Драматургия абсурда Э. Олби и С. Мрожека в интертекстуальном и мифопоэтическом аспекте
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Абсурд как философская и эстетическаякатегория в драматургии Олби и Мрожека
1.1. Философско-культурный генезис драмы абсурда ХХ века
1.2. Американская и польская модель драмы абсурда в творчестве Олби и
Мрожека
Выводы
Глава 2. Традиция, интертекстуальность и поликодовость драматургии Олби и Мрожека
2.1. Драматургия абсурда в контексте постмодернистской поликодовости текста
2.2. Специфика интертекстуальности в контексте игровой поэтики пьес Олби и Мрожека
2.3. Чеховская традиция в игровом интертекстуальном пространстве драматургии Олби и Мрожека
Выводы
Глава 3. Драматургия абсурда Олби и Мрожека в мифопоэтическом аспекте теории архетипов
3.1. Драматургия абсурда в контексте проблем мифопоэтики
3.2. Архетип ребенка и проблема будущего в драматургии Олби и Мрожека
……..
3.3. Архетип «культурного героя» в пародийной реализации Олби и Мрожека
Выводы
Заключение
Библиография
Во введении представлен обзор научной литературы по проблеме изучения
театра абсурда и специфики его национальных моделей – американской и
польской. Также определяются актуальность темы, объект и предмет
исследования, научная новизна, цель, задачи и методы. Обосновывается
теоретическая и практическая значимость диссертации, представляются данные
об апробации результатов работы и излагаются основные положения,
выносимые на защиту.
В первой главе «Абсурд как философская и эстетическая категория в
драматургииОлбииМрожека»,состоящейиздвухпараграфов,
характеризуется теория абсурда в философии и литературе и её реализация в
творчестве Олби и Мрожека.Особое внимание уделяется художественной
концепции драмы абсурда, отразившей философские, моральные и эстетические
умонастроения послевоенного мира, а также специфике драмы абсурда во
Франции, Польше и США. Определяются национальные историко-культурные
особенности американской и польской модели драмы абсурда, проявившиеся в
творчестве Олби и Мрожека, и её отличия от французского варианта.
В первом параграфе рассматривается место категории абсурда в истории
философии и литературы. Соответствующее понятие осмысливалось в трудах
античных, средневековых авторов, а также философов и писателей Нового
времени. Они заложили традицию толкования абсурда, существенными
признаками которого являются, с одной стороны, дисгармония и хаос,
отсутствие логики и смысла, отчаяние и трагизм человеческого существования,
а с другой стороны, бунт против бессмысленности мира и надежда на
метафизическое спасение. В отличие от экзистенциальной драмы Сартра и
Камю, провозглашающей свободу человека и ответственность его перед
судьбой, драма абсурда отходит от классических канонов и порывает с
гуманистическим представлением о человеке как о самоценной личности,
превращая ее в марионетку, столкнувшуюся с абсурдностью бытия. В
трагикомическойформефранцузскойдрамыабсурдадемонстрируется
беспомощность человека перед экзистенциальной катастрофой.
Появление в 1950-е годы театра абсурда стало событием, знаменующим
собой,соднойстороны,продолжение,асдругой,опровержение
экзистенциалистской драматургии Сартра и Камю. Вобрав философские идеи
экзистенциалистов, отразивших в своих работах проблемы отчужденности
человека и бессмысленности его существования, драма абсурда возникла как
реакция на духовный кризис в послевоенной Европе и Америке.
Во втором параграфе рассматривается культурно-исторические условия
зарождения американской и польской драмы абсурда и ее национальная
специфика.Исследуетсясоотношениереалистическойиабсурдистской
составляющей драматургии Олби и Мрожека, раскрываетсясоциально-
обличительная направленность их театра. Одной из основных типологических
параллелей между творчеством американского и польского драматургов
являетсяихобращениекжанровойтрадициимещанскойдрамы,
представляющей на сцене социально-бытовые проблемы и воспроизводящей
конфликтынравственно-психологическогоплана,втомчислеи
межпоколенческие разногласия и споры.
Олби и Мрожек, родившиеся в период общемирового социально-
экономического кризиса, выразили в русле своих национальных литературных
традиций экзистенциальные проблемы человечества в послевоенном контексте.
По сравнению с французскими абсурдистами, их драматургия ближе
реалистическому методу и критике социальных отношений. В пьесах Олби «Кто
боится Вирджинии Вульф», «Шаткое равновесие» и в пьесах Мрожека
«Мученичество Петра Охея», «Дом на границе», «Танго» абсурд семейных
отношений отражает собирательный универсальный опыт поколения, которому
принадлежали оба драматурга. В пьесах «Песочница», «Американская мечта»
Олби отражает конфликт поколений в рамках оппозиции город (среднее и
младшее поколение) – деревня (старшее поколение), свидетельствующий об
утрате духовного смысла американской мечты, выразившегося в сельском
образе жизни. В пьесах Мрожека «Танго», «Счастливое событие» идейная
конфронтациястаршегоисреднегопоколениястановитсяфактором
цивилизационного тупика и хаоса.
