Юрий Сидоров: Биография и поэтика в контексте литературной ситуации 1900-х годов

Во Введении определяются объект и предмет исследования, обосновывается актуальность темы, рассматривается степень ее разработанности и новизна, ставится цель, перечисляются задачи, формулируются теоретическая и практическая значимость, методология исследования, приводятся положения, выносимые на защиту, указывается степень достоверности и апробация результатов исследования.
В Первой главе реконструирована биография Юрия Сидорова. Для
реконструкции был использован ряд архивных источников (РГАЛИ, НИОР
РГБ, ОХД до 1917 г.), а также редкие прижизненные публикации. В главе вводится ряд новых данных, а также уточняются некоторые известные ранее факты, связанные с жизнью и творчеством поэта. Также, в контексте тенденций периода «кризиса символизма», рассмотрена посмертная книга Сидорова «Стихотворения» (1910) и оценка, данная рядом московских символистов (Андрей Белый, С.М. Соловьев, Б.А. Садовской) творчеству и личности поэта.
В первом параграфе восстановлены и уточнены некоторые сведения, связанные с первыми годами жизни поэта. Вслед за Н.Н. Перцовой28 мы, рассмотрев ряд архивных документов29, утверждаем, что местом рождения Сидорова следует считать Москву, а не Петербург, как предполагалось ранее. Также внесены уточнения в генеалогию Ю.А. Сидорова. В частности, нами установлено, что дедом поэту по линии матери приходился богослов Александр Яковлевич Леопольдов (1825 – 1886), автор сочинения «Опыт изложения мухаммеданства по учению ханифитов»30. В параграфе также уточняются некоторые сведения, связанные с обучением Сидорова в Саратовской гимназии, Борисоглебской Александровской гимназии и Калужской Николаевской гимназии.
Во втором параграфе вводятся некоторые новые сведения об обучении Сидорова в Московском Императорском университете. В частности, предполагается, что Сидоров на философском отделении историко-филологического факультета выбрал для себя в 1907 году секцию истории философии.
Также в параграфе реконструирована история литературных знакомств Сидорова, связанных с Московским университетом. Подробно рассмотрены его отношения с Борисом Александровичем Садовским (1881–1952).
28 Перцова Н.Н. Юрий Сидоров // Поэзия Московского университета от Ломоносова и до… – М., 2011. – Кн. 6. – С. 334.
29 ОХДдо1917г.–Ф.418.–Оп.320.–Д.1553.–Л.2,4;РГАЛИ.–Ф.464.–Оп.2.–Ед. хр. 191.
30 Леопольдов А. Опыт изложения мухаммеданства по учению ханифитов. – Казань, 1873; 2-е изд. – Казань, 1898.
Делается вывод о большом влиянии консерватора Садовского на мировоззрение Сидорова, который прошел путь от социалиста и поклонника «мистического анархизма» Г. Чулкова до убежденного монархиста, последователя Константина Леонтьева и человека, готового надеть священническую рясу. Рассмотрена совместная редакторская работа Сидорова и Садовского над дебютным номером альманаха «Хризопрас»31. Делается предположение, что вторая (и последняя) прижизненная публикация Сидорова – рецензия на книгу Георгия Чулкова «Покрывало Изиды» в «Русской мысли»32 – появилась также не без участия Садовского, чье сотрудничество с этим журналом стало возможно после того, как с ноября 1909 года литературным отделом в нем стал заведовать В.Я. Брюсов.
Также в параграфе рассмотрены отношения Сидорова с Владимиром Оттоновичем Нилендером (1883 – 1965), Анатолием Корнельевичем Виноградовым (1888 – 1946) и Сергеем Михайловичем Соловьевым (1885– 1942). Особое внимание уделено участию Сидорова в «средах» Евгения Ивановича Боричевского (1883 – 1934) – малоизученном московском журфиксе 1910-х годов, который, кроме Сидорова, посещали В.Ф. Ходасевич (1886–1939), Муни (С.В. Киссин, 1885–1916), А.К. Топорков (1882 – ?), Н. Огнев (М.Г. Розанов, 1888–1938), В.О. Станевич (1890–1967), К.Г. Локс (1889–1956) и др.
В третьем параграфе на основе переписки и дневника января 1909 года восстановлены некоторые подробности последних месяцев жизни поэта. Из реконструируемых событий: работа над стихами и единственным прозаическим текстом («Повествование Сфинкса»), реакция на Мессинское землетрясение, а также приближающаяся свадьба с некой Надеждой
31 Хризопрас. Художественно-литературный сборник издательства «Самоцвет». – М., 1906 – 1907.
