прозы, как В. Крупин, Ю. Буйда, архимандрит Тихон
(Шевкунов) и другие.
На сегодняшний день были предприняты попытки выявить типологию
сюжетов в православной прозе. В основу таких типологий были положены
либо различные формы художественного пространства, либо ведущие для
каждого типа мотивы и характерные сюжетные ситуации (работы М.С.
Красняковой, И.С. Леонова). Все исследователи типологии сюжета отмечают
влияние архетипов на формирование различных типов сюжета.
Васпектеобщегоинтересакантропологическомувектору
литературоведения в современной науке актуализируется проблема изучения
типологии персонажей. Чаще всего происходит выявление «героя-времени»,
то есть типа личности, характерного для целой эпохи (Л.Г. Дорофеева, А.И.
Сафуанова,И.И.Вильховский,Р.Найденова,Т.Е.Сутягина)или
рассмотрение различных типов героев у конкретного автора (диссертации
Ф.В. Макаричева, Л. Артамоновой, статьи О. Даниленко и Е.В. Новиковой).
В рамках выявления типологии героев в творчестве конкретного автора
предпринимались попытки создать типологию героев в творчестве В.А.
Никифорова-Волгина. В основу классификации ученые кладут социально-
классовыйстатусперсонажей(А.Амфитеатров),соотнесенностьс
феноменом наставничества (О. Лапко), духовную устремленность (Ю. Н.
Золотых, Т. В. Бервененко), также выделяются типы героя-повествователя
(Н. В. Летаева).
Вторая глава «Архетипические сюжеты в произведениях В.А.
Никифорова-Волгина» посвящена выявлению архетипических сюжетов в
произведениях В.А. Никифорова-Волгина и рассмотрению художественных
способов их воплощения.
Впараграфе2.1«Пасхальныйсюжет»рассматриваются
произведения писателя, обращенные к главному празднику Православной
церкви.
Пасхальный сюжет может быть представлен в тексте рассказов В.А.
Никифорова-Волгина прямым номинированием и чаще всего реализуется в
двух временных пространствах: дореволюционное прошлое и настоящее,
омраченное революционными переменами.
В циклах «Детство» и «Из воспоминаний детства» пасхальный сюжет
разворачивается во временном пространстве дореволюционного прошлого.
ЭтосближаеттворчествоВ.А.Никифорова-Волгинастрадицией
классическойлитературы,гдеПасхастановитсяднем,к которому
устремлены все ожидания и надежды героев. На примере детского сознания
(главный герой циклов – мальчик Вася) автор показывает трансформацию,
происходящую как во внешнем мире, так и в людских душах под влиянием
Пасхальных благовестий и песнопений.
В этой связи следует отметить важность звуковых образов в
произведениях В. А. Никифорова-Волгина: каждый рассказ имеет свое
аудиальное сопровождение. Колокольный звон объединяет людей в едином
ликующемпотоке,которыйпозволяеткаждомуощутитьсвою
сопричастность Пасхальному чуду. Молитвенные песнопения наряду с
эстетической выполняют и просветительскую функцию, знакомя читателей с
редкими славословьями Великого Поста, Пасхи и Светлой седмицы.
Важное место в Пасхальных рассказах отводится легендам («Светлая
заутреня», «Слезы Спасовы»). Они призваны подчеркнуть слияние небесного
с земным, происходящее в Светлую ночь (рассказ «Светлая заутреня» из
цикла «Детство»), показать близость Спасителя людям («Слезы Спасовы»).
Произведения,отнесенныесвоимисобытиямикнастоящему,
омраченному революционными переменами, отличаются актуализацией
мотива Пасхального чуда. Рассказы «Рэка шумитъ» и «Солнце играет»

показывают метаморфозу, происходящую в душе человека под влиянием
Евангельскихслов.В.А.Никифоров-Волгинпротивопоставляет
революционное громогласие (пение коммунистов под гармонь в рассказе
«Рэка шумитъ», крики и топот комсомольцев в театре – рассказ «Солнце

играет») тихим словам Благовестия.