Типологическим схождением американской и польской драмы абсурда в
творчестве Олби и Мрожека становится обращение к знаковому для обеих
культур стереотипу сельскости. Олби в топосе деревни видит райско-
идиллическое начало. Польский драматург, наоборот, подвергает принятое в
национальной литературной традиции представление о сельскости как о
константе польского бытия критике и осмеянию.
Вторая глава «Традиция, интертекстуальность и поликодовость
драматургии Олби и Мрожека» состоит из трех параграфов и посвящена
анализу произведений американского и польского драматургов, в которых
проявилосьихотношениеклитературнойтрадицииваспекте
интертекстуальности и поликодовости текста. Изучается отношение обоих
абсурдистов к чеховской традиции, обусловливающей преемственную связь
между драматургией начала и конца ХХ века.
В первом параграфе рассматривается драматургия абсурда Олби и
Мрожека как образец поликодового текста, предполагающего синтез, с одной
стороны,элементовтрадиционнойструктурытекстаи,сдругой,–
интертекстуальных, интермедиальных и интердискурсивных включений. Эти
проявленияполикодовостиявляютсяформойироническойигрыс
предшествующей литературной традицией в контексте постмодернистской
парадигмы. Такая игровая ориентированность, отражающая амбивалентное
отношение к литературе прошлого, характерна для творчества Олби и Мрожека,
и ее можно обозначить, с одной стороны, как «антитрадиционализм»,
отвержение национальной мифологии, отход от литературной традиции, а с
другой,установлениеироническойдистанциипоотношениюкней,
заключающейся в пародийном переосмыслении литературной классики.
Во втором параграфе проводится системно-поэтологический анализ
абсурдистских пьес Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф», «Шаткое
равновесие» и Славомира Мрожека «Мученичество Петра Охея», «Танго».
Игровая стратегия Эдварда Олби и Славомира Мрожека проявляется наиболее
полно в интертекстуальной организации текста. Пьеса Олби «Кто боится
Вирджинии Вульф», по нашему мнению, является своего родацентонным
текстом. Наглядным примером такого текстопорождения служит цитируемый
однимизгероевфрагментисторисофскоготрактата,одновременно
напоминающий работы Шпенглера, Гиббона и Ширера, который, будучи
ложным неатрибутированным цитированием, образует интертекстуальное
«сцепление» со стихотворением «Колокольчики и колокола» Эдгара По.В
тексте драмы Мрожека «Танго» присутствуют, как у Олби, мотивы катастрофы
европейской цивилизации, с которыми перекликаются аллюзии на то же
стихотворение Эдгара По. Факт обращения американского и польского
драматургов к одному и тому же интертекстуальному мотиву звона
колокольчиков / колоколов свидетельствует об общности их идейно-
художественного замысла. В целом, характерный для Олби принцип
центонности не типичен для раннего творчества Мрожека и, в частности, для
текста пьесы «Мученичеcтво Петра Охея». Принципы центонности и
пастишизации в контексте игровой поэтики характерны для пьес Эдварда Олби,
тогда как для пьес Мрожека «Мученичество Петра Охея», «Танго» большее
значение имеет пародийное восприятие литературной традиции. Этот факт
свидетельствует о том, что раннее творчество Олби в большей степени подходит
под определение постмодернизма, в то время как творчество Мрожека
соответствующего периода отражает состояние переходности от модернизма к
постмодернизму. Различия в особенностях организации пространства в пьесах
Олби и Мрожека опосредованно передают не только специфику менталитетов их
народов, но и историко-политический опыт США и Польши. Наблюдаемое в
драматургии американского писателя замкнутое пространство отражает
аксиологическиеособенностиамериканскогоиндивидуализма.В
драматургииМрожекаструктурообразующейосновойпьес,наоборот,
становится разомкнутое пространство, представляющее собой своеобразный
«проходной двор», в котором нет защиты от посторонних. Такой принцип
текстовой организации являет собой проекцию жизни общества, строящегося на
ценностях коллективизма и примата общественных интересов над личными.
В третьем параграфе раскрывается преемственность текстов Олби и Мро-
жека по отношению к чеховской традиции, поэтологическая и проблемно-тема-
тическая связь американской и польской драмы абсурда с драматургией Чехова.
Обращение американского и польского абсурдистов к театральному наследию
Чехова, для которого было характерно чувство катастрофизма, свидетельствует
о попытке переосмыслить в их творчестве рубежное состояние эпохи. Характер-
ные для творчества Чехова импрессионистичность, соединение бытового и мета-
физического, открытые финалы, трагикомичность, бессюжетность, свойственны
литературе переходного времени, и в этом проявляется общность произведений
Чехова с драматургией Олби и Мрожека.