32 Сидоров Ю. Г. Чулков. Покрывало Изиды. Критические очерки. Издание журнала «Золотое Руно». М., 1909 г. Ц. 1 р. // Русская мысль . – 1909. – No1. Отд. III. – С. 6–8.
Николаевной (возможно, та самая «Надя Ц.», которой посвящено дебютное стихотворение Сидорова «Новые варвары»33).
Информация о болезни Сидорова (дифтерит) и его скоропостижной смерти восстановлена в параграфе по письмам матери поэта (М.А. Сидоровой) к М.Ф. Власовой34. Также последние дни жизни поэта подробно описаны в недатированном письме его двоюродного брата А.И. Генерозова к Б.А. Садовскому35. Текст этого письма вводится в научный оборот впервые.
В четвертом параграфе мы обращаемся к книге «Стихотворения» Ю.А. Сидорова, которая вышла в московском символистском издательстве «Альциона» в 1910г., спустя год после смерти поэта. Также нами рассмотрены два более ранних мемориальных сборника символизма: «Стихи и проза» (1904) Ивана Коневского и «Стихотворения» (1909) Виктора Полякова.
1907–1910 гг. определены З.Г. Минц как период «кризиса символизма»36. Тогда в среде младосимволистов и символистов «третьей волны» появилась необходимость в новой объединяющей мифологии, которая утверждала бы ценности распадающегося направления. Возникла потребность в мифологеме своего рода нового Коневского – юноши-поэта, который, умерев молодым, навсегда остался бы верен своим поэтическим идеалам. В Петербурге на такую роль мог претендовать Виктор Поляков, в Москве – Юрий Сидоров.
В издании мемориальной книги Сидорова «Стихотворения» большую роль сыграли редакторы: Борис Садовской, Сергей Соловьев и отчасти Андрей Белый. С одной стороны, они создали миф о поэте, вписывающий его в общий контекст символизма. С другой, создали поэта из самого Сидорова, собрав воедино, отредактировав и расположив в определенные
33 Хризопрас. Художественно-литературный сборник издательства «Самоцвет». – М., 1906– 1907. – С. 27.
34 РГАЛИ. – Ф. 1303. – Оп. 2. – Ед. хр. 1061
35 РГАЛИ.–Ф.464.–Оп.2.–Ед.хр.75.
36 Минц З.Г. К изучению периода «кризиса символизма» (1907–1910) // Минц З.Г. Поэтика русского символизма. – СПб., 2004. – С. 207–222.
последовательности-циклы его стихи, которые, возможно, если бы автор прожил более долгую жизнь, никогда бы не увидели свет и были бы позднее отброшены как юношеские опыты. И если первое (создание мифа) было характерно и для Брюсова – зачинателя «жанра» мемориальной книги внутри отечественного символизма, то второе (активная правка, вмешательство в текст, соавторство) явилось отражением кризисного для направления времени, которое заставило увидеть в далеко не первостепенном поэте «знаменосца целого течения»37 (Андрей Белый) – роль, на которую рано умерший поэт, вполне понимая ограниченность своего дара, вовсе не претендовал.
В параграфе рассмотрена попытка части московских «весовцев» (Андрей Белый, С.М. Соловьев, Б.А. Садовской) включить Сидорова в число авторов, близких к символизму (показательным шагом здесь также стала посмертная публикация четырех стихотворений поэта в журнале «Весы»38). Отношение самого Сидорова к символизму и его стремление выработать свою позицию внутри направленческих полемик конца 1900-х годов рассмотрено в следующих трех главах.
Вхождение Сидорова в литературный мир связано с периодом «кризиса символизма», главным симптомом которого стал раскол его на две конкурирующие друг с другом крупные фракции – петербургский лагерь «мистических анархистов» и лагерь поэтов, сгруппировавшихся вокруг московского журнала «Весы». Во Второй главе на основе единственных двух прижизненных публикаций делается попытка рассмотреть отношение поэта к одной из упомянутых выше фракций символизма – «мистическому анархизму».
В первом параграфе рассмотрены стихотворения Сидорова «Новые варвары» и «Сновидец, ты миру послал откровенье…», которые увидели свет в альманахе «Хризопрас» (М., 1906–1907) недолговечного московского
37 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 2010. – С. 10.
38 Сидоров Ю. Четыре стихотворения // Весы. – 1909. – No 4. – С. 16–20.
