Лексико-фразеологическое пространство художественной прозы Б.В. Шергина

Во Введении обоснована актуальность темы; определены объект и
предмет исследования; сформулированы основная цель и задачи, которые
необходимо решить для её достижения; выдвинута гипотеза исследования,
определена его теоретическая и методологическая основа, источники и
методы анализа языкового материала; заявлены аспекты научной новизны;
сформулированы положения, выносимые на защиту; оценена теоретическая и
практическая значимость исследования; представлены результаты его
апробации.
Первая глава «Теоретические и методологические основы
исследования» состоит из 4 разделов.
В разделе 1.1. «Северный текст как феномен культуры,
литературы, языка» показано место в формировании Северного текста в
качестве сверхтекста русской литературы, обусловленное фактором языка,
который по праву занимает первое место среди «аксиологически значимых
измерений» (А.Г. Лошаков) Русского Севера. Исследование языковой
картины мира севернорусских поморов сформировалось сегодня в отдельное
направление лингвокультурологических исследований в русистике, в рамках
которого происходит выявление и описание языковой репрезентации
ценностных ориентиров поморов, установление языковых средств и способов
концептуализации представлений поморов об объектах природы, изучение
диалектной и ономастической лексики как способа концептуализации
картины мира поморов, исследование объективации картины мира поморов в
тексте. Постижение, сохранение и охранение Русского Севера как
культурного и языкового логоса и топоса рассмотрены в качестве
основополагающих тем Северного текста русской литературы, центральное
место в котором занимают художественные произведения Б.В. Шергина
различных жанров, образующие в современной русской литературе особый
вариант Северного текста.
В разделе 1.2. «Роль творчества Б.В. Шергина в репрезентации
Русского Севера» показано влияние творчества Б.В. Шергина в
репрезентации Русского Севера, которое можно квалифицировать как
определяющее. Роль литературного творчества Б.В. Шергина в
репрезентации Русского Севера предстаёт в трёх направлениях его
деятельности: как хранителя, как транслятора и как преобразователя
информации о традиционной материальной и духовной культуре русских
поморов. Феномены «одухотворение повседневности», сплавления «быта и
бытия» (Р.Р. Измайлов, С.В. Кекова) позволили не только
переформатировать уже известные знания о жизни севернорусского
Поморья, но и создать новый, специфический формат репрезентации
Русского Севера в современной русской литературе. Роль Б.В. Шергина как
репрезентанта Русского Севера можно считать уникальной, поскольку
писатель опирался в своём творчестве на фольклор в чистом виде, а не на
литературную традицию фольклоризма.
В разделе 1.3. «Языковые особенности художественной прозы
Б.В. Шергина» показана проблематика изучения языка Б.В. Шергина в
отечественной лингвистике, ограниченная когнитивным и стилистическим
подходами как основополагающими в современной лингвистике. Язык
прозаических произведений Б.В. Шергина изучался в плане репрезентации в
них языковой картины мира русских поморов как части языковой картины
мира писателя. Концепты «Море», «Земля», «Язык», «Вера» рассматривались
исследователями как компоненты макроконцепта «Поморье». Кроме того,
изучалась коммуникативная организация текстов Б.В. Шергина,
употребление «поморьской говóри» и региональной лексики в
художественных произведениях, текстообразующая роль лексики отдельных
тематических полей (на примере арктического мореплавания), а также
стилистический аспект жанра эпидиктического сказа Б.В. Шергина.
Малоизученнымиявляютсяособенностилексико-фразелогического
пространства художественной прозы писателя, которые заслуживают
специального исследования. К основным особенностям языка писателя были
отнесены: 1) использование «поморьской говóри»; 2) фольклорный характер
литературного языка; 3) создание эффекта «живого слова»; 4) образность
речи. Общей целью обращения Б.В. Шергина ко всем языковым средствам,
формирующим язык и идиостиль писателя, можно считать «обогащение
языка русской литературы», что отвечает уникальной манере Б.В. Шергина
синтезировать в рамках идиостиля устно-разговорную и книжно-письменную
формы речи. Именно языковые средства обогащения языка литературы во
всём их разнообразии являются наименее изученными в прозе Б.В. Шергина
и должны рассматриваться в исследовании лексико-фразеологического
пространства языка писателя.