В данном типе реализации пасхального сюжета особое место отводится
сказанию о граде Китеже (рассказы «Градъ Китежъ», «Пасха на рубеже
России»), который становится образом-символом сокровенного града,
скрытого в душе каждого человека и пробуждающегося при звуках
Пасхальных колоколов.
В «Пасхальный цикл» входит сюжет Тайной вечери (или причастия)
(повесть «Дорожный посох», рассказ «Чаша страданий»). Пасхальный сюжет,
реализуемый через образ чаши и причастия, приобретает трагическое
звучание. Тесно с ним связан мотив страдания и мученичества за веру.
Евангельский сюжет о предательстве Христа Иудой (рассказ «Предатель»)
вводит важную для В.А. Никифорова-Волгина мысль: предательство
невозможно ничем оправдать, а безумие – самое страшное за него наказание,
заключающее человека в замкнутый мир мучающей его совести.
Впараграфе2.2«Рождественскийсюжет»анализируются
произведения,прямоилиимплицитно(черезкомплексмотивов)
раскрывающие духовный смысл праздника Рождества.
Для писателей первой волны эмиграции, к которым принадлежит В.А.
Никифоров-Волгин, святочный (рождественский) рассказ стал возможностью
сохранить свои культурные традиции.
Рождественский сюжет, подобно пасхальному, может реализовываться
в пространстве дореволюционного прошлого (цикл «Детство» – рассказ
«Серебряная метель») и революционного настоящего, в частности писатель в
рамкахданноготипаобращаетсякэмигрантскойтеме(рассказы
«Рождественскою ночью», «Тоска огненная»).
РассказВ.А.Никифорова-Волгина«Серебрянаяметель»(цикл
«Детство») построен в русле традиции святочного рассказа и предназначен
для семейного чтения. Для мальчика Васьки стирается временная граница,
разделяющая Евангельские события и современность, Рождество – событие,
проявляющее себя в самых обыденных вещах (например, в морозных узорах
на окнах). Именно в этом, по мнению автора, и заключено рождественское
чудо.
Рассказ «Милосердiе» помещен в Рождественский выпуск газеты
«Вести дня» и реализует несколько функций святочного рассказа – с одной
стороны, собрать семью за вечерним совместным чтением в праздничные
дни, с другой стороны – привить детям основы православной нравственности
и морали (воспитательная функция). В качестве мотивировки поступков
волхва Артабана писатель вводит мотив духовной тоски, которую не могут
утолить обладание материальными ценностями и рациональными знаниями.
Именно эта тоска толкает героя в путь за Звездой, и встреча со Христом
представляетсявпроизведенииписателякакобретениеИстины,
позволяющей сделать мир и бытие гармоничными.
Обращение к эмигрантской теме позволяет В.А. Никифорову-Волгину
создать картины Праздника на чужбине. Ведущим становится здесь мотив
тоски, преодолеваемой либо сердечной беседой (рассказ «Рождественскою
ночью» имеет параллели с рассказом А.П. Чехова «Тоска»: эмигрант
Мирский беседует с собакой и этим успокаивает свою растревоженную
душу), либо воссоединением с Родиной (в рождественском этюде «Тоска
огненная» главному герою удается пересечь границу и постоять у закрытого
русского храма).
Рождественский сюжет, воплощаемый в тексте через сопровождающие
мотивы: метели, сна, рождественского чуда, реализуется во временном
пространстве революционного настоящего и призван показать авторское
восприятие событий 1917 года.
В повести В.А. Никифорова-Волгина «Дорожный посох» мотив сна
выполняет пророческую функцию и призван подготовить героя (священника
отца Афанасия) к грядущим страданиям. Мотив метели сопрягается с
мотивом Рождественского чуда: снежная стихия выступает помощницей
людей, спасающих икону от поругания, и скрывает их следы от
преследователей.