В этой связи особое значение приобретает апокалиптическая тема кризиса
цивилизациисквозьпризмуконфликтаинтеллигентаихамакак
персонифицированныхвыраженийдвухпротивоборствующих
социокультурных сил. Наметившаяся еще в начале ХХ века в комедии Чехова
«Вишневый сад», тема интеллигента и хама находит своё продолжение более чем
полвека спустя в абсурдистских пьесах Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии
Вульф» и Славомира Мрожека «Танго». Все три писателя, по-разному
интерпретируя эту тему в своих пьесах, отразили насущные проблемы
современности сквозь призму универсального и национального в рамках
литературы русского «Серебряного века» и западного театра абсурда 1960-х гг.
Впервые конфликт интеллигента и хама применительно к драматургии
Мрожека был обозначен польским критиком Я. Блоньским [Błoński 1995],
который ссылался на стереотипность обрисовки двух соответствующих
характеров. Такая формулировка полностью соответствует дифференциации
противостоящих друг другу персонажей в пьесах Чехова «Дядя Ваня», «Три
сестры» и «Вишневый сад» и Олби «Кто боится Вирджинии Вульф». О
нарастающей по силе диктатуре масс, так называемой диктатуре «хама» [Winch
2015: 104-105], Мрожек пишет следующее: «Хам вторгся везде, превратился в
вездесущую субстанцию и эссенцию быта, стиля, языка – всего» [Mrożek 2012:
125]. Польский драматург полагал, что вместе с доминированием масс наступит
кризис ценностей. Задолго до Мрожека страх перед грядущим царством хама
был лейтмотивом творчества современника Чехова – русского философа и
писателя философа Д.С. Мережковского. В своей во многом пророческой статье
«Грядущий хам» (1905) Мережковский писал о торжестве мещанского духа,
губительного для общества и культуры.
У Чеховаконфликт интеллигентаи хама, выражающий себяв
противостоянии Войницкого и Серебрякова, собирательного образа трех сестер
и Натальи, Пети Трофимова и Яши, едва намечен. Олби, перенимая творческую
«эстафету» у Чехова, развивает в пьесе «Кто боится Вирджинии Вульф»
апокалиптическую тему краха западной цивилизации. Американский драматург
предлагает вниманию читателя новую разновидность образа хама – человека
науки, который готов пренебречь нормами этики и морали ради достижения
личного и карьерного успеха. Мрожек, в свою очередь, в пьесе «Танго»
предлагает развернутую интерпретацию этого конфликта, показывая ситуацию
парадоксального примирения интеллигента и хама на фоне становления новой
реальности. В отличие от театра Чехова, в драматургии Олби и Мрожека явления
примитивизмаихамстваперестаютбытьединичнымэксцессоми
трансформируются в социокультурную норму.
В драматургических произведениях Чехова «Дядя Ваня», «Чайка», «Три
сестры», а также в пьесе Олби «Все кончено» и пьесе С. Мрожека «Любовь в
Крыму» апокалиптическая тема конца западной цивилизации связана с
мотивами гибнущей красоты и любви. Американский и польский абсурдисты в
своих драмах выражают общепринятое на Западе видение театра Чехова, которое
заключается в изображении беспомощности героев и в демонстрации их
неспособности к взаимопониманию. Как в чеховской пьесе «Вишневый сад»,
гибель цветущего сада в пьесе Олби «Все кончено» символизирует трагедию
семьи на фоне краха фундаментальных американских ценностей. Польский
драматург, в свою очередь, в пьесе «Любовь в Крыму» в контексте исторической
панорамы России ХХ века, охватывающего периоды царской России, советской
России и России 90-х годов, представляет трагедию русской интеллигенции и
изображаетразрушениетрадиционногожизнеустройства.Конструируя
литературный пастиш по мотивам произведений Чехова, но оставаясь в русле
польской традиции, Мрожек на глубинном уровне раскрывает трагедию жизни
как русского, так и польского общества, в котором происходит выхолащивание
любви и разрыв человеческих связей. Образы-символы затонувших либо
обречённых на крушение кораблей, таких как «Титаник» у Олби и «Левиафан» у
Мрожека, свидетельствуют о пророческом предзнаменовании трагического
будущего для всего человечества.
Втретьей главе«ДраматургияабсурдаОлби и Мрожека в
мифопоэтическом аспекте теории архетипов», состоящей из трех параграфов,
анализируются архетипические образы ребенка и «культурного героя»,
играющиеключевуюрольвдраматургическомтворчествеизучаемых
драматургов.Подчёркиваетсяамбивалентнаяприродатеатраабсурда,
предполагающая, с одной стороны, демифологизацию, а с другой стороны,
возврат к мифу в виде архетипических образов. Особое внимание уделено
архетипу ребёнка, в рамках которого рассматривается проблема будущего, и
архетипу «культурного героя», реализующему концепцию мессианистского
понимания истории.