В разделе 1.4. «Лексико-фразеологическое пространство языка
писателя (основные направления исследования)» представлено
лингвистическое описание лексико-фразеологического пространства языка
прозаических произведений Б.В. Шергина в рамках концепции «обогащения
языкарусскойлитературы»(А.А.Зализняк),предполагающее
предварительное определение ряда методологически значимых направлений
и принципов исследования: 1) ограничение в описании диалектной речи в
языке художественной литературы; 2) рассмотрение автора литературного
произведения как языковой личности; 3) применение контекстуального
анализа в описании лексического и фразеологического своеобразия языка
писателя.
Вторая глава «Лексическое пространство прозы Б.В. Шергина»
состоит из 5 разделов.
В разделе 2.1. «Поморьска говóря» как источник лексикона
писателя» изучен ключевой компонент языкового пространства
литературных текстов Б.В. Шергина, основной источник лексикона писателя
и лингвокультурный маркер своеобразия лексического пространства его
прозы, которое составляют единицы поморского говора, или «поморьской
говóри», зафиксированные в словарях. Лексика «поморьской говóри» делится
в прозе Б.В. Шергина на две тематические макрогруппы: «Море» и
«Человек», а в их пределах – на разделы, которые отражают самые главные
для поморов явления и характеристики моря как центрального объекта среды
обитания («Морская вода», «Морской ветер», «Морское дно», «Морское
побережье», «Мореплавание», «Морской корабль») и качества человека как
деятельного субъекта в его взаимодействии со средой обитания («Род
занятий», «Промысел», «Действия и поведение человека», «Качества и
характеристики человека», «Восприятие действительности», «Речь»,
«Одежда» и др.). Выделяются также тематические группы лексики
«Погодные явления», «Рельеф местности», отражающие обусловленность
отражения в языковой картине мира поморов геоклиматических условий
Русского Севера: варака – «гора, крутой холм, скалистая гора у берега моря»
(Б.В. Шергин). Напр.: «Быть по сему, – отвечали двиняне. – Мы явимся на
Мурман раньше тебя и к троицыну дню возведём на Бусой вараке столп-
звонницу» («Гость с Двины») – рельеф местности.
В разделе 2.2. «Лексические средства типизации поморской речи»
изучены лексические единицы, которые характерны, судя по оформлению и
содержанию, для поморских говоров и хорошо известны писателю (входят в
словарный состав его идиолекта), однако не фиксируются в словарях
«поморьской говóри», поскольку представляют собой часть индивидуального
словарного фонда в границах «поморской» части авторского лексикона.
Совокупность таких лексем в языке художественной прозы Б.В. Шергина
можно определить как «поморский лексикон» писателя, который является
результатом типизации поморской речи, индивидуальным способом живого
развития «поморьской говóри» и характерным свойством идиостиля
Б.В. Шергина, противопоставлен как узусу общенародного языка, так и
поморскому говору. Рассмотрена типизация поморской речи в
художественной прозе, осуществляемая писателем с помощью двух
способов: 1) употребление лексических единиц из словаря писателя
(«поморского лексикона»), сформировавшегося на основе поморского
говора; 2) употребление индивидуально-авторских видоизменённых слов
«поморьской говóри». Употребление лексических единиц из состава
«поморского лексикона» автора, которые не зафиксированы в словарях
«поморьской говóри», не только является одним из основных средств
индивидуализации языка прозаических произведений Б.В. Шергина, но и
выступаетнаиболееважнымпоказателемлингвистическойи
лингвокультурологической ценности его художественных текстов как
ключевого компонента Северного текста русской литературы, поскольку в
них до сих пор сохраняется лексическое наследие живой речи поморов
Русского Севера, на сегодняшний день уже почти утраченное. Одной из
самых показательных лексических единиц, не отражённых в «Словаре
поморских и специальных слов и выражений, объяснении собственных имён
и названий» Б.В. Шергина, а также не зафиксированных ни в одном из
существующих словарей «поморьской говóри», является лексема
художество, которую писатель неоднократно употребляет в прозаических
произведениях (более 30 употреблений) и прямо указывает на её поморское
происхождение в значении «судостроение»: «Новгородцы и дети их,
архангельские поморы, науку мореплавания называли “морское знание”, а
судостроение обозначали словом “художество”» («Запечатленная слава»).