издательства «Самоцвет». Рассмотрев содержание альманаха, мы обратили внимание на то, что курс на отстаивание «истинно культурной» линии «Весов», заявленный в редакторской преамбуле этого издания, сочетается в нем с наличием текстов, так или иначе откликающихся на лозунги «мистического анархизма»: рассказ Евгения Казакова «Хохот», рецензия Василия Григорьева «Самодержавие индивидуума» – отклик на роман Дж. Г. Маккея (1864–1933) «Анархисты». В лирическом же отделе альманаха линия «мистического анархизма» наиболее отчетливо обнаруживает себя именно в поэтических текстах Сидорова.
Первое из помещенных поэтом в «Хризопрасе» стихотворений – «Новые варвары» будто бы написано от лица брюсовских «грядущих гуннов» – разрушителей «культуры старинной». Свою солидаризацию с «мистическими анархистами» Сидоров, как нам кажется, подкрепляет обращением к символике факела. Подобно многим участникам дебютного выпуска «Факелов» (СПб.,1906), он помещает название этого альманаха, ставшее, по сути, эмблемой петербургской фракции символизма, в ткань своего стихотворения: «И в факелах наших не солнце ль горит? / Глаза ваши тусклые ядом слепит»39. Нами замечено, что Е. Казаков и В. Григорьев, подобно Сидорову демонстрирующие тяготение к линии «мистического анархизма», также использовали в своих текстах, опубликованных в «Хризопрасе», символику факела. В этом факте видится желание ряда начинающих авторов-москвичей (Ю. Сидорова, а вместе с ним Е. Казакова и В. Григорьева) идентифицировать себя с петербургской фракцией символизма, заявить о существовании московских «факельщиков». Помимо этого, в стихотворении Сидорова нами обнаружен ряд образов, отсылающих к творчеству авторов, ассоциирующихся с петербургским альманахом «Факелы»: В.И. Иванова (образы Эроса и роз), А.А. Блока (мотив картонности), Г.И. Чулкова (образ Христа-анархиста).
39 Хризопрас. Художественно-литературный сборник издательства «Самоцвет». – М., 1906–1907. – С. 27.
Если «Новые варвары» кажутся зависимыми от «Грядущих гуннов» В.Я. Брюсова, то во втором из опубликованных Сидоровым в «Хризопрасе» стихотворений мы увидели отражение идей, высказанных Г.И. Чулковым в статье «Об утверждении личности» (1906). Это позволило лучше понять образность стихотворения и объяснить мотив трех путей, который с очевидностью восходит к легенде о Будде, пересказанной Чулковым в этой статье.
Как видим, поэтический дебют Сидорова прошел всецело под лозунгами «мистического анархизма». Начинающий, не вполне еще овладевший формой литератор попытался создать своего рода поэтические манифесты, утверждающие идеалы «новых варваров», причем опубликовал их в альманахе, близком по идейной программе к «Весам», очевидно, совсем еще не понимая идейных и эстетических установок этого журнала.
Во втором параграфе рассмотрен второй из опубликованных при жизни текстов Сидорова – рецензия на сборник критических очерков Г.И. Чулкова «Покрывало Изиды» (1909). Статья Сидорова была напечатана в журнале «Русская Мысль» в январе 1909 года, от публикаций в «Хризопрасе» ее отделяет немногим более двух лет. Обращает на себя внимание то, что тональность рассмотренных выше стихотворений противоположна тональности рецензии на книгу Чулкова. Если в стихотворениях, опубликованных в «Хризопрасе», Сидоров выступает апологетом «мистического анархизма» и революционно-анархических идей, то его отклик на книгу Чулкова, напротив, остро полемичен. Параграф представляет собой попытку ответа на вопрос: что заставило поэта столь кардинально пересмотреть свою точку зрения на теоретические построения Чулкова и превратиться из их апологета в ниспровергателя?
По всей видимости, увлечению Сидорова «мистическим анархизмом», с его хилиастическими упованиями на возможность пересоздания мира посредством «пожара» социальной революции, предшествовал недолгий
интерес к социализму. Мы предполагаем, что в теоретических построениях
Чулкова Сидорова привлекало, прежде всего, обоснование (пусть и мистическое) необходимости социального переворота.
Последующее же развитие политического сознания поэта (не без активного участия со стороны Бориса Садовского) шло в сторону монархических и славянофильских идей. Основанное на этих убеждениях мировоззрение к началу 1909 года, по всей видимости, было уже устоявшимся. Возвращение к «вечным ценностям» заставило Сидорова по- новому взглянуть на идею революции. От ощущения необходимости ее, вдохновленного мыслями социалистов и «мистических анархистов», поэт приходит к восприятию переворота как явления пагубного, разрушительного. Прежние лозунги казались поэту в 1909 году в лучшем случае неактуальными («Ежели “неприятие мира есть лозунг современности” <...> – стыдно за современность»40), а то и вовсе опасными. Этим отчасти и можно объяснить ту, заставляющую временами выходить за пределы литературного приличия, страстность, с которой Сидоров пытается ниспровергать книгу Чулкова.
Кроме разочарования в революционных идеях, была, очевидно, и другая причина для охлаждения поэта к «мистическому анархизму». А.В.Лавров обращает внимание на то, что «в изобличении идейных построений Чулкова Сидоров всецело разделял ту критическую установку по отношению к “мистическому анархизму“ и связанным с ним явлениям в литературе, которую последовательно проводили “Весы”, главный печатный орган московских символистов»41. Действительно, в 1907–1908 годах поэт познакомился и сблизился с постоянными (А. Белый, С.М. Соловьев, особенно Б.А. Садовской) и эпизодическими (В.О. Нилендер) участниками «Весов» и все более осмысленно стал разделять идеи, высказываемые на страницах этого журнала.
40 Сидоров Ю. Г. Чулков. Покрывало Изиды. Критические очерки… // Русская Мысль. – 1909. – No1. Отд. III. – С. 8.
41 Лавров А.В. Юрий Сидоров: На подступах к литературному творчеству // Лавров А.В. Символисты и другие. – М., 2015. – С. 212.
Сопоставив выпады Сидорова, направленные против идеолога «мистического анархизма», с аналогичными выступлениями на страницах «Весов», мы увидели ряд параллелей: обвинение Чулкова во вторичности высказываемых им мыслей, их неоригинальности (ср. в том числе карикатурный образ «козловода» Жеоржия Нулкова в Четвертой симфонии А. Белого «Кубок метелей»), указание на размывание границ между символистским и реалистическим методами в теории Чулкова, обвинение Чулкова в неприятии идей Д.С. Мережковского.
Очевидно, что многие аргументы, выдвигаемые Сидоровым против книги Чулкова, находят параллель с тезисами из критических статей и даже художественных текстов авторов «Весов». По всей видимости, к началу 1909 года поэт находился под сильным влиянием идей, высказываемых на страницах этого журнала, где с 1907 по 1909 годы происходило формирование московской версии теории символизма (главным образом в статьях А. Белого).
Таким образом, рассмотрев прижизненные публикации Ю.А. Сидорова, можно отметить, что стихотворения, напечатанные в альманахе «Хризопрас», всецело находились под влиянием лозунгов «мистического анархизма». Эти стихотворения представляют собой нечто вроде манифестов, в которых начинающий поэт пытается артикулировать свою позицию внутри полемики между петербургским и московским лагерями символистов. Первое из них («Новые варвары») – «анархическая» вариация на тему «Грядущих гуннов» В.Я. Брюсова, во втором («Сновидец, ты миру послал откровенье…») – поэтически переосмыслены некоторые тезисы из статьи Г.И. Чулкова «Об утверждении личности».
К 1909 году Сидоров, однако, коренным образом пересмотрел свое отношение к «мистическому анархизму», что видно из его рецензии на книгу Чулкова «Покрывало Изиды» – крайне резкой, ниспровергающей. Причиной тому могло стать как разочарование в революционных идеях, характерное в
целом для периода «спада революционной волны» (С.А. Венгеров), так и все
более глубокое знакомство с той линией символизма, которую предлагали московские «Весы», все отчетливее проявляющееся согласие с ней.
Такой (от солидаризации до отрицания) на основе двух прижизненных публикаций Сидорова видится история его восприятия и оценки концепций «мистического анархизма».
В Третьей главе, в свою очередь, речь идет о восприятии и оценке Сидоровым той линии, которую предлагал внутри символизма московский журнал «Весы».
Постоянным читателем «Весов» Сидоров стал еще в 1906 году, но в переписке Сидорова с Садовским журнал впервые упоминается лишь летом 1907 года. Именно к этому времени, по всей видимости, поэт, полностью охладевший к широковещательным лозунгам «мистического анархизма», начал присматриваться к исканиям символистов-москвичей.
В первом параграфе дана попытка понять причину интереса Сидорова к лозунгам московских «Весов».