В первом параграфе рассматривается феномен драмы абсурда сквозь
призмумифопоэтическойконцепции.Генетическисвязанныйсидеей
дионисийской сакральности, театр абсурда является, с одной стороны, является
диагнозом конца мифа, а с другой, попыткой его реставрации на рубеже ХХ и
ХХI столетий. Зародившись в кризисный период, драма абсурда восстанавливает
отдельные элементы обрядовых практик, обновляя их и высвечивая новые
смыслы архетипических феноменов. Категория мифа имеет двуединое начало в
драме абсурда: с одной стороны, в форме архетипов, а с другой стороны, как
ориентирсовременногонациональногосамосознания,находящийсвое
отражение в художественном творчестве.
Во втором параграфе представлен сравнительный анализ пьес драматур-
гов, который посвящен архетипическому образу ребёнка, являющегося, с одной
стороны, знаком божественного присутствия, спасения и преображения мира, а
с другой стороны, выступающего в демонической ипостаси «ужасного мла-
денца», отражающего эсхатологический сценарий мировой истории. Образы де-
тей, реализующие архетип ужасного/божественного ребёнка в драматургии
Олби и Мрожека, присутствуют в пьесах «Американская мечта», «Кто боится
Вирджинии Вульф», «Шаткое равновесие», «Ящик и Цитаты Мао Дзедуна»,
«Игра о ребенке» и соответственно «Мученичество Петра Охея», «Дом на гра-
нице», «Смерть поручика», «Второе блюдо», «Счастливое событие», «Racket
Baby». Посредством сочетания гротескно-пародийных образов ребенка и танато-
логических мотивов в указанных пьесах создается картина несостоятельного и
трагического будущего. Образы мёртвых, а также неродившихся детей, которые
встречаются в драматургии Олби, связаны не только с мотивом нереализованных
желаний, но и с темой деградации нравов в американском обществе. Божествен-
ный образ ребенка воплощает в себе идею осуществления американской мечты,
однако драматург в пьесе «Ящик и Цитаты Мао Дзедуна», иронично сравнивая
метафорическое название своей страны как «града на холме» с богадельней, го-
ворит о недостижимости этой мечты и о невосполнимой утрате ее изначального
духовного смысла.
У Мрожека, равно как и у Олби, образ неродившегося ребенка в пьесе
«Смерть поручика» связан с мотивом нереализованных возможностей, однако
уже в контексте постмодернистской исчерпанности романтической традиции. В
других пьесах польского драматурга образ ребенка, в отличие от Олби, не
обладает божественным потенциалом. В пьесах «Мученичество Петра Охея»,
«Дом на границе» образы детей, прежде всего, связаны с мотивами вредоносных
действий и воплощают в себе концепцию хаоса. Они не только легитимизируют
нарушение общепринятого порядка, но и свидетельствуют о надвигающейся
катастрофе. В пьесах «Счастливое событие и «Racket Baby» посредством
соединения в одном образе младенца и мошенника представлена зарисовка
трагического будущего, ставшего порождением примитивного мышления,
хамства и варварства.
В третьем параграфе анализируются образы, реализующие архетип
культурного героя. В соответствии с мировой мифологическо-архетипической
парадигмой, образ ребенка в драматургии Олби и Мрожека находится в
непосредственной связи с образом культурного героя в мотивном контексте
приключения и трансформации. В пьесах Олби «Кто боится Вирджинии Вульф»,
«Что случилось в зоопарке», «Песочница», «Американская мечта» и Мрожека
«Мученичество Петра Охея», «Дом на границе», в цикле пьес о Лисе («Серенада,
«Лис-философ», «Охота на лиса», «Лис-аспирант»), «Танго», «Смерть поручика»
воспроизводится борьба космоса и хаоса. В этих пьесах образы юношей,
сочетающие в одном лице и культурного героя, и его двойника-трикстера,
выступают одновременно в роли спасителя и жертвы. Такая амбивалентная
реализация архетипа культурного героя свидетельствует о том, что в
реконструированный абсурдистами миф творения выступает в историческом
контексте кризиса и слома эпох.
Тема спасительной жертвы культурного героя воплощает в себе
мессианскую идею избранности, укорененную в национально-мифологическом
сознании американского и польского народов. Олби, оставаясь в русле
национальной литературной традиции, с одной стороны, подвергает массовый
идентификационный миф Америки критике, а с другой стороны, высвечивает его
положительные стороны. Изображая молодого человека в пьесах «Американская
мечта» в искаженном гротескно-пародийном воплощении нового американского
Адама, Олби демонстрирует кризис американской мечты. В пьесе «Песочница»
юноша,будучиучастникомсценическогопредставления,играетроль
пародийного ангела смерти («The Angel of Death» [Albee 1, 2007: 86]).
Умерщвляя бабушку, он, тем самым, вершит судьбу старшего поколения.
Однако в пьесе «Что случилось в зоопарке», в которой топос американского
Севера представляет собой чудовищную пародию на Рай, главный герой,
наоборот, является спасительной жертвой. В пьесе «Шаткое равновесие», в
которойотмечаетсяинтертекстуальнаясвязьсКнигойТовита,
демонстрирующей, наряду с темой обращения в веру язычников, нравственный
идеалрелигиозногочеловека,американскийдраматургпродолжает
сложившуюся в США литературную традицию, суть которой заключается в
морализаторской установке и оптимистической вере в будущее американского
народа.