В рассказе «Оскудение» и в отрывке из повести «Послэдняя вечеря»

метель созвучна состоянию душ героев. В первом случае метель
сопровождает весь рассказ монахини Макарии о творимых коммунистами
беззакониях и становится все сильнее, подчеркивая душевное смятение
главной героини. В отрывке из повести «Послэдняя вечеря» снег, с одной

стороны,становитсяцерковнымпокрывалом,символизирующим
возможность очищения и прощения, с другой стороны – это саван,
подчеркивающий невозвратность прежнего уклада жизни. Снежные хлопья,
представляющиеся главному герою листьями цветущих небесных садов,
медленно осыпающимися на землю, несут пасхальные мотивы, что является
индивидуально-авторской интерпретацией традиционного для святочного
рассказа образа.
В жанре рождественского рассказа может проявить себя Пасхальный
архетип через мотив пасхального чуда воскресения. В рождественском
рассказе В.А. Никифорова-Волгина «Заутреня святителей» трое великих
святых (Серафим Саровский, Сергий Радонежский и Николай Чудотворец)
молятся о спасении и воскресении всей Русской земли. В революционной
действительности русским святым удается провидеть идеальный образ Руси
Святой, которая, подобно граду Китежу, пока скрыта от всех остальных
взоров, но ожидает своего часа, чтобы возродиться во всем величии и
красоте. В. А. Никифорова-Волгина волнует судьба всей Руси как единой
души, жаждущей покаяния и Воскресения во Христе. Это подтверждает
мысль о пасхальности русской литературы (И.А. Есаулов).
Новым для рождественского рассказа становится совмещение сугубо
духовной реальности с конкретной исторической – революционной –
проблематикой.
В параграфе 2.3 «Сюжет, основанный на апокалиптических
мотивах» рассматриваются рассказы, передающие авторское восприятие
послереволюционных событий.
Апокалиптические мотивы появляются уже в раннем творчестве
писателя. В рассказе «Чаша гнева» (1923 год) писатель совмещает эпизоды
древнерусской повести о Христовом крестнике и древнегреческой легенды о
ящике Пандоры, чтобы представить индивидуально-авторскую трактовку
причин революционных событий.
Рассказ «Антихрист» («Былой Нарвскiй Листокъ», 1924) построен в
форме пророчества о грядущем Конце света. С помощью образа корабля,
плывущеговнеизвестномнаправлении,писательсоздаеткартину
безвременья. Гордыня становится связующей нитью между Антихристом и
заблудившимися в своем безумии людьми. Произведение завершается
характерным для писателя пасхальным мотивом надежды о спасении всей
земли.
Рассказыс«говорящими»заглавиями«Голод»и«Кошмар»
показываютглубинучеловеческогогоряипадения.Семья,ранее
соотносимая со светлым дореволюционным прошлым и служащая опорой
дляподрастающегочеловека,теперьреализуетсявпространстве
революционного настоящего: писатель показывает отсутствие будущего у
коммунистической морали (дети в данных произведениях или умирают от
голода, или безумны).
Третья глава «Типы героев в произведениях В.А. Никифорова-
Волгина». В основу предлагаемой в диссертации типологии положена
«духовная жажда» человека, определяемая его способностью искать Бога
(герои-странники),сохранятьЕмуверность(герои-хранители)или
возвращаться к Богу через покаяние (герой – «благоразумный разбойник»).
Впараграфе3.1«Благоразумныйразбойник»анализируются
произведения, в которых был найден данный тип героя.
Образ «благоразумного разбойника» актуализируется в сознании
автора в исторических реалиях революции и Гражданской войны. Он
стремится заглянуть в души своих героев – и белых, и красных,
проанализировать мотивы их поступков, показать, как классовые условности
становятся несущественными перед лицом вечных вопросов.
Образ «красноармейца-покаянца» (А. Амфитеатров) представлен в
рассказах «Совесть», «Мати-пустыня», «Вериги», повести «Дорожный
посох».
Кульминационное место в данных рассказах отводится моменту
исповеди главных героев, которая приносится священнику (монаху,
отшельнику). Герои могут ощутить присутствие благодати Божией, явленной
через особого человека или через иконы и мощи святых. Именно эта
способность позволяет им пробудить совесть и встать на нелегкий путь
покаяния. Однако, В.А. Никифоров-Волгин показывает, что сам человек не
всегда способен простить себе содеянное, и тогда муки совести становятся
для него самым страшным наказанием (рассказ «Совесть»).