В разделе 2.3. «Употребление окказиональных лексических
единиц» изучен язык литературных произведений Б.В. Шергина, богатый
окказиональной лексикой, которая выполняет функцию индивидуально-
авторского инструмента «сотворения народной речи» (А.А. Горелов).
Писатель смело употребляет лексику самых разных семантических групп и
лексико-грамматических разрядов, но всегда остаётся в рамках триединства
основного предназначения лексических новообразований, которые в
соответствие с этим дифференцируются на три группы: 1) имитировать
живую речь поморов; 2) типизировать разговорно-просторечную манеру
речи; 3) служить стилистическим средством выражения экспрессии и оценки.
Окказионализмы как стилистическое средство экспрессии и оценки широко
используются Б.В. Шергиным преимущественно в юмористическом и
сатирическом контекстах и достаточно представительны в художественной
прозе писателя как количественно (сопоставимы с окказиональной лексикой
как средством имитации поморской речи и языковой типизации
просторечия), так и качественно (в плане различных способов и моделей
словообразования и речевой реализации). Следует отметить, что авторская
имитация поморской лексики была настолько удачной, что его земляки и
товарищи писателя по перу использовали в своих произведениях его
«поморские окказионализмы». Так, глагол расшеперить («растопырить»),
который встречается у многих северных писателей, был впервые употреблен
именно Б.В. Шергиным: «Народушку в театре – как тараканов на печи. –
Ишь лорд какой расселся, член парламента! Расшеперил лапы-то! Ейно
место охраняю…» («Митина любовь»). Этот глагол, который исследователи
называют «чисто шергинским» (А.А. Горелов), вошёл в произведения многих
поморских писателей, в частности С.Г. Писахова.
В разделе 2.4. «Стилистически дифференцированная лексика»
показано, что широкое использование стилистически дифференцированной
лексики обусловлено одной из творческих сверхзадач писателя –
максимально полно отразить своеобразие живой поморской речи,
сформировавшейся на основе многовековой истории поморских говоров,
органично вобравших в свой лексический состав единицы различных
функциональных стилей русского языка с к. ХVI в. Именно этим объясняется
употребление стилистически дифференцированных лексических единиц,
среди которых можно выделить шесть основных групп: разговорные,
просторечные, книжные, устаревшие, профессиональные, специальные.
Обращение к разговорной и просторечной лексике детерминировано, помимо
прочего, ещё и осознанной ориентированностью писателя на стиль устной
разговорной речи в своих произведениях (часто представляющих собой
вольный пересказ устных и письменных сказаний, а также фрагментов
древних письменных текстов). Профессиональная лексика является
органичной частью словаря языка прозаических произведений Б.В. Шергина,
описывающих традиционные сферы трудовой деятельности и народных
промыслов поморов: мореплавание, кораблестроение, рыболовство, охота на
морского и пушного зверя, а также резьба по дереву, изготовление
деревянной утвари и художественная роспись. Например: «Выбрав дерево
самое долгое, гладкое, крепкое, ровное, положили матицу, или колоду, то
есть основание корабля – киль. На киль легла спина корабля, поддон.
Продолжение киля – упруги, или штевни; к носу – форштевень, к корме –
ахтерштевень» («Рождение корабля») – кораблестроение; «Древнесеверная
рукописная лоция не только зрительно преподносит береговые попутные
приметы, но буквально ощупывает дно морское, с подводными коргами,
поливными лудами, яграми» («Запечатленная слава») – мореплавание; «При
поясах имелись промышленные ножи – клепики. Оставалось ножом
по доске нацарапать несвязные слова предсмертного вопля» («Для
увеселения») – рыболовство; «Отец был хороший стрелок, отроду с ружьём,
и я юн забегал с дробовкой. С компасом и часы по солнцу узнавать отец
меня выучил. Ступаем по мху, по мягким оленьим путищам, и он мне
рассказывает о зверях, о птицах, о рыбах» («Поклон сына отцу») –
охотничий промысел; «Как трава из-под снегов, потянулись к жизни
художники-сундучники, живописцы-красильщики» («Лебяжья река») –
резьба по дереву.
