Имиджевое политическое позиционирование глобальных и региональных акторов в Центральной Азии

В первой главе «Теоретико-методологические основы исследова-
ния имиджа в международном политическом позиционировании гос-
ударств» исследуется сущность категорий «имидж» и «имиджевое пози-
ционирование» применительно к государству как субъекту международ-
ных отношений, которые получили развитие в рамках конструктивизма,
позволившего отойти от традиционных категорий силы и географическо-
го детерминизма реализма и либерализма и раскрыть важность иденти-
фикационных рамок в системе международного взаимодействия.
В разделе 1.1. «Имидж государства как категория современной по-
литической науки» проводится анализ конструирования государственного
имиджа, позиционирования государства и их влияния на характер между-
народных отношений. Такой подход позволил отойти от традиционных
категорий силы и географического детерминизма, реализма и либерализ-
ма как главных теоретических школ международных отношений и рас-
крыть важность идентификационных рамок в системе международного
взаимодействия.
В научный дискурс понятие «имидж» было введено в 1950-х гг. При
этом авторство этого понятия приписывают либо В. Гарденеру и С. Леви
(совокупность представлений о каком-либо объекте и его окружении1)
или американскому экономисту К. Болдуингу (имидж – поведенческий
стереотип, который основан не на объективных фактах, а на репутации,
мнении и иллюзиях, создаваемых людьми, и способный повлиять на по-
ведение как социальных групп, так и наций2).
В современной российской научной литературе отсутствует унифи-
цированное определение имиджа, что обусловлено двумя факторами. Во-
первых, проводится категориальное разделение синонимичных терминов
«имидж», «образ», «бренд», которые противопоставляются друг другу

1 Гарденер В. Продукт и бренд. М. 2001. С. 37.
2 Телегина К.И. Понятие и структура имиджа государства // Грамота. 2014.
№ 12 (50). С. 192; Киселев И.Ю. Образы государств в международных отношени-
ях: механизмы трансформации // Полис. 2003. № 3. С. 2.
или используются в качестве синонимов, что обусловливает гетероген-
ность исследований по данной проблематике. При этом, как правило,
имидж и бренд трактуются в русле искусственных конструктов, а образ –
естественного явления. Однако проведение разграничения между образом
как спонтанным восприятием объекта и имиджем/брендом как целена-
правленно сконструированным ставит вопрос определения, где заканчи-
вается образ объекта, а где начинается его сформированный имидж. В
частности, это актуально в отношении СМИ, которые могут транслиро-
вать как образ государства, переданный журналистом, так и его имидж,
заказанный государственным органом. Ведутся споры вокруг вопроса,
следует ли различать имидж государства и имидж страны. Если исполь-
зовать широкое значение понятия «государство», включающее не только
политическую надстройку общества в его узком значении, но и культур-
но-историческое наследие и национальные особенности населения как
политически организованного общества, проживающего на определенной
территории1, то дифференциация данных понятий при соотнесении с по-
нятием имидж также теряет смысл.
В силу этого для анализа имиджа государства представляется раци-
ональным подход Э Галумова, выделяющего базовый и второстепенный
имидж государства. Первый – это комплексное представление междуна-
родного сообщества о государстве, которое включает самые разные ас-
пекты (культурные, географические, экономические, политические и др.).
Второй – представление о государстве, возникающее в результате напол-
нения базового образа новыми смыслами и признаками в ходе конкурен-
ции с другими государствами2.
Конструирование имиджа нацелено на создание выгодных качеств
объекта, идеализацию его стихийного образа, исходя из ожиданий целе-
вой группы воздействия. При этом важно подчеркнуть, что имидж госу-
дарства формируется через соотношение с образами других государств,
главным образом по линии дихотомии «Я – Другой». На данный процесс,
влияют как внутренние социально-экономические, культурные и полити-
ческие факторы, так и внешние в виде специфики системы международ-
ных отношений и расклада сил. Конструируемый и стихийный образ свя-
заны между собой через общественные ожидания. Именно эта связка
обеспечивает устойчивость имиджа.
В разделе 1.2. «Концептуальные принципы конструирования внеш-
неполитического имиджа государства» обосновывается тезис о том, что

1 Давыборец Е.Н. Объективные условия и субъективные факторы внешнего

имиджа государства // ПОЛИТЭКС. 2015. Т. 11. № 3. С. 32-33.
2 Галумов Э.А. Международный имидж России: стратегия формирования.