Мрожек в своем творчестве, так же, как и Олби, но уже в контексте борьбы
с польской романтической литературной и историко-культурной традицией,
глубоко укорененной в сознании поляков, подрывает основы национальных
мифологических структур. Однако факт иронической насмешки и использование
польским абсурдистом пародии на хрестоматийные произведения, например, на
стихотворения Мицкевича о восстании 1830 года («Смерть полковника» и
«Редут Ордона») в пьесе «Смерть поручика», свидетельствуют о признании им
факта воздействия литературных мифов и стереотипов на бытие и образ
мышления польского народа. В пьесах «Мученичество Петра Охея», «Дом на
границе» представлены модифицированные архетипы культурных героев,
спасительная жертва которых становится свидетельством борьбы не только с
польским романтическим наследием, но и с универсальными стереотипами,
общественно-политическим штампами и клише, закрепощающими дух и
сознание человека. В цикле пьес о Лисе («Серенада», «Лис-философ», «Лис-
аспирант», «Охота на лиса») в рамках метанационального животного эпоса о
Ренаре-Лисевобразеантигероя-трикстераМрожекпоказываетсвое
амбивалентное отношение к национальным патриотическим мифам. С одной
стороны, культурный герой становится жертвой, и надежда на его воскресение
отсутствуетвреконструированномпольскимдраматургом
постапокалиптическом мире, а с другой стороны, посредством иронического
сближения антигероя-трикстера с мифологическим архетипом культурного
героя в пьесах осуществляется дегероизация культурного героя. Тема борьбы с
мифологизированной романтической традицией наиболее ярко воплотилась в
пьесе «Танго», в которой образ юноши отсылает к «вечному образу» Гамлета,
культурного героя, стремящегося восстановить прежнюю «связь времен» и
вернуть порядок этому миру. Бунтарство героя Мрожека, воплощающее в себе
одну из архетипических моделей польского бытия, отражает глубокое отчаяние
по поводу конца европейской цивилизации, однако оно лишено мессианского
замысла и носит универсальный характер.
В параграфе делается вывод о том, Олби с морализаторской точки зрения
обличает отход американского образа жизни от протестанского морального
аскетизма, являющегося одной из констант американской культуры. Мрожек, в
свою очередь, деконструируя национальную мифологию, подвергая суровой
критикенавязанныйпольскомународукомплексжертвы,признает
ограниченность национального сознания и зависимость его от романтических
автостереотипов поляков как «жертв истории».
В заключении сформулированы выводы по результатам исследования и
намечены возможности дальнейших исследований, для которых перспективным
может стать системный анализ связей между абсурдизмом, экзистенциализмом
и постмодернизмом в литературе ХХ века, присутствия этих направлений в
американской и европейских литературах, и на этой основе – изучение
творчества американских и польских драматургов: Джека Гелбера, Джека
Ричардсона, Артура Копита; Станислава Игнация Виткевича, Константы
Ильдефонса Галчиньского, Витольда Гомбровича, Тадеуша Ружевича и Тадеуша
Кантора.
Настоящее диссертационное исследование посвящено сравнительно- сопоставительному анализу драмы абсурда Эдварда Олби (1928-2016) и Славомира Мрожека (1930-2013) в интертекстуальном и мифопоэтическом аспекте. Выбор темы обусловлен, с одной стороны, существующим уже довольно долгое время и возрастающим в XXI веке интересом к театру
абсурда как явлению общекультурной значимости, а с другой – той важной ролью, которую играет проблема литературных кодов и этнокультурной идентичности в социально-эстетических воззрениях и творческом наследии Эдварда Олби и Славомира Мрожека как представителей американской и польской драматургии ХХ – начала ХХI века. XX век можно по праву считать веком абсурда, включая сюда и констатацию абсурдности бытия в экзистенциальной философии и многочисленные проявления категории абсурда в художественном творчестве, в том числе в театре абсурда как особом направлении современного искусства. Театр абсурда, вобрав в себя философские идеи экзистенциалистов, отразивших в своих работах проблемы отчужденности человека и бессмысленности его существования, а также совершенствуя модернизированные в ХХ веке литературные, сценические средства, становится своего рода интеллектуальной и
творческой реакцией на духовный кризис в Европе и за ее пределами.