1906 – 1908 гг. – период, на который пришлась недолгая литературная деятельность Сидорова, – время расцвета в России массовой литературы: ослабление цензуры, вызванное недавними революционными событиями, сделало возможным дебют ряда писателей, чье творчество носило подчеркнуто скандальный, эпатирующий характер (М.П. Арцыбашев, А.П. Каменский идр.). Для Сидорова характерно крайне отрицательное отношение к отмеченным явлениям тогдашней литературной жизни. В письме к Садовскому от 12 апреля 1908 года «Арцыбашевы и tutti quanti» охарактеризованы поэтом как «отбросы современной литературы»42. Характерна дневниковая запись от 3 января 1909 года: «После позднего пробуждения и завтрака пошел в библиотеку. <...> Посмотрел кое-что в словаре, юмористич<еские> журналы, газеты. Все это овеяло меня зловонием современности <...>»43.
42 РГАЛИ.–Ф.464.–Оп.2.–Ед.хр.191.
43 РГАЛИ.–Ф.1303.–Оп.2.–Ед.хр.148.–Л.20,об.
Думается, что характерная для «Весов» на их позднем этапе борьба с «эпигонами», по мнению Сидорова, могла совпадать с попыткой противостоять обозначенным явлениям литературной жизни. По всей видимости, отвращение к современной массовой литературной продукции стало одной из важных причин, заставивших поэта внимательнее присмотреться к «Весам» с их тогдашним охранительным академизмом.
Солидаризация с линией журнала также позволила Сидорову сформировать образ главного идеологического врага. Им стал Георгий Чулков, под чьими лозунгами поэт еще совсем недавно пытался войти в литературный мир, ведь именно на Чулкова участники «Весов» возложили все бремя ответственности за порчу современной им словесности, за «декаданс декаданса».
Нетрудно заметить, что Сидорову в «Весах» был главным образом интересен публицистический раздел (в переписке с Садовским он упоминает статьи З.Н. Гиппиус, А. Белого и самого Б.А. Садовского, так или иначе направленные против Чулкова и «чулкизма»).
Во втором параграфе прослежена эволюция взглядов Сидорова на журнал «Весы» и его место в литературной ситуации 1907-1908 годов. Из переписки Сидорова с Садовским видно, что отношение поэта к «Весам» отнюдь не было однозначным и исключительно положительным. Так, в письме от 28 июня 1908 года Сидоров говорит о «Весах» с неожиданной для него ранее резкостью. В том же письме под критический удар попадает и само символистское миропонимание с его идеализмом, особенное неприятие вызывает у поэта несовместимость «исканий» символистов с ортодоксальным христианством: «Вот именно я люблю тебя, а ведь теперь, признаться, по-прежнему говорится и думается, что должно любить “не меня, а идею”. И это во всем, во всем. Люблю не женщину, а познаваемую через нее неизреченную (непременно неизреченную) любовь; не стихотворение, а “ключ тайн”, не жизнь, а переживания. И это доходит черт знает до чего.
Вместо того, чтобы сказать: я верю или не верю в Бога, более скромные
говорят: “я занимаюсь или интересуюсь религиозными вопросами”, а которые понахальнее заявляют: “я – богоборец” или “я – нехристианин”, “я ученик Розанова, Мережковского” и т. д. и т. д. Здесь всего хуже сказывается эта любовь к “идее”. <...> Легко отделываться фразами о параличе церкви, и о новом “сознании” каком-то, да трудно что-нибудь сделать и что-нибудь в самом деле “сознать”»44.
К таким настроениям Сидорова приводит, по всей видимости, размолвка с С.М. Соловьевым. Непонимание, невозможность найти общий язык со старшим товарищем оборачивается для поэта острым ощущением инаковости, принадлежности к новому, еще не до конца осознавшему себя, поколению.
Письма к Садовскому августа 1908 года свидетельствуют о резком повороте в мировоззрении Сидорова. В его эстетических поисках центральное место занимает теперь не модернизм, а наследие поэтов Золотого века (к которому он, впрочем, тяготел всегда). На смену богоискательству и мистицизму приходит православие «без всяких глубин».
Кроме недоразумения с С.М. Соловьевым, подробностей которого мы не знаем, причин у такого мировоззренческого поворота, как нам кажется, могло быть несколько. Это и поездка в Оптину пустынь, предпринятая Сидоровым летом 1908 года, и растущий интерес к консервативной мысли и наследию славянофилов.. Наконец, главной и наиболее очевидной причиной видится близкое общение и крепнущая дружба с Борисом Садовским, известным своими радикальными консервативными взглядами.
Между тем, консервативным поворотом искания Сидорова отнюдь не закончились. Он был лишь одним из колебаний маятника и вскоре сменился возвратом к прежнему мировоззрению, обогатив его, однако, новыми содержаниями. Попытка соединить учение В.С. Соловьева в изводе младосимволистов с ортодоксальным православием и была, по всей
44 Садовской Б. Ледоход. Статьи и заметки. – Пг., 1916. – С. 159.
видимости, тем «последним синтезом», к которому пришел в своих духовных поисках поэт перед смертью.
Особенное влияние на мировоззрение Сидорова последних месяцев его жизни оказала философия В.С. Соловьева. На основе дневниковых записей в параграфе восстановлен круг чтения поэта последнего месяца его жизни. Важное место здесь занимает «Краткая повесть об антихристе» (1900) В. Соловьева, а также воспоминания А.Г.Петровского и В. Величко о философе45. Также в параграфе рассмотрен прозаический текст Сидорова «Повествование Сфинкса», над которым он работал в последние недели своей жизни. Среди источников сюжета этого текста нами выделена «Повесть об антихристе» В. Соловьева, а также шуточная пьеса графа Ф.Л. Соллогуба (1848–1890) «Соловьев в Фиваиде», герой которой – Владимир Соловьев, идущий «пустыней знойною», всячески искушаем Сатаной, в том числе при помощи Сфинкса, который задает ему загадки. Подробное изложение этой пьесы с обильными цитатами можно встретить в очерке В.Л. Величко о философе, который Сидоров читал в день начала работы над «Повествованием Сфинкса»46.
Также рассмотрена реакция Сидорова на известие о Мессинском землетрясении. Проанализирован черновик письма к С.М.Соловьеву, в котором поэт в духе младосимволистов пытается осмыслить это событие в свете соловьевского мифа о скором пришествии Антихриста.
По всей видимости, роль «борца с Антихристом», вдохновленная чтением Владимира Соловьева, дала Сидорову в последние дни его жизни возможность примирить свой интерес к консервативной мысли и православное мироощущение с мировоззренческой близостью к символистам, младосимволистам прежде всего.
45 Петровский А.Г. Памяти Владимира Сергеевича Соловьева // Вопросы философии и психологии. – 1901. – No 1; Величко В.Л. Вл. Соловьев. Жизнь и творения. – СПб., 1902.
46 Величко В.Л. Вл. Соловьев. Жизнь и творения. – СПб., 1902. – С. 30–32.
Как нами отмечено, то мироощущение, к которому Сидоров пришел в последние месяцы своей жизни, не оставило равнодушным самих младосимволистов. В нем они увидели возможность выхода из тупика, преодоление кризисного состояния для всего направления. С этой стороны, кажется, становятся понятными те восторженные оценки, которые дали состоявшиеся литераторы Андрей Белый и С.М. Соловьев творчеству и личности начинающего поэта и которые могут показаться сегодняшнему читателю завышенными.
В последние месяцы жизни поэт, во многом благодаря идеям Владимира Соловьева, вновь возвращается к символизму, восстанавливает связи с авторами, публикующимися в «Весах»: Сергеем Соловьевым и Андреем Белым. В переписке с С.М. Соловьевым Сидоров говорит о желании сотрудничества, он пишет стихотворение «Посвещение» <так!>, судя по всему, ориентированное на публикацию в юбилейном гоголевском номере «Весов» (1909, 4). Но новому сближению помешала внезапная смерть.
В предыдущих двух главах нами отмечалось, что Сидоров в своем восприятии межфракционной полемики внутри символизма 1906 – 1909 годов прошел путь от солидарности с лозунгами «мистического анархизма» до полного их отрицания и согласия к 1908 году с той линией, которую предлагали московские «Весы».
«Линия “Весов”», однако, несмотря на внешнюю консолидацию в борьбе с «мистическим анархизмом», не представляла единства изнутри. Расхождения в понимании целей и задач искусства между «декадентами» и «теургами» были к этому времени (1908 год) очевидны. Главным выражением этого разногласия стал конфликт между В.Я. Брюсовым и
Андреем Белым. Противостояние «черного» и «белого мага» явилось, по мнению З.Г. Минц, «одной из самых важных символистских полемик»47.
В Четвертой главе мы рассматриваем рецепцию Сидоровым творчества Андрея Белого и В.Я. Брюсова (а также взаимную рецепцию Белым и Брюсовым творчества Сидорова).
В первом параграфе восстановлена история личного знакомства Сидорова с Андреем Белым. Рассматривается влияние Третьей («Возврат», 1905) и Четвертой («Кубок метелей», 1908) симфоний Белого на творчество Сидорова. В частности, использование ряда технических приемов, которые Сидоров перенимает у Белого, в работе над прозаическим текстом «Повествование Сфинкса»: омонимия, подчеркивающая «зеркальность» двух энантиоморфных реальностей, различные звукоподражания. Также в параграфе отмечается влияние мотивов и образов «Кубка метелей» Белого на лирику Сидорова. Прежде всего, речь идет об амбивалентном мотиве метели.