В разделе 2.5. «Лексические репрезентанты концептосферы
Русского Севера» рассмотрена реконструируемая картина мира Русского
Севера, которая представлена в текстах писателя в неразрывной
совокупности пяти макроконцептов – «Море», «Дом», «Художество»,
«Мастер», «Храбрость», в которых концентрируется смысл жизни поморов-
мореплавателей,промышленников,ремесленников,плотников,
красильщиков, сказителей: искусный труд («Мастер») как истинное
призвание («Художество») на своей земле («Дом») как части огромного мира
(«Море»), благосклонного к доблестным и отважным людям («Храбрость»).
Лексемами-репрезентантами данных макроконцептов в художественной
прозе Б.В. Шергина выступают как одноименные лексемы (море, дом,
художество, мастер, храбрость) в узуальном значении и индивидуально-
авторских коннотациях, так и целый ряд родственных слов (дериватов), а
также не родственных, но близких по значению, тематической
принадлежности и родо-видовой семантике слов (морской, лёд, волна, вода,
поветерь, Студёный океан, Гандвиг; земля, берег; судостроение; художник;
честность, герой, храбрый и др.).
Третьяглава«Фразеологическоепространствопрозы
Б.В. Шергина» состоит из 5 разделов.
В разделе 3.1. «Поморьска говоря» как источник фраземикона
писателя» рассмотрена фразеология «поморского происхождения»,
выделяющаяся в отдельный пласт единиц и составляющая основной
источник фраземикона Б.В. Шергина, обусловливающий специфику
фразеологического пространства прозаических произведений писателя.
Фразеологический состав «поморьской говóри» представлен у Б.В. Шергина
как собственно идиомами, так и застывшими предложно-падежными
конструкциями, перифрастическими оборотами, коллокациями, а также
фразеологизированными микротопонимами. Наиболее объёмной в
количественном плане группой являются фразеологические единицы
различного типа с компонентом вода: пóлая вода, большая вода, малая вода,
пáлая вода, кротка вода, прибылая (прибылья) вода, убылая (убылья) вода,
вечерняя вода, зафиксированные А.И.Подвысоцким в «Словаре областного
архангельскаго нарѣчія въ его бытовомъ и этнографическомъ примѣненіи».
Столь частотное употребление фразеологических единиц «поморьской
говóри» с компонентом вода в объясняется тем, что они входят в состав
вербальных репрезентантов макроконцепта «Море» в художественной прозе
Б.В. Шергина и в поморской языковой картине мира, нашедшей своё
наиболее яркое отражение в творчестве писателя, занимающего центральное
место в ряду авторов Северного текста русской литературы.
«Поморский фраземикон» писателя дифференцируются на несколько
групп в зависимости от характера связи с фразеологическими единицами
«поморьской говóри» (видоизменённые в языке прозы Б.В. Шергина
варианты фразеологизмов «поморьской говóри», образованные по их
структурным моделям или семантическим образцам, образованные от
фразеологизмов «поморьской говóри», содержащие в качестве компонентов
лексику «поморьской говóри», не имеющие структурно-семантической
близости или деривационных отношений с фразеологизмами «поморьской
говóри»).
Поморская фразеология в произведениях писателя выполняет тексто- и
смыслообразующую функции, всегда занимает в тексте ключевую позицию в
кругу иных вербальных средств репрезентации культуры Русского Севера.
Напр.: «Председатель в колокольчик созвонил: – Увы, товарищ Корельской!
Оставил нас твой желанный Василий Онаньевич, усвистал за границу без
воротиши» («Матвеева радость»), где выражение без воротиши
употреблено в значении «не возвратив, не отдав, не уплатив долг» (что
соответствует сюжету рассказа, где сбежавший за границу богатый купец
Василий Онаньев Зубов обманом присвоил деньги бедняка-помора Матвея
Корельского), а не в значении «без возврата», как это указано в «Словаре
поморских и специальных слов и выражений, объяснение собственных имён
и названий» Б.В. Шергина, образовано по структурной модели оборота без
отвороту – «безвозвратно», зафиксированного А.И. Подвысоцким в
«Словаре областного архангельскаго нарѣчія въ его бытовомъ и
этнографическомъ примѣненіи». Или: «Опять часы дошли, и кроткая вода
понесла нас вниз, попутные воде летние ветры управили карбас на середину
моря. При конце убылых часов завидели Терский берег» («Кроткая вода»), где
выражение убылые часы в значении «время морского отлива» образовано по
семантическому образцу синонимичного ему оборота убылая (убылья) вода –
«убывающая вода, отлив», о чём свидетельствует А.И. Подвысоцкий в
«Словаре областного архангельскаго нарѣчія въ его бытовомъ и
этнографическомъ примѣненіи».