Театр абсурда постоянно находится в центре внимания многих исследователей, что свидетельствует о живом интересе к этому направлению искусства. Первым трудом на пути осмысления данного феномена стала книга М. Эсслина «Театр абсурда» [Эсслин 1961]. В отечественном литературоведении категории абсурда посвящён сборник «Абсурд вокруг: сборник статей» (см, например: [Буренина 2004]), в котором даётся довольно полное представление о генезисе категории абсурда, показывается ее междискурсивный и межкультурный характер. Различным трактовкам истолкования термина абсурда, а также философским и эстетическим корням театра абсурда посвящён ряд научных публикаций отечественных и зарубежных литературоведов и критиков, в том числе: М.Г. Анищенко [Анищенко 2007], М. С. Гревцева [Гревцев 2007], Е.Г. Доценко [Доценко 2004], М.М. Кореневой [Коренева 2002], И.С. Куликовой [Куликова 1980], Е.И. Лобановой [Лобанова 2012], В.Ю. Новиковой [Новикова 2005], Т.Б. Проскурниковой [Проскурникова 1995], И.В. Тремаскиной [Тремаскина
2008], С. Абботсон [Abbotson 2003], Ж. Блокера [Blocker 1979], Е. Братера и
Р. Кон [Brater, Cohn 1990], К. Иннеса [Innes 1993], Х. Мура [Moore 1966], К. Смолвуда [Smallwood 1966].
Появление национальных моделей театра абсурда говорит о значимости этого явления в мировой литературе и о специфике его формальных средств выражения для осмысления актуальных проблем действительности. Если национальная специфика американского театра абсурда, представленного творчеством Эдварда Олби, имеет богатую историю изучения как в отечественном, так и мировом литературоведении (среди важнейших работ см., например: [Злобин 1968, 1985, Коваленко 2020, Коренева 1973, Паверман 2004, Сидорова 1996, Шамина 2000, 2007, Bigsby 1975, Brustein 1975, Esslin 1975, Hurley 1965, Janiszewski 1996, McGuckin 1996, Paolucci 1972, Roudane 1987, Rutenberg 1969, Zinman 2008]), то национальная специфика польского театра абсурда и творчество Мрожека получает наиболее полное освещение в
польском литературоведении, а также в некоторых западноевропейских исследованиях [Błoński 1981, Grabowski 2018, Grol-Prokopczyk 1990, Kejna- Sharratt 1974, Klimczak 2010, Kott 1959, Krajewska 1996, Piwińska 1966, 1995, Sieradzki 1988, Sugiera 1996, Stephan 1996, Winch 2015, Wolicki 1975]. Славянская и, в частности, польская модификация драмы абсурда рассмотрена в отечественных работах [Базилевский 2000, Грешных 1996, Хорев 2006, 2009]. Сопоставление двух модификаций театра абсурда – американской и польской, – на наш взгляд, позволит реконструировать ее
4
метанациональную модель, выявив общие и национально-специфические культурно-философские и литературные закономерности.
В историко-литературном контексте определяющим для сопоставления творчества Олби и Мрожека является аспект поколенческой принадлежности американского и польского драматургов. Олби и Мрожек, согласно теории Н. Хоува и В. Штрауса [Strauss, Howe: 279], принадлежали поколению «художников» либо «молчаливому поколению» («silent generation»), чей
творческий дебют пришёлся на 50-е гг. ХХ столетия. Трагические последствия войны, тяжелое послевоенное возвращение к мирной жизни – всё это не только сказалось на творческой судьбе американского и польского драматургов, но и стало предметом рефлексии их поколения, выступающего за переосмысление культурно-исторического наследия и пересмотр всей системы ценностей.
Основанием для исследования типологических аналогий и расхождений творчества двух драматургов является констатация контактно-генетической преемственности творчества Олби и Мрожека по отношению к творчеству Антона Павловича Чехова. Олби полагал, что «театр в Соединенных Штатах всегда будет прорубать себе дорогу, более тесно смыкаясь с постибсеновской-чеховской традицией, чем это делает, скажем, театр во Франции» [Albee 1965] (перевод В.М. Павермана). Решение Мрожеком проблемы кризиса западной цивилизации объясняет его интерес к творчеству
Чехова. «Прихожу к мысли, – пишет Мрожек в своём дневнике, – что корни того, что сейчас происходит, ведут к тому, что было тогда (во времена Чехова. – Р.З.)» [Mrożek 2012].
Театр абсурда, для которого характерна деформация классических канонов построения драматургического произведения, являет собой один из примеров эксперимента с традиционной формой. Переосмысление традиции в американском и польском театре абсурда в послевоенном историческом контексте включало в себя принцип игры с культурно-историческими кодами. Театр абсурда ХХ века в его разных национальных вариантах, отражая, с одной стороны, состояние дезинтеграции бытия, с другой стороны, сохраняет в себе генетический код целостности жизни и ее смысла, инструментом исследования которого может стать теория архетипов Карла Густава Юнга. В отечественной и зарубежной критике имеется немного исследований, в которых осмысливаются мифопоэтические тенденции драматургии абсурда (см., например: [Эсслин 1961, Шамина, Казаков 1985, Doll 1988, Barge 1988, Crimp 2013]. Мы намерены восполнить этот исследовательский пробел, всесторонне рассмотрев драму абсурда, показывая ее, с одной стороны, как индикатор кризиса, дезинтеграции и деформации современного бытия, а с другой стороны, видя в ней попытку реинтеграции бытия и поиск утраченного смысла, одной из форм проявления которого является мифообразный взгляд на действительность.
Актуальность данного исследования определяется следующими факторами:
1. Неослабевающим интересом читателей к творчеству Славомира Мрожека и Эдварда Олби, а также возрастающей заинтересованностью исследователей к проблемам общих типологических закономерностей европейской и мировой драмы абсурда, а также ее национальных разновидностей.
2. Недостаточной степенью изученности драмы абсурда в сравнительном и типологическом аспектах, в частности, отсутствием исследований по проблеме поликодовости драмы абсурда как продукта интертекстуальных включений и проявлений интермедиальности и интердискурсивности.
3. Интересом современного литературоведения к проблеме мифопоэтики, в том числе к мифопоэтическим «ориентирам» драмы абсурда.
Объектом диссертационного исследования является драматургическое творчество Эдварда Олби и Славомира Мрожека в национальном и мировом историко-литературном контексте, а предметом анализа выступают американская и польская модели драмы абсурда Олби и Мрожека в специфике ее диалога с литературной и общекультурной традицией, а также в ее игровом и мифопоэтическом аспекте.
Целью исследования является сравнительно-сопоставительный анализ драматургического творчества Эдварда Олби и Славомира Мрожека с точки зрения его отношения к существующей литературной традиции, интертекстуальной природы американской и польской драмы абсурда и сквозь призму мифопоэтической концепции. На достижение указанной цели направлено решение следующих задач:
– изучить и обобщить теоретический материал, посвященный философско-художественной концепции театра абсурда;
– проанализировать специфику театра абсурда в польском и американском вариантах, выявив её отличие от французской модификации;
– проанализировать драматургию абсурда Олби и Мрожека в контексте постмодернистской поликодовости текста;
– выявить отношение Олби и Мрожека к литературной традиции в контексте теории полиководости;
– раскрыть связи Олби и Мрожека с Чеховым в контексте исторической традиции;
– исследовать мифопоэтику драматургии Олби и Мрожека на примере архетипических образов «ребенка» и «культурного героя».
Цель и задачи диссертационного исследования определили выбор комплексной методики, включающей компаративный, структурно- семантический методы, а также принципы интертекстуального, лингвостилистического и мифопоэтического анализа текста.
Теоретическую базу исследования составляют работы зарубежных и отечественных исследователей, посвященные теоретико-методологическим вопросам диссертации: по философии и эстетике абсурда [Анищенко 2007, Буренина 2004, Камю 1990; Кьеркегор 1997, 2011, Лобанова 2012, Ницше 2007, Огурцов 2010, Тертуллиан 1994, Тремаскина 2008, Эсслин 1961], теории интертекстуальности и поликодовости текста [Барт 1994, Бахтин 1986, Владимирова 2016, Водолазкин 2008, Лотман 1996, Корниенко 2017, Косиков 2008, Кристева 2004, Татаринов 2004, Тишунина 1998, Пьеге-Гро 2008, Фатеева 2007]; по проблеме традиции в литературном процессе [Доманский 2005, Мальцев 2009, Морозова 2013, Силантьева 2016, Сохряков 1981, Тынянов 1977, Lappo 2010, Oates 1972, Trznadel 1989]; по теории мифа и архетипа [Большакова 2010, Евзлин 1993, Косиков 1987, Марков 1990, Мелетинский 1994, Ненилин 2006, Нефедова 2016, Сагайдак 2016, Софронова 2006, Фрай 1987, Шульц 2000, Элиаде 1996, Юнг 1987, 1991, 1997, 1998; Lewis 1955, Murray 1914, Patea 2001, Pifer 2000]; по культурологии и философии [Бахтин 1986, Бердяев 1990, Вяч. Иванов 1994, Гачев 1995, Еротич 2008, Мережковский 2018, Ортега-и-Гассет 2005, Хайдеггер 1987, Eagleton 2014].
Материал настоящего исследования составили драматургические произведения Эдварда Олби и Славомира Мрожека, в которых представлена проблема взаимоотношений семьи и общества, присутствует диалог с чеховской традицией в рамках историко-литературной преемственности, а также созданы образы ребёнка и культурного героя, реализующие свою амбивалентную природу в рамках проблемы конфликта двух или трёх поколений, – пьесы Эдварда Олби «Что случилось в зоопарке» («The Zoo Story», 1959), «Песочница» («The Sandbox», 1960), «Американская мечта» («The American Dream», 1961), «Кто боится Вирджинии Вульф» («Who is afraid of Virginia Wolf», 1962), «Шаткое равновесие» («A Delicate Balance», 1966), «Ящик и цитаты Председателя Мао Цзэдуна» («Box and Quotations from Chairman Mao Tse-Tung», 1968), «Всё кончено» («All Over», 1971), «Игра о ребёнке» («The Play About the Baby», 1998); пьесы Славомира Мрожека «Мученичество Петра Охея» («Męczeństwo Piotra Oheya», 1959), «Смерть поручика» («Śmierć porucznika», 1963), «Танго» («Tango», 1964), «Racket Baby» (1965), «Дом на границе» («Dom na granicy», 1967), «Второе блюдо» («Drugie danie», 1968), «Счастливое событие» («Szczęśliwe
8
wydarzenie», 1971); цикл пьес о Лисе («Серенада» («Serenada», 1977), «Лис- философ» («Lis filozof», 1977), «Охота на лиса» («Polowanie na lisa», 1977), «Лис-аспирант» («Lis aspirant»,1978), «Любовь в Крыму» («Miłość na Krymie», 1993).
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые проведён сравнительно-сопоставительный анализ двух национальных моделей театра абсурда – американской и польской – в контексте интертекстуально-игровой поэтики и неомифологического дискурса, что позволяет по-новому раскрыть художественное своеобразие творчества Олби и Мрожека и определить их общность и специфику.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что сделанные в нём выводы способствуют определению типологической сущности драмы абсурда и вносят вклад в изучение драматургического текста с точки зрения его игровой и интертекстуальной природы, а также в контексте теории архетипов.
Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования её основных положений и выводов для разработки лекционных вузовских курсов, семинарских и практических занятий по зарубежной литературе второй половины XX века, спецкурсов по проблемам истории литературы Европы и США и литературной компаративистики.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В отличие от французских классиков драматургии абсурда, у которых констатируется иррациональность бытия в целом, в творчестве Олби и Мро- жека как представителей национальных моделей драматургии – американ- ской и польской – делается акцент на конкретных проявлениях абсурда в со- циальной и, в частности, семейной жизни; категория абсурда в их драматур- гии отражает трагизм межчеловеческих отношений и проблематичность мо- рально-этического самоопределения личности.
2. Драматургия Олби и Мрожекаявляет собой исторический опыт поколения 1950-60-х г.г., в коллективном сознании которого отразился послевоенный кризис традиционных ценностей и, следовательно, в творчестве его представителей ставится диагноз упадка западной цивилизации.
3. Драматургическое творчество Олби и Мрожека, являет собой пример текстовой поликодовости, включающей в себя не только традиционную внутриязыковую структуру текста, но и элементы, содержащие отсылки к разным текстам литературы, философии, религии и музыки.
4. Общее отношение Олби и Мрожека к традиции имеет амбивалентную природу, которую, с одной стороны, можно определить как «антитрадиционализм», предполагающий отвержение канонических принципов национальной культуры и «мифологии», а с другой стороны, как игровое ироническо-пародийное переосмысление произведений классической литературы.
5. Обращение Олби и Мрожека к театральному наследию Чехова, творчество которого было предчувствием переломной катастрофической эпохи, стало поводом к историософской рефлексии над проблемой «заката Европы», связанной у Чехова с мотивом разрушения старого мира и мотивом гибнущей любви.
6. Индикатором морально-этического кризиса современной цивилизации в творчестве Чехова, Олби и Мрожека является конфликт интеллигента и ха- ма как двух противоположных социокультурных типов.
7. Драматургия Олби и Мрожека представляет собой попытку реставра- ции мифа как утраченной целостности и гармонии мира и человека через конструирование архетипических образов ребенка и «культурного героя».
8. В драматургии Олби и Мрожека осуществляется ревизия националь- ной мифологии, что связано с критической оценкой ее влияния на американ- ское и польское общественное сознание.
Структура работы. Композиция диссертационного исследования является традиционной. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка. Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были изложены в виде докладов на ряде конференций: научно- практических чтениях с международным участием «Кирилло-Мефодиевская традиция в словесности и культуре» (Калининград, БФУ им. И. Канта, 23-24 мая 2019 г., 25 мая 2020 г.), научной конференции с международным участием «HOMO LOQUENS: логика-язык-культура» (Калиниград, БФУ, 20- 21 декабря 2019 г.), ежегодных конференциях студентов, аспирантов и молодых учёных БФУ им. И. Канта “Дни науки” – секция «Актуальные проблемы изучения славянских языков и литературы» (Калининград, 20 мая 2020 г., 28 апреля 2021 г.), научных конференциях молодых ученых «Славянский мир: общность и многообразие» (Москва, Институт славяноведения РАН, 13 октября 2020, 26 мая 2021), V международном молодёжном конвенте «Трансформация реальности: стратегии и практики» (Екатеринбург, УрФУ, 25-27 марта 2021 г.), а также использовались на занятиях со студентами в рамках курсов «История польской литературы» и отражены в 8 статьях автора, 4 из которых опубликованы в журналах, входящих в список рецензируемых изданий ВАК.
Публикации автора в научных журналах
Помогаем с подготовкой сопроводительных документов
Хочешь уникальную работу?
Больше 3 000 экспертов уже готовы начать работу над твоим проектом!
4.6 (92 отзыва)
4.2 (6 отзывов)
5 (8 отзывов)
4.8 (1033 отзыва)
5 (21 отзыв)
4.2 (25 отзывов)
5 (154 отзыва)
4.8 (105 отзывов)
5 (22 отзыва)