Прослежены также параллели между поэзией Сидорова и поэтическими текстами Андрея Белого. Так, «ретроспективные» стихотворения Сидорова сопоставлены с циклом Белого «Прежде и теперь» из его поэтической книги «Золото в лазури» (1904). Найден ряд схожих образов и мотивов:
Ю.А. Сидоров Андрей Белый
Им не страшен полдень жаркий, Не нужна им, видно, тень, Занят спелых ягод варкой Трудовой, веселый день.
У плетня, где вбиты колья,
Девица
клубнику варила средь летнего жара. Их лица
омыло струею душистого пара.
<...>
47 Минц З.Г. Граф Генрих фон Оттергейм и «московский ренессанс». Символист Андрей Белый в «Огненном ангеле» В. Брюсова // Минц З.Г. Поэтика русского символизма. – СПб., 2004. – С. 243.
Щепок груда и таган. Раскаленные уголья
Красят щеки в цвет румян48. («Идиллия»)
В жаровне искрилась, дымя, головешка49. («Сельская картина»)
Вьются лакомые мошки, Но ревнив хозяйский глаз, И стучат большие ложки О блестящий медный таз50. («Идиллия»)
Звенящие, желтые осы
кружились над стынущим тазом51. («Сельская картина»)
«Как ваш несносный старый сплин?» – Благодарю, кузина.
<...>
И робости сказав своей
Последнее проклятье, Алину томную скорей Он заключил в объятья52. («История»)
«Я вас обожаю, кузина! Извольте цветок сей принять…» Смеются под звук клавесина,
И хочет кузину обнять53. («Объяснение в любви»)
Она его, сорвавши лист, Приветствовала звонко;
В руках сжимал он тонкий хлыст,
Она – несла котенка54.
Затянута туго корсетом,
в кисейном девица в ладоши забила <...>
«Ах, котик!..»
48 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 1910. – С. 29. 49 Белый А. Золото в лазури. – М., 1904. – С. 82.
50 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 1910. – С. 29. 51 Белый А. Золото в лазури. – М., 1904. – С. 83.
52 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 1910. – С. 39–40. 53 Белый А. Золото в лазури. – М., 1904. – С. 67.
54 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 1910. – С. 39–40.
(«История»)
И к котику клонит свой носик и ротик…55 («Полунощницы»)
В параграфе рассмотрено пародийное стихотворение «Бродяга». Нами отмечено, что его образность говорит о знакомстве Сидорова с теми стихотворениями Белого, которые вошли позднее в книги «Пепел» (1909) и «Урна» (1910), а также с поэтическим циклом «Стансы», который вышел в майском выпуске «Весов» 1908 года.
Отмечается, что личность и творчество Сидорова вызвали у Белого взаимный интерес. Некролог Белого «Дорогой памяти Ю.А. Сидорова» сопоставлен нами с его статьей «Литератор прежде и теперь» (1908). «Литератор прежде», согласно Белому, был «интересен в жизни, но совершенно не интересен в книге», а современный литератор, «литератор теперь» «интересен в книге», а в жизни он – марионетка, манекен, холодный, мертвый человек56. В творчестве Сидорова и самой его личности Белый, как следует из его некролога, увидел возможность чаемого им синтеза литературы и жизни, писателя и человека: «Юрий Ананьевич был создан держать знамя, а для этого мало быть интересным писателем, надо быть замечательным человеком, и он им был»57.
Также в параграфе рассмотрено стихотворение Белого «Жизнь» («Проносится над тайной жизни…»), которое он посвятил памяти Сидорова (вернее, переадресовал, первоначально стихотворение было посвящено М.О. Гершензону).
Во втором параграфе речь идет о значимости для Сидорова внутрисимволистской мифологемы В.Я. Брюсова как «черного мага», антагониста Андрея Белого.
55 Белый А. Золото в лазури. – М., 1904. – С. 67.
56 Бугаев Б. (Белый А.) На перевале. IV. Литератор прежде и теперь // Весы. – 1906. – No 10. – С. 47.
57 Сидоров Ю. Стихотворения. – М., 1910. – С. 5.
Нами отмечено, что антагонизм между Брюсовым и Белым неожиданно коснулся творчества Сидорова уже после его смерти. В рецензии Брюсова на посмертную книгу стихов поэта видна полемика с тем образом Сидорова, который Андрей Белый создает в своем некрологе.