В разделе 3.2. «Употребление окказиональных фразеологических
единиц» изучены окказиональные сверхсловные единицы, представляющие
собой продукт словесного творчества писателя в границах как его
«поморского фраземикона», так и текста художественного произведения.
Окказиональные обороты в языке Б.В. Шергина делятся на собственно
авторские выражения (первичные, не связанные деривационными
отношениями с узуальными фразеологизмами) и на окказиональные
фразеологические дериваты (т.е. вторичные, образованные на основе
общеязыковых оборотов). Собственно авторские выражения нередко
повторяются в речи писателя как идиолектные клише. Окказиональные
фразеологические дериваты дифференцируются по способу своего
образования на созданные по аналогии с узуальными фразеологизмами, в
результате их семантической деривации (расширения значения),
видоизменения их формы, путём их контаминации и др.
Собственно авторские выражения используются Б.В. Шергиным также
и в функции заглавий рассказов, становятся частью целой истории, настолько
«важной и узнаваемой в жизни поморов», что она придаёт таким
выражениям статус прецедентных единиц. Так, в микрорассказе «Рядниковы
рукавицы» широко известный герой художественной прозы писателя Маркел
Ушаков рассказывает об игумене, который берёг рукавицы «некоторого
Рядника-мореходца» как символ «морского знанья», владения мастерством
истинного корабельщика, как оберег для мореходов от всех многочисленных
бед и напастей, подстерегающих их в открытом море (А.А. Горелов). Это
выражение используется в тексте произведения не только для придания его
сюжету художественной образности, но и для обозначения предмета,
который обладает статусом исключительно важного, наделённого особой
властью, беспрекословно почитаемого поморами: «К Маркелу в избу входят
трое каянских грабёжников. Двое захватили его за руки, третий стал
снашивать в лодку хлебы, рыбу и одежду. Маркел стоит: его держат эти
двое. Наконец третий, оглядев стены, снял с гвоздя заветные Рядниковы
рукавицы. Маркел говорит: – Это нельзя! Повесь на место! Тот и ухом не
ведёт. Тогда Маркел тряхнул руками, и оба каянца полетели в разные углы…
Сам выскочил в сени, прижал двери колом… А в лодке ещё трое каянцев…
Один выскочил из лодки и бежит к свеям на помощь. С ним Маркел затеял
драку, чтобы не подпустить к избе… За такие заслуги Маркелу с честью
воротили чин судостроителя» («Рядниковы рукавицы»). Так, Рядниковы
рукавицы «помогли» Маркелу не только победить грабителей, но и вернуть
почётную должность, утраченную им в результате «баталии с соловецкими
иноками». Собственно авторское выражение употребляется в тексте рассказа
с заглавной буквы, что не только говорит об исключительной значимости
обозначаемого им предмета, но и характеризует выражение как
прецедентное, соотносимое с содержанием прецедентного текста – «Притчи
о Рядниковых рукавицах».
В разделе 3.3. «Стилистически дифференцированная фразеология»
рассмотрена стилистическая дифференциация фразеологических единиц в
прозе писателя, призванных отразить своеобразие как фразеологического
пространства поморской речи, так и фразеологического пространства живой
разговорной речи русского языка. Стилистически дифференцированная
фразеология подразделяется в художественных произведениях писателя на
шесть основных групп: разговорная, просторечная, народно-поэтическая,
книжная, устаревшая, специальная. К стилистически дифференцированной
фразеологии примыкают в языке Б.В. Шергина также немногочисленные
официально-деловые фразовые клише, компоненты которых часто
подвергаются изменению своего фонетического облика или грамматического
оформления для придания им просторечного характера. Напр.: «Толкнул
двери мастерской. Заперто. Но внутри кто-то вовсю гремел молотком.
Иван приправил стучать и кулаком и палкой. – Ишь какое министерство!
Запершись работают. “Без докладу не входить”. Нет уж, я не отступлюсь.
Хоть незваный посетитель, а принимать извольте!» («Лебяжья река»), где
употребляется канцеляризм без доклада не входить, в котором один
компонент грамматически оформлен по образцу просторечия – без докладу.