М.: Известия, 2003. С. 17.
в современных условиях имидж государства влияет на формирование
устойчивого бренда государства, основанного на идентичности. Измене-
ния идентичности должны преодолевать устойчивость стереотипов и по-
могать решать государственные задачи.
Идентичность государства определяется населением страны на ос-
нове географических, культурных, исторических и других характеристик,
а не государственными структурами, и любые изменения в идентичности
либо завершаются, либо сопровождаются изменениями в политической,
экономической и социальной системах1. Идентичность – это представле-
ние государства о самом себе, положении среди других государств, ожи-
даниях относительно самого себя, формирование которых частично нахо-
дится под влиянием взаимодействия с другими государствами. Именно
идентичность обусловливает тот факт, что государственный имидж обла-
дает гораздо более глубоким и богатым культурным ресурсным потенци-
алом. В этом отношении она выступает в качестве матрицы для констру-
ирования в терминологии Э. Галумова второстепенного имиджа государ-
ства и обусловливает тот факт, что вне политтехнологических манипуля-
ций государство изначально имеет базовый образ, базовое, стереотипное
представление о нем у международного сообщества.
В свою очередь, стереотипы, сложившиеся о государстве, будь то
негативные или положительные, могут не отражать реальную политику
государства, поскольку, как отмечает ведущий мировой специалист в об-
ласти национального брендинга С. Анхольт, «место может трансформи-
роваться достаточно быстро, а вот имидж может отставать на протяжении
нескольких десятилетий»2. В свою очередь, это обусловлено тем, что лю-
ди чувствуют себя комфортно, оперируя привычными клише.
По мнению российского исследователя И.Ю. Киселева алгоритм
трансформации имиджа государства проходит в три этапа: 1. изменения в
базовом имидже государства, по сути, игнорируются международными
акторами; 2. по мере увеличения количества фактов, подтверждающих
наличие несоответствия между базовым имиджем и имеющимися стерео-
типами, подвергается сомнению, и 3. наличие критического числа не-
оспоримых фактов, детерминирующих изменение отношения к имиджу
государства при сохранении определенной степени влиятельности преж-
него образа3.

1 Ying Fan. Branding the Nation: Towards a Better Understanding // Place Brand-
ing and Public Diplomacy. 2010. No 6. P. 101.
2 Anholt. S. Competitive Identity. The New Brand Management for Nations, Cit-

ies and Regions. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2007. P. 27.
3 Киселев И.Ю. Образы государств в международных отношениях: меха-

низмы трансформации // Полис. 2003. № 3. С. 5.
Конструирование имиджа государства не может определяться толь-
ко маркетинговыми техниками и рекламными методиками. С одной сто-
роны, конструируемый образ не может быть выстроен без опоры на иден-
тичность и представлений населения о государстве. В противном случае
это приведет к появлению ситуативных образов государства, обусловлен-
ных текущими международными реалиями, позволяя решать лишь такти-
ческие внешнеполитические задачи, или к провалу внешнеполитического
курса. С другой стороны, даже при наличии реальных трансформаций в
идентичности государства, необходимо время для изменения представле-
ний аудитории о его имидже, т.е. изменения репутации государства, по-
скольку на всю поступающую информацию об имидже накладывается
действие стереотипов, которые выступают ее фильтрами, отвергая ин-
формацию, которая противоречит убеждениям как ложь, и принимая све-
дения, которые соответствуют его убеждениям как истину.
В разделе 1.3. «Имиджевое позиционирование в информационной
политике государства» внимание сфокусировано на конструировании
имиджа государства на международной арене, предполагающее перепле-
тение политики, средств массовой информации и процессов коммуника-
ции. Данный процесс обусловлен тремя современными трансформация-
ми: главным ресурсом повышения имиджа государства выступает его
коммуникация с обществом; поведение человека в политике определяется
не только и не столько идейными соображениями, сколько его осведом-
ленностью; эффективными инструментами внешнеполитического курса
выступают инструменты «мягкой силы».
Информационная политика является средством воздействия на це-
левую аудиторию по формированию у нее определенного типа представ-
лений о государстве. Иными словами – это инструмент имиджевого пози-
ционирования государства – занятие государством уникальной ниши в
системе международных отношений путем трансляции «уникального по-
литического предложения» и имиджевых характеристик 1.
Структурными компонентами информационной политики являются:
информационный менеджмент (контроль, распределение и технологиче-
ская поддержка информационных потоков, а также разработка содержа-
ния информационных месседжей, также стратегий и методов их распро-
странения); «брендинг места/территории» (трансляция на основе предва-
рительно изученных особенностей базового имиджа места/территории в
предпочтениях и интересах своей целевой аудитории; публичная дипло-
матия (оказание влияния на общественное отношение к формированию и
реализации внешней политики путем использования механизмов вне тра-
диционной межгосударственной дипломатии).

1Ольшанский Д.В. Политический PR. СПб.: Питер, 2003. С. 210.
В свою очередь, эффективность информационной политики по кон-
струированию государственного имиджа базируется на условии обяза-
тельного наличия у политического истеблишмента четкого представления
о конечном результате информационной политики, применяемых инфор-
мационных практиках, а также готовности к трансформациям, необходи-
мым для усиления позиций государства на международной арене. Иными
словами, должны быть: – разработанная стратегия позиционирования
государства на международной арене (определение цели, которая являет-
ся одновременно вдохновляющей и реализуемой, а также направление на
реализацию этой цели усилий множества стейкхолдеров; – план реальных
действий, свидетельствующих о действительных трансформациях, проис-
ходящих в базовом образе государства, его идентификационных характе-
ристиках (внедрение инноваций, политических институтов, принятие
нормативно-правовых актов, проведение реформ, привлечение инвести-
ций и т. д.); – символические действия, позволяющие привлечь внимание
к происходящим изменениям, разрушению стереотипов, демонстрирую-
щие нацеленность правительства на реальные трансформации и несущие
в себе значительный информационный эффект, будучи запоминающими-
ся, интересными, удивляющими или драматическими.
Имплементация этих действий позволит создать устойчивый и не-
противоречивый имидж государства. Отсутствие одного из них ведет к
неэффективности имиджевого позиционирования, которые можно оха-
рактеризовать как: а) «безызвестности», когда отсутствуют символиче-
ские действия; б) «непоследовательности», когда реальные и символиче-
ские действия имплементируются без разработанной стратегии; в) «вра-
щения на одном месте», когда принятая стратегия остается нереализован-
ной; г) «пропаганды», когда есть стратегия и символические действия, но
отсутствуют реальные трансформации; д) «провала», когда реализуются
символические действия на фоне отсутствия стратегии реальных дей-
ствий.
Во второй главе «Имиджевое политическое позиционирование
глобальных политических акторов в Центральноазиатском регионе»
рассматриваются особенности стратегий имиджевого позиционирования
в Центральноазиатском регионе глобальных акторов – США, Европей-
ского союза, Китая и России.
Раздел 2.1. «Имиджевое позиционирование США и ЕС в процессах
продвижения либерально-демократических ценностей в регионе». Основу
имиджа США на международной арене составляют два основных компо-
нента: исключительность, мировое превосходство США как актора меж-
дународных отношений и универсализация американских политических
ценностей. В реалиях современной системы международных отношений
США присвоили себе право на распространение любыми способами,
включая военные действия, «света свободы и демократии» даже в те
страны, где их не приемлют1, и определение направления и координацию
действий мирового сообщества по урегулированию мировых кризисных
явлений, начиная с редуцирования последствий мирового экономическо-
го спада и заканчивая урегулированием перманентно напряженных взаи-
моотношений между Индией и Пакистаном, или Израилем и Палести-
ной2. Цель США в регионе Центральной Азии состоит в усилении своих
позиций в политической и экономической сферах посредством усиления
зависимости стран от подконтрольных США международных финансо-
вых институтов и навязывания более глубоких политических реформ,
формирования новых и совершенствование уже существующих НПО 3. Но
она блокируется двумя факторами, которые отражаются на ее эффектив-
ности. Первый – это обязательное выполнение условий («Вашингтонский
консенсус»), которые нацелены на минимизацию влияния государства и
разрушение реального сектора экономик бывших советских республик,
функционирование которого выстраивалось на базе единой народно-
хозяйственной системы4. Второе – использование полученной финансо-
вой помощи государствами Центральной Азии в 90-х гг. сопровождалось
масштабными коррупционными составляющими. О наличие коррупции и
руководство США, и межударные финансовые институты были осведом-
лены, но этот нюанс позволял свободно манипулировать политическими
режимами.
Базовый образ ЕС на международной арене основан на привержен-
ности «мягкой безопасности», суть которой состоит в том, что обеспече-
ние безопасности осуществляется через разрешение проблем социального
и экономического неравенства, проблем окружающей среды и трансгра-
ничной преступности посредством реализации мер по предотвращению
конфликтов и урегулирования кризисов. В эти меры включаются и миро-
творческие механизмы – использование «гражданской силы»5. Стратегия
ЕС по предоставлению финансовой помощи странам Центральной Азии

1 Гарусова Л.Н. Имиджи России и США как фактор международных отно-

шений // Вестник Владивостокского государственного университета экономики и
сервиса. 2012. №3(16). С. 156.
2 Quinn A. The United States // The Handbook of Global Security Policy / eds.