Как уже было отмечено нами, некролог Белого «Дорогой памяти Ю.А. Сидорова» развивает идеи его более ранней статьи «Литератор прежде и теперь». Ироничный образ «современного писателя» из этой статьи – книжника, оторванного от жизни, не в последнюю очередь метил в Брюсова. И если Белый увидел в личности Сидорова возможность соединения «человека» и «писателя», словом, новый тип художника, который должен прийти на смену мастеру формы, отмеченному, однако, «роковой печатью мертвенности», то Брюсов подчеркнуто отказал творчеству юного поэта в таком синтезе58.
О знакомстве Сидорова с поэтическим творчеством Брюсова говорит его пародийное стихотворение «Городовой», многие образы которого ассоциируются с узнаваемыми поэтическими текстами Брюсова:
Ю.А. Сидоров В.Я. Брюсов
Весь город в ярком шумном блеске59
Весь город в серебряном блеске60 («Летучая мышь», 1895)
Да, я тебя в веках заметил И с топором <...>61
По глухим тропам столетий
Ты проходишь с топором <...>62 («Хвала человеку», 1906)
И над привычностью лица <...> отблеск царского венца63.
В блеске царского венца, – Пред стрелою не укрою
58 Брюсов В. Юрий Сидоров. Стихотворения. Книгоиздательство «Альциона». М., 1910 г. Ц. 1 р. В. Поляков. Стихотворения. СПб. 1909 г. // Русская мысль. – 1910. – No 10. – С. 321. 59 Садовской Б. Ледоход. Статьи и заметки. – Пг., 1916. – С. 164.
60 Брюсов В.Я. Собрание сочинений. В 7 т. – М., 1973. – Т.1. – С. 82.
61 Садовской Б. Ледоход. Статьи и заметки. – Пг., 1916. – С. 164.
62 Брюсов В.Я. Собрание сочинений. В 7 т. – М., 1973. – Т.1. – С. 518.
Я спокойного лица! («Ахиллес у алтаря», 1905)64
В параграфе отмечается также, что на тематическом уровне влияние Брюсова с наибольшей отчетливостью обнаруживает себя в историко- мифологических и урбанистических стихотворениях Сидорова. Стихотворения Сидорова «Disjecta membra» и «Из Гомера» сопоставляются с историко-мифологическими стихотворениями Брюсова. Однако, в отличие от Брюсова, которому свойственно стремление охватить в своем творчестве всю историю целиком, Сидоров выбирает для своих мифологических стихотворений строго определенные сюжеты. В текстах, включенных в «Стихотворения» (1910), все мифологемы и исторические образы так или иначе связаны с центральным мифом (младосимволистским по своей природе) – мифом о плененной материей Мировой душе и ее избавителе – поэте. Мифологемы, к которым обращается Сидоров, не случайны, они так или иначе отражают грани этого мифа.
Также рассмотрено развитие Сидоровым урбанистической темы, связанной, прежде всего, с образностью брюсовской поэмы «Конь блед». При этом отмечается, что восприятие города у двух поэтов различно. У Сидорова нельзя найти того декадентского любования, той очарованности городом, которая свойственна Брюсову, Сидоров – антиурбанист. Современный город чужд пассеистическому мировоззрению Сидорова, поэт предпочитает ему пасторальный мир сельской природы.
Делается вывод, что для Сидорова характерно переосмысление ряда брюсовских поэтических тем (прежде всего урбанистической и историко- мифологической). Темы эти начинающий поэт стремился наполнить содержаниями, которые в большей степени свойственны младосимволистам-
63 Садовской Б. Ледоход. Статьи и заметки. – Пг., 1916. – С. 164.
64 Брюсов В.Я. Собрание сочинений. В 7 т. – М., 1973. – Т.1. – С. 391.
теургам, духовные и художественные искания которых были ему значительно ближе.
Мы предполагаем, что Сидоров в большей степени тяготел к теургической модели символизма. Важное место в его творчестве занимает софийный миф, к литературе он относился как к явлению почти религиозному, мистическому. Весьма показателен в этом отношении черновик повести «Повествование Сфинкса». Рукопись его открывается изображением православного восьмиконечного креста и подписью под ним: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа»65, а заканчиваться, судя по всему, повесть должна была словами: «Я тот, кто был, есть и будет. Дева радужных ворот. Откровение. Аминь»66. Соединение софийного образа из поэзии Соловьева («Дева радужных ворот») и не вполне точной цитаты из Откровения Иоанна Богослова (Откр. 1:8) красноречиво говорит о тех ценностях, которые начинающий поэт разделял за несколько недель до смерти.