Специальные устойчивые выражения представлены в основном составными
терминами, относящимися к сфере мореплавания и судоходства: «Я,
пишущий эти строки, родился в Архангельске, в семье ”корабельного
мастера первой статьи”, и половину жизни провёл в среде людей,
прилежащих мореходству и судостроению» («Запечатленная слава»); «В
противоположность собратии своей, жившей интересами и бытом своего
морского сословия, Максим Осипович Лоушкин был, так сказать, человеком
светским. Имел чин “капитан дальнего плавания”» («Запечатленная
слава»).
В разделе 3.4. «Употребление пословиц, крылатых выражений и
афоризмов» выявлены пословицы, крылатые выражения, рекуррентные
афоризмы, занимающие в художественной прозе Б.В. Шергина заметное
местоиотражающиенебольшой,новесьмавыразительный
паремиологический, эптонимический и афористический состав речи русских
поморов. Пословицы представлены тремя большими группами: 1) из
паремиологического фонда «поморьской говóри» (фиксированные в словарях
поморского говора); 2) входящие в состав «поморского паремикона»
писателя (маркированные в контексте как «поморские» и/или отражающие
историю и культуру Поморья, духовные ценности и менталитет поморов
своими прототипами, компонентным составом, фоновой семантикой);
3) окказиональные паремии (как собственно авторские пословицы, так и
окказиональные паремиологические дериваты). Часто паремии служат
заголовками рассказов («Плотник думает топором», «Собирай по ягодке –
наберёшь кузовок», «Сказка скоро говорится, дело мешкотно творится»,
«Акуля, что шьёшь не оттуля?», «Длинная нитка – ленивая швея», «Одно
дело делаешь – другое не порть», «Шей да пори – не будет пустой поры»,
«Коня в гости зовут не мёду пить, а воду возить» и др.). Рассказ «Длинная
нитка – ленивая швея» посвящён бабе-молодке, которая ленилась шить, и
состоит из двух частей: первая о небрежной манере шитья, вторая о солдате,
который не понял, чем занимается рукодельница. В рассказе пословица
трансформируется в речи бабы-молодки: «Я шью, нитка длинная – рука
далеко машется», на что солдат отвечает своей пословицей: «Ты нитку-то
укорачивай и солдата с дороги не сворачивай» («Длинная нитка – ленивая
швея»).
Крылатые выражения в произведениях Б.В. Шергина представлены не
менее широко, чем пословицы, и дифференцируются на литературные
цитаты и библеизмы. Литературные цитаты восходят к классическим
произведениям русской литературы (М.В. Ломоносов, А.С. Грибоедов,
А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и др.). В рассказе «Егор увеселялся морем»
Б.В. Шергин цитирует строки элегии «Брожу ли я вдоль улиц шумных…»
(1829) А.С. Пушкина. Так, описывая начало жизненного пути Егора,
писатель замечает: «Впоследствии времени пущай эти слова будут мне у
гробового входа красою вечною сиять. А сейчас разговор пойдёт про
свадьбу» («Егор увеселялся морем»), ср.: И пусть у гробового входа //
Младая будет жизнь играть, // И равнодушная природа // Красою вечною
сиять» («Брожу ли я вдоль улиц шумных…»). Б.В. Шергин имплицирует
цитату, конкретизирует фразу, заменяет разговорную частицу пускай на
народно-разговорную пущай, что переносит читателя в мир поморского
сказа, придаёт известным строкам совершенно новое звучание: если смерть и
возрождение у А.С. Пушкина цикличны и неотвратимы, то у Б.В. Шергина
добрые дела и поступки увековечат память о Егоре, когда его не станет.
Немногочисленные фольклорные цитаты используются для придания тексту
литературного произведения характера фольклорного сказа. Библейские
выражения дифференцируются в художественной прозе писателя на
фразеологические библеизмы и библейские цитаты, различающиеся по
отсутствию / наличию маркированной связи с библейским первоконтекстом.
Рекуррентные афоризмы как особая разновидность свободных фраз наиболее
близки по своей структуре и способам функционирования пословицам,
широко употребляются в произведениях Б.В. Шергина в качестве
стилистического средства типизации народной поморской речи на
сверхсловном, фразовом уровне порождения текста.