M. Kaldor and I. Rangelov. Chichester: John Wiley & Sons Ltd, 2014. P. 446.
3 Верещагин А.А. Геополитическая конкуренция США, КНР и РФ в Кыр-

гызской Республике. Бишкек, 2012. С. 94.
4 Иванов С.Г. Роль внешнеполитических факторов в процессах трансформа-

ции экономики Кыргызской Республики. Бишкек, 2009. С. 125, 151.
5 Martin M. Reframing the Use of Force: The European Union as a Security Actor

// The Handbook of Global Security Policy / eds. M. Kaldor and I. Rangelov. Chiches-
ter: John Wiley & Sons Ltd, 2014. P. 355.
значительно отличается от стратегии США. Для нее характерна особен-
ность инструментария Брюсселя в отношении стран Центральной Азии –
предварительное создание нормативно-правового базиса для взаимодей-
ствия с приверженностью принципам верховенства права, защиты прав
человека и демократии даже в условиях необходимости решения вопро-
сов, связанных с обеспечением собственной безопасности. Эта особен-
ность особенно хорошо проявляется в энергетической сфере взаимодей-
ствия ЕС и стран региона. Важность этой сферы для ЕС обусловлена
энергетическим потенциалом Центральной Азии в качестве альтернатив-
ного России ресурсного базиса углеводородного сырья, особенно в кон-
тексте российско-украинских конфликтов по условиям транзита газа ев-
ропейским потребителям, и в целом напряженности в отношениях с
Москвой1.
Исходя из типологии стратегий имиджевого позиционирования для
США характерна стратегия «пропаганда» – наличие разработанной стра-
тегии имиджевого позиционирования и символических действий по про-
движению демократических трансформаций в странах Центральной Азии
при отсутствии реальных действий, свидетельствующих о действитель-
ной нацеленности на оказание помощи в деле демократического транзита.
Для стратегии ЕС характерен такой тип имиджевого позиционирования,
как «непоследовательность». Имплементация реальных действий, созвуч-
ных с транслируемым ценностным корпусом, при отсутствии разработан-
ной стратегии, когда активизация присутствия в регионе сопровождается
актуализацией вопросов безопасности или обеспечения энергетической
независимости ЕС.
В разделе 2.2. «Россия как «доброжелательная сила»: социально-
экономическое и историческое притяжение» обосновывается тезис о
том, что основу базового образа России представляет признание нацио-
нальной уникальности каждого государства. Однако образ России как
защитника многополярности, «доброжелательной силы», которая, с одной
стороны является гарантом прогресса и соблюдения норм международно-
го права, с другой стороны, реализует свои национальные интересы, в
Центральной Азии в настоящее время еще не устоялся в силу из-за срав-
нительно недавно обозначенных контуров своего имиджа в противовес
США и ЕС; отсутствия разработанной региональной стратегии; действия
медиатизированных западными странами стереотипов об угрозе ресове-
тизации в странах Центральной Азии.
Россия заинтересована в вовлечении региона в сферу своего влия-
ния, поскольку он представляет собой важную геополитическую локацию

1 Anghelescu A. European Union and Central Asia – past directions and future

perspective // CES Working Papers. 2018. Vol. X. No 3. P. 281.
между Востоком и Западом, стратегический буфер против внешних угроз.
В случае, если регион перейдет под контроль других внешнеполитиче-
ских акторов, стратегическая оборонительная линия России будет прохо-
дить по государственной границе. Очень сильный базовый образ России
ослабляется устоявшимися стереотипами о советском периоде истории
(периоде подавления суверенитета) и практически десятилетним отсут-
ствием России в регионе. Опорные пункты конструирования российского
имиджа: оказание помощи (финансовой, технической и пр.) и невмеша-
тельство во внутреннеполитические дела. Россия: несмотря на то, что не
входит в десятку крупнейших стран-доноров для центрально-азиатских
республик1, оказывает значительное влияние на их экономическое разви-
тие. Выделяемые Москвой льготные кредиты странам Центральной Азии
зачастую могут быть сопоставлены с совокупными объемами помощи,
которую она оказывает в масштабах мира. Россия задействует государ-
ственные компании для оказания помощи странам Центральной Азии в
инвестиционных проектах по сооружению гидроэнергетических проектов
в Кыргызстане. Россия широко использует нетрадиционные механизмы
оказания помощи странам региона, которые более эффективны с точки
зрения экономического развития центрально-азиатских республик, но с
точки зрения имиджевого политического позиционирования России носят
характер реальных, очень затратных действий, нежели символических.
Конструируемому имиджу России «доброжелательной державы»
характерна стратегия «непоследовательность», обусловленная отсутстви-
ем разработанной стратегии в отношении стран Центральной Азии. Непо-
следовательность в имиджевом политическом позиционировании прояв-
ляется в том, что инициируемые Москвой реальные действия являются
реакцией на действия внешних акторов или самих стран региона. Поли-
тические режимы стран региона успешно используют стереотипы в своих
интересах. Образ «доброжелательной державы» подменяется образом
«последнего прибежища», при котором за Россией признаются ее обяза-
тельства как наследницы СССР по списанию долгов, выделению креди-
тов и грантов для поддержки бывших союзных республик, но не ее статус
лидера с вытекающими обязательствами для центрально-азиатских рес-
публик.
В разделе 2.3. «Экономическая мощь Китая: “дипломатия долговых
ловушек”» ставится задача обосновать тезис о том, что основой констру-
ируемого имиджа на международной арене выступает месседж Китая как
крупной экономической державы, а не военного государства, преследу-
ющего цель глобальной гегемонии. Как экономическая держава он будет

1 Oliphant C. Russia’s role and Interests in Central Asia // Policy Brief. Saf-

erworld Preventing Violent Conflict. Building Safer Lives. October 2013. P. 8.
играть конструктивную роль в системе международных отношений, ста-
нет государством, которое «помогает богатеть соседям» за счет собствен-
ного быстрого экономического развития на взаимовыгодной основе. Од-
нако существующий разрыв между реальными действиями Пекина и ин-
формационно конструируемым образом имидж Китая как «доброго сосе-
да» в центрально-азиатских республиках не является устоявшимся. Эко-
номический экспансионизм проявляется в том, что китайские инвестиции
зачастую предоставляются в формате займов под государственные гаран-
тии, невыплата которых влечет получение Китаем права на разработку
месторождений полезных ископаемых или использование объектов ин-
фраструктуры. Это позволяет квалифицировать такие инвестиции как
«хищническую помощь»1 в рамках «дипломатии долговых ловушек».
Объективность определения «хищническая помощь» подтверждается и
тем, что большая часть тех средств, которые вкладываются в экономики
стран-участниц «Один пояс – один путь» остаются в Китае. Условием
предоставления китайскими банками займов выступает реинвестирование
в китайские компании, которые имеют преференциальное право на реали-
зацию инициируемых инвестиционных проектов, используя произведен-
ную в Китае технику и нанимая китайских рабочих.
Стратегию имиджевого позиционирования КНР можно отнести к
«пропаганде». С одной стороны, у КНР есть все три элемента успешного
имиджевого политического позиционирования: реальные действия, сим-
волические действия и стратегия. С другой стороны, декларируемое со-
развитие в рамках концепции «мирного подъема» противоречит сущности
предоставляемой финансовой помощи странам региона. Она нацелена на
оказание влияния на политические системы центрально-азиатских рес-
публик через скрытые коррупционные схемы, ведущие к росту внешнего
государственного долга, и оказывает минимальное воздействие на разви-
тие сектора обрабатывающей промышленности и производства товаров с
высокой добавочной стоимостью. Финансовая помощь неоднозначно
коррелируется с принципом многосторонних отношений, что особенно
ярко проявилось в смене приоритетов китайского руководства во внеш-
ней политике с инициатив в рамках ШОС на двустороннее сотрудниче-
ство в рамках инициативы «Один пояс – один путь». Финансовая помощь
Китая является амбивалентной: будучи эксплицитно нацеленной на по-
мощь развитию стран региона, имплицитно она выступает инструментом
продвижения исключительно интересов КНР. В свою очередь, это обо-
значает и двойственность представлений о КНР в республиках Централь-

1 Laruelle M. Introduction. China’s Belt and Road Initiative. Quo Vadis? // Chi-

na’s Belt and Road Initiative and Its Impact in Central Asia / ed. M. Laruelle. Central
Asia Program, the George Washington University, 2018. P. XI.
ной Азии, где для населения характерно восприятие Китая как организа-
тора «долговых ловушек» и «демографического оккупанта», а для поли-
тического истеблишмента – «делового партнера», способствующего леги-
тимации политического режима.
Глава третья «Имиджевое политическое позиционирование реги-
ональных акторов в странах Центральной Азии» включает в себя ана-
лиз специфики имиджевого позиционирования в Центральной Азии реги-
ональных акторов (арабских государств и Турции) и стратегий взаимо-
действия внешних политических лидеров в Центральноазиатском реги-
оне.
В разделе 3.1. «Тюрко-исламское миссионерство Турции: культурно-
религиозное влияние» обосновывается тезис о том, что конструирование
образа Турции осуществляется посредством оказания воздействия на об-
щественность центрально-азиатских республик на основе актуализации
культурно-языковой близости и конфессионального родства тюркских
народов. Анкара в основу своего имиджевого политического позициони-
рования включила два компонента: культурно-религиозную идентичность
и свой статус светского государства, имеющего влияние в мировой поли-
тике. Республики региона не устраивает политическое позиционирование
Турции в качестве «большого брата», который выступает не просто при-
мером для подражания, а диктует нормы поведения государств на миро-
вой арене1. Стратегия имиджевого позиционирования Турции – «непо-
следовательность». Фактически в отношении Турции воспроизводится та
же формула, что и в отношении России. С той лишь разницей, что акцент
был на идентификационную, а не историческую доминанту взаимодей-
ствия – «признание обязательств Турции как братского государства без
признания лидерства». Культурно-языковая близость с Турцией не имеет
абсолютной значимости, поскольку существуют значительные лингви-
стические различия, несмотря на общие языковые корни, и этнические
различия, обусловленных многовековым историческим развитием в раз-
личных географических и социально-политических условиях. С приходом
к власти Р. Эрдогана предпринята попытка репозиционировать Турцию
на геополитической арене и выстроить равноправные отношения с Запа-
дом через отказ от статуса второстепенного актора. Сдвиг в «Я-
концепции» произошел на основе концепции неоосманизма. Теперь Тур-
ция позиционирует себя преемницей Османской империи и должна пре-
вратиться в мировой полюс власти/силы, базисом которого должно стать
историческое, культурное и конфессиональное наследие Османской им-

1 Wheeler T. Turkey’s Role and Interests in Central Asia // Policy Brief. Saf-

erworld Preventing Violent Conflict. Building Safer Lives. October 2013. P. 3.
перии1. Характер политического воздействия Турции на Центральную
Азию после изменения «Я-концепции» проявился в добавлении двух эле-
ментов в конструирование имиджа государства: религиозная составляю-
щая внешнеполитической практики Анкары и смещение акцентов в объ-
ектах воздействия – с политической системы на общество. Эффектив-
ность имиджевого воздействия Турции проявляется больше на социуме,
нежели на политической системе. Принимая во внимание факт участия в
образовательной подготовке представителей политической элиты в реги-
оне, ситуация может измениться по прошествии какого-то времени, когда
политическая элита полностью обновится. Поэтому особую важность для
Анкары в имиджевом политическом позиционировании приобретают ме-
ханизмы воздействия на общественное мнение. На современном этапе
они характеризуются доминированием религиозной компоненты.
Вразделе3.2.«Религиознаякомпонентаимиджевого
позиционирования арабских стран» раскрывается тезис о том, что имид-
жевое позиционирование арабских стран как «покровителей мусульман-
ского мира» в регионе является условно эффективным в силу отсутствия
разработанной стратегии и несоответствия реальных действий в отноше-
нии политических систем и обществ центрально-азиатских республик и
информационно конструируемого образа. Соответственно, стратегия
имиджевого позиционирования арабских стран в Центральной Азии мо-
жет быть охарактеризована как «непоследовательность».
Проблема отсутствия стратегии у арабских стран в отношении Цен-
тральной Азии проявляется в минимальном количестве контактов на
официальном уровне (например, посольства Саудовской Аравии в Ду-
шанбе и Бишкеке были открыты в 2010 г. и 2011 г.) и в экономической
сфере (отсутствие масштабных инвестиционных проектов). Независи-
мость для центрально-азиатских стран сопровождалась процессом воз-
рождения национальных и конфессиональных ценностей, а также разви-
тием религиозного сознания. Четко вырисовывается имиджевая стратегия
политических истеблишментов арабских монархий. Основным объектом
воздействия стали мусульманские общины стран Центральной Азии, а не
их политические системы. Молодежь и социально-уязвимые слои населе-
ния как наиболее восприимчивые к идеям исламской солидарности долж-
ны продолжить распространение религиозного дискурса в определенном
арабскими теологами и клириками формате. Политика арабских госу-
дарств в отношении Центральной Азии выстраивается стихийно при от-
сутствии разработанных стратегий и программ действий, а также четкого

1 Бурашникова А.Б. Неопантюркизм и неоосманизм во внешней политике

Турции // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. История. Международные отношения.
2013. Т. 13. Вып. 2. С. 67.
представления о специфике политических систем, религиозных и миро-
воззренческих особенностей. Наиболее заметным фактором влияния
арабских стран является поддержка процесса исламизации населения
стран Центральной Азии.
Центральным элементом конструируемого ими образа выступает
ислам как исторически сформированная основа их политической системы
и социокультурной жизни. При этом именно историческая детерминиро-
ванность обусловливает легитимность их притязаний на статус «покрови-
телей исламского мира». Проблема данного образа состоит в том, что он
не соответствует реальным действиям арабских государств в регионе.
Интересы арабских стран сфокусированы на стабилизации их внутрипо-
литической ситуации и конкуренции за лидерство на Ближнем Востоке.
Поэтому нет сбалансированной стратегии, минимальные контакты на
официальном уровне и в экономической сфере. Однако рост числа людей,
положительно оценивающих политику арабских стран и готовых принять
радикальные религиозные воззрения в регионе, говорит о частичном до-
стижение цели имиджевого политического позиционирования стран Ара-
вийского полуострова.
В разделе 3.3. «Стратегии взаимодействия внешних акторов в фар-
ватере своего имиджевого позиционирования и специфика внешнеполи-
тических процессов стран Центральной Азии» раскрывается тезис о том,
что анализ стратегий имиджевого политического позиционирования
внешних акторов в Центральной Азии показывает, что страны региона
вовлечены в масштабные политические процессы в глобальном и
евразийском пространствах. В современных условиях внешнее вмеша-
тельство осуществляется как результат реализации стратегий имиджевого
позиционирования. Привлекательность образа внешних акторов играет
особо актуальность, принимая во внимание отсутствие региональной
идентичности и безуспешные внутрирегиональные интеграционные про-
екты в Центральной Азии.
Стратегия «множественной ответственности», применяемая страна-
ми Центральной Азии и состоящая в том, что наличие нескольких лиде-
ров наделяет объекты их влияния возможностью уклоняться от своих ин-
дивидуальных обязательств перед любым из лидеров, ослабляя таким
образом общий контроль этих объективно более сильных акторов 1, с од-
ной стороны, блокирует установление доминирования одного центра си-
лы, с другой стороны, создает благоприятные условия для взаимодей-
ствия внешних акторов в неконфронтационном формате и фарватере кон-
струируемых ими имиджей. Ни один из внешних акторов до сих пор не

1 Cooley A. Great Games, Local Rules. New York: Oxford University Press,

2012. P. 9.
разработал эффективную стратегию своего имиджевого политического
позиционирования в регионе. Проблемы с восприятием их образов и уси-
ления их позиций во многом обусловлены приверженностью курсу мно-
говекторной внешней политики центрально-азиатских республик. Нацио-
нальныеинтересыипотребности модернизации социально-
экономических и политических отношений в странах региона нуждаются
в доступе к материальным, финансовым, политическим и прочим ресур-
сов внешних акторов. Центрально-азиатскими республиками использу-
ются как формальные, так и неформальные инструменты многовекторной
политики. Формальные механизмы поддержания стабильности политиче-
ских режимов региона с внешними акторами представлены попытками
манипулирования вопросами суверенитета. Молодые и слабые страны
вступают в т.н. «неполные контракты» с другими государствами, переда-
вая им часть своих суверенных прав и требований как часть их инстру-
ментария выстраивания внешнеполитических отношений. Отсюда и од-
новременное встраивание в различные интеграционные проекты, что
приводит к появлению «защитной интеграции» – институциональная ко-
операция между республиками региона и внешними акторами, которая
позволяет защититься от интервенционистских действий других акторов.
Неформальные инструменты многовекторной политики центрально-
азиатских стран включают в себя, прежде всего, местные коррупционные
механизмы, открывающие возможности незаконного обогащения правя-
щего режима.
Анализ показал, что механизмы взаимодействия внешних акторов в
Центральной Азии представлены тремя формами и выстраиваются в рам-
ках их имиджевого позиционирования: кооперация, предоставление воз-
можностей и подражание. США: кооперация с ЕС на базе либерально-
демократических принципов для редуцирования негативных ассоциаций
с американским унилатерализмом; использование преимуществ КНР как
«экономического гиганта» для демонстрации прагматичного подхода к
внешнеполитическому сотрудничеству; подражание России в иницииро-
вании экономического интеграционного проекта с участием Афганистана.
Свой имидж «гражданской силы» ЕС укрепляет через кооперацию с
США как «либерального миссионера» и преимуществ имиджа Китая с
акцентом на важность следования принципу верховенства закона при ре-
ализации транспортно-логистических проектов.
Имиджевое позиционирование КНР усиливается путем использова-
ния преимуществ имиджей США и России в нацеленности на создание
«гармоничного мира», имиджа ЕС для преодоления негативных пред-
ставлений о китайской «дипломатии долговых ловушек», подражания
имиджу России в позиции о «всеобщем развитии», которое лежит в осно-
ве проекта «Один пояс – один путь».
Образ России как «доброжелательной державы», не ставящей целью
возрождения СССР, укрепляется через использование преимуществ ими-
джа КНР в рамках ШОС и предложениями по сопряжению ЕАЭС с ини-
циативой «Один пояс – один путь».
В заключении представлены результаты анализа стратегий имид-
жевого политического позиционирования глобальных и региональных
акторов в Центральной Азии по обозначенными задачами и цели диссер-
тационного исследования.
У всех внешних акторов, активно действующих в Центральноазиат-
ском регионе, существуют проблемы в практике имиджевого политиче-
ского позиционирования. Тремя главными проблемами выступают: а)
несоответствие конструируемого образа реальным действиям в отноше-
нии центрально-азиатских стран (США, Китай, страны Аравийского по-
луострова); б) негативное влияние стереотипов (Россия, Китай); в) отсут-
ствие разработанной стратегии (Россия, ЕС, Турция и страны Аравийско-
го полуострова). Отсутствует связь между эффективностью образа внеш-
него актора и целевым объектом его воздействия в государствах Цен-
тральной Азии – политическая система или общество. Решающим в этом
отношении выступают именно обозначенные проблемы несоответствия,
стереотипов и стратегии.
Внешние акторы в Центральной Азии не находятся в условиях пря-
мой конфронтации друг с другом в силу трех причин: 1. каждый из них
занимает определенную имиджевую нишу, закладывающую лимиты его
воздействия на регион, например, китайский «мирный подъем» не может
включать в себя «покровительство исламскому миру» и наоборот, что
исключает противоречия на базе посягательств КНР и арабских стран на
сферы влияния друг друга. По сути, в регионе существует разделение зон
влияния; 2. для внешнеполитических процессов стран региона характерна
«множественная ответственность», предполагающая многовекторный
курс, который позволяет использовать выгоды от сотрудничества со все-
ми внешними акторами и одновременно блокирует оформление лидер-
ства одного из них; 3. лимиты и относительная эффективность имиджево-
го политического позиционирования внешних акторов в регионе обу-
словливают важность неконфронтационного взаимодействия в фарватере
своего имиджа в целях усиления своих позиций. Наиболее комплексное
взаимодействие выстраивается в двух треугольниках глобальных акторов.
«США–ЕС–КНР» – по линиям кооперации и использования преимуществ
друг друга; «Россия–США–КНР» – по линии подражания. США и КНР,
подражая России в инициировании интеграционных проектов: ЕАЭС
(2005), «Новый шелковый путь» (2011) и «Один пояс – один путь» (2013).
Таким образом, проведенное исследование обозначило важность
единства разработанной стратегии, реальных действий и информационно-
го дискурса как составляющих имиджевого позиционирования внешних
акторов в реализации своих национальных интересов в Центральной
Азии. Расхождения в последних и отсутствие первой негативно сказыва-
ется на восприятии государства, что отчасти компенсируется взаимодей-
ствием с другими акторами на фоне имеющей место многовекторности
стран региона, не трансформируя образ как таковой.