Мать, встречающая сына, станет частотным образом в произведениях
В. Никифорова-Волгина. Потрясения XX века «обезглавили» многие семьи,
поэтому функции отца взяли женщины-матери, вынужденные ждать своих
заблудших детей. Такова индивидуально-авторская особенность реализация
сюжетных ситуаций притчи «О блудном сыне».
Образыкающихсябелогвардейцевприсутствуютврассказах
«Гробница» и «Зверь из бездны». Сюжетная модель данных произведений
также выстраивается в парадигме «грех – осознание – покаяние – прощение».
В.А. Никифоров – Волгин показывает, как сложно переплетаются в душах
героев (и красноармейцев, и белогвардейцев) социальное и вечное, но этот
внутренний конфликт всегда решается в пользу вечных – христианских –
ценностей.
Главным для писателя в изображении данного типа героя становится
принцип неосуждения –в этом своеобразие авторской позиции. Для
писателя важно показать, как через милосердие, сострадание и христианское
смирение пробуждаются в душах героев забытые добрые чувства.
Впараграфе3.2«Типыгероястранника»рассматривается
доминирующий в творчестве писателя тип героя.
Необходимо выделить несколько типов героев-странников, так как В.А.
Никифорову-Волгинуважнопоказатьразныеступенидуховного
странничества как поиска единения с Богом.
Первый тип странников – простые люди («Вечернiй звон», «Свеча», «В
березовом лесу», «Странники», «Этапы», «Дар слезный», «Антихрист»,
«Вериги», «На путях изгнанья» (эскиз). В данном типе героя портрет
странника всегда представлен обобщённо через характерные детали:
крестьянские лапти или стоптанные сапоги, медный крест на груди, сумка за
плечами. Важны природные образы: березовый лес выполняет охранную
функцию (оберегает разрушенные часовни, окружает стоящие одиноко
монастыри). При этом происходит сакрализация пространства: лес (березовая
роща, смешанный лес) и храм (часовня, разрушенный храм, монастырь)
сливаются в единый образ собора, в который может войти каждый через
слова молитвы («Свеча», «В березовом лесу»). В. А. Никифоров-Волгин
акцентирует внимание на душевных переживаниях героев (усиление
лирического начала), показывает странничество не только как странствия
(перемещение в пространстве), но как духовный рост и становление героев.
Второй тип странников – это священники и монахи («Архиерей»,
«Оскудение», «Молитва», «Алтарь затворенный», «Тревога» и повесть
«Дорожный посох»).В таких произведениях времяметафизическое
(Евангельское)пересекаетсясисторическим(революционным).
Священнослужители и монахи – люди, для которых Евангелие стало
неотъемлемой частью их жизни. В революционной действительности они
видят отражение событий времен земной жизни Христа (повесть «Дорожный
посох», рассказ «Архиерей»). На первый план в данном подтипе выходят
размышления героев о судьбе России, о ее будущем. По мысли автора, пока
будут священники, хранящие в своем сердце образ Божий и готовые к
самопожертвованию, для Руси возможно спасение.
Так складываются два сквозных образа творчества В.А. Никифорова-
Волгина: Россия веригоносная и Россия разбойная. Писатель не раз будет
подчеркивать, что это не противопоставленные понятия: они сопрягаются в
мотиве странничества, позволяющему каждому пройти путь от покаяния к
прощению.
Третий тип странников – это юродивые и святые (рассказы
«Юродивый», «Юродивый Глебушка»). В. Никифоров-Волгин строит образ
юродивого на пересечении нескольких традиций: сохраняется основа
агиографического канона: подчеркнутая нищета и маргинальность героя,
проповедническийхарактермиссии,сопровождаемойчудотворением.
Проповедь христианских ценностей юродивыми в произведениях писателя
основана на подчеркнутом милосердии и любви (отсутствие «балаганности»
в образах).
Образы святых появляются в рассказах «Кануны Великого поста»
(цикл «Из воспоминаний детства»), «Заутреня святителей» и в главах повести
«Дорожный посох». Особенно дорог В.А. Никифорову-Волгину, как и
многим писателям-эмигрантам первой волны, образ преподобного Сергия
Радонежского, поругание мощей которого стало для них символом поругания
родной земли в ее духовных основах.
Для писателя становится важным снять барьер, разделяющий простых
людей и святых, поэтому не только странники идут к Богу, но и святые
движутся навстречу людям. В.А. Никифоров-Волгин совмещает привычные
иконические черты в изображении святого с чертами современного ему
исторического времени.
В параграфе 3.3 «Герои-хранители» показывается трансформация
традиционного для литературы XIX века типа героя. В творчестве В.А.
Никифорова-Волгина герой-хранитель реализуется на двух уровнях: герой-
ребенок, для которого ведущим становится автобиографический мотив и
мотив памяти о прошлом – счастливом дореволюционном детстве (циклы
«Детство» и «Из воспоминаний детства»), и герой-старик, который является
хранителемпамятиоРусиуходящейисвоейукорененностьюв
онтологическихценностях,некой«пассивностью»противостоит
изменяющемуся под влиянием революции времени (рассказы «Старый лесъ»,
«Древний свет», «Лесник Гордей», «Весенний хлеб» и другие).
Подтип героя-ребенка – «ребенок-мученик» – появляется в рассказах
«Въ потемкахъ» (на уровне воспоминаний отца о погибшем ребенке) и
«Чаша» (наиболее следующий агиографическому канону образ). В рассказе
«Земной поклон» пересекаются два типа героев: красноармеец встречается с
ребенком-мучеником,иэтостановитсякульминациейеготрудного
покаянного пути.
Модификацией героя-хранителя является герой-эмигрант (рассказы
«Горсть пшеницы», «Старики», «Взыскующiй», «Жизнь въ грезахъ», «Сонъ»,
«Безсонница», «Вечерняя дума» и т.д.) Как видно уже из названий
произведений, одним из ведущих мотивов является мотив сна. Это
определяет характерную черту героев-эмигрантов – тоску по потерянной
России, которая позволяет им сохранить в своей душе человечность и
сострадание.
В Заключении подводятся итоги работы и обозначаются перспективы
дальнейшего изучения творчества В.А. Никифорова-Волгина.
В.А.Никифоров-Волгин–писатель,творчествокоторого
ориентированно на отражение воцерковленного сознания как на уровне
авторской позиции, так и на уровне сюжета и героя.
Выделяемаятипологиясюжетовобусловленаправославным
мировоззрением автора. Основным лейтмотивом становится Пасхальный
мотив воскресения и возможности спасения как для каждого человека, так и
для всей Руси-России в целом. В творчестве писателя складывается
метасюжет духовного возрождения России, вписывающий его творчество в
контекст литературы Русского Зарубежья первой волны эмиграции. Вместе с
тем опора на систему христианских ценностей и изображение духовной
реальности сближает писателя с современной православной прозой.
Типология героев в творчестве В.А. Никифорова-Волгина представлена
целой галереей образов, где, наряду с традиционными, можно обнаружить
типы, впервые появляющихся в творчестве именно данного автора:
«благоразумный разбойник», дети-хранители, дети-мученики. Актуализация
внутреннего сюжета духовного странничества придает особый лиризм
повествованию. Главной чертой, объединяющей все типы героев в
творчестве В.А. Никифорова-Волгина, становится их духовное восхождение.
На данный момент изучение творчества В.А. Никифоров-Волгина
находится на начальном этапе. В ходе данной работы нами были разобраны и
описаны архивы газет «Нарвскiй Листокъ», «Старый Нарвскiй Листокъ» и
«Былой Нарвскiй Листокъ». Рассказы, опубликованные в них, нуждаются в
корректуре, а публицистические произведения могут быть использованы для
дальнейшего изучения художественного мира писателя. Это позволяет
говорить о перспективности дальнейшего изучения творчества данного
писателя.
В Приложении представлен список публицистических работ писателя
и рассказов, не вошедших в сборники (83 статьи и 71 рассказ).