В разделе 3.5. «Фразеологические репрезентанты концептосферы
Русского Севера» рассмотрено фразеологическое пространство языка
прозаических произведениях Б.В. Шергина, выполняющее в них
идиостилистическую функцию репрезентации концептосферы Русского
Севера, ключевым концептом которой в большинстве случаев употребления
фразеологических, паремиологических, эптонимических единиц выступает
макроконцепт «Смерть». Так, в рассказе «Любовь сильнее смерти»
представлено максимально прямое осмысление смерти в одной
афористической фразе. Рассказывая о гибели Кирика, испытывавшего
постоянное чувство вины из-за смерти лучшего друга Олеши, писатель
подчёркивает неотвратимость конца жизненного пути, но и оставляет память
о погибших и надежду живущим: «О былина, о песня, веселье поморское!
Проходят века, а Двинская земля поёт, поминает под гусли Олешу и Кирика.
Смерть не всё возьмёт – только своё возьмёт» («Любовь сильнее
смерти»). Своеобразный итог своих размышлений о смерти Б. В. Шергин
подводит в рассказе «Пафнутий Анкудинов», венчая рассуждения известной
северной пословицей: «Весь народ северный вдохновенно отдаётся всякой
игре, всякой обрядности – “театру для себя”. Любимая пословица: “Чем с
плачем жить, лучше с песнями умереть”» («Пафнутий Анкудинов»), где
пословица построена по принципу антитезы жизнь – смерть, страх перед
смертью «заметно стирается посредством радостного созерцания жизни»
(А.А. Горелов), смерть не страшит человека, если жизнь полна «песен»,
поскольку смерть не только гибель, а ещё и этап жизни, окончание пути в
человеческой судьбе.
Особое место в репрезентации образа Русского Севера отведено
пословицам, которые выступают в качестве средства прямого или образного
отображение результатов народного опыта поморов в осмыслении мира
своего обитания (Русского Севера), своего места в этом мире (Архангельска
и др.), своего предназначения в этом мире («морского сословия»). С
помощью пословиц в прозе Б.В. Шергина репрезентируются духовные
ценности, правила и нормы поведения поморов – всё то, что отличает их от
иных коренных обитателей Русского Севера. Тем самым писатель
подчёркивает значимость труда мастера, виртуозного владения ремеслом в
жизни поморов. Кропотливое постижение мастерства, посвящение всего себя
выбранному делу – вот истинное счастье для настоящего мастера. Русскому
мастеру не важно, какого он ремесла, будь то портной, резчик по дереву,
плотник или кузнец, – главное, отвечать за своё дело и свой труд. Писатель
противопоставляетистинномумастерупсевдомастера-чужестранца,
промышляющего ради наживы, суть которого метко характеризует
пословицей: «Головные наряды иноземцы стали гладить. Из-под утюгов
валил кромешный дым. – Портной гадит – утюг гладит, – стонал Фатьян,
угорая с ребятами до пропасти от этого чада» («Дождь»).
Таким образом, язык Б.В. Шергина – это уникальный сплав идиолекта
и идиостиля, в котором языковая личность доминирует над автором в плане
особенностей языка литературного текста, а автор, в свою очередь,
использует языковую личность в плане дифференциации средств языка,
используемых для решения художественных задач. К основным
особенностям языка художественной прозы Б.В. Шергина относятся
употребление «поморьской говóри», фольклорность (сказовость), создание
эффекта «живого слова», образность речи. Общей целью обращения ко всем
вербальным средствам, формирующим язык и идиостиль писателя, является
«обогащение языка русской литературы», что отвечает уникальной манере
Б.В. Шергина синтезировать в рамках идиостиля устно-разговорную и
книжно-письменную формы речи.
В Заключении подводятся итоги проделанной работы, обобщаются
результаты исследования, содержатся выводы по обозначенной тематике и
приводится ряд перспектив диссертационного исследования: 1) изучение
текстов Б.В. Шергина других жанров для дополнения сведений о лексико-
фразеологической системе писателя для определения роли поморского языка
в идиостиле писателя; 2) разработка метаязыка словаря лексики и
фразеологии художественной прозы Б.В. Шергина; 3) подготовка
иллюстративного комментария к рассказам Б.В. Шергина для учащихся
средней школы, способствующего пониманию текста писателя.
Библиографический список включает 179 наименования и 33
лексикографических источника